Ингрид Нолль - Благочестивые вдовы Страница 14

Холодно и корректно разговаривала Катрин с хозяином пойманной рыбки. Она сделала несколько попыток заговорить на английском с ней, своей будущей ученицей. Но та была настолько смущена происходящим, что ни разу даже не улыбнулась в ответ, не говоря о том, чтобы выжать из себя хоть слово. В заключение толстяк гордо достал пухлый бумажник и предложил немедленно и досрочно внести сумму за обучение – двести марок. При этом он смотрел таким неприятно-покровительственным взглядом на учительницу, будто хотел купить и ее тоже. Катрин покачала головой и послала его в кассу.

Когда колоритная пара удалилась, Катрин тяжело вздохнула:

– Я слышала от здешних преподавателей, что такие типы нередко появляются. Купят полуребенка у бедной семьи и думают, что всех облагодетельствовали. Даже представить себе страшно, как они сексом занимаются.

– У ворот стоит подозрительный субъект. Посмотри-ка вниз!

Катрин вскочила, выглянула на секунду в окно и, тяжело дыша, снова опустилась в свое шаткое кресло:

– Это сутенер из Гросс-Герау, который однажды приходил к Эрику по делу, уголовному.

– Ну и?… – протянула я мрачно.

– Такой бы не стал просто так тут околачиваться. Он ждет меня! – поразила ее догадка. – Он мог меня заметить? Что нам теперь делать? – не на шутку испугалась Катрин.

Я попадала и не в такие переделки. Спокойно, сейчас что-нибудь придумаем.

Человек, отрекомендованный Катрин как сутенер из Гросс-Герау, расположился перед единственным выходом из университета. В любом случае придется идти мимо него, и нужно сделать так, чтобы он нас не заметил или же не узнал. Я велела Катрин укрыться в проверенном секретном месте – женском туалете – и прошла по зданию в поисках спасения.

На втором этаже, за дверями одного из классов, я услышала звериный вой и веселые детские голоса. На двери класса – плакат, на нем яркие корявые буквы:

Я просунула свой любопытный нос в щелочку: посреди комнаты с маленького трамплина на старые матрасы скакали дети, ровесники моего Бэлы: клоуны в белилах, тигрята с полосатыми щечками, пушистые мишки и балерины. Молодой воспитатель, дрессировщик, командовал – звери пролезали сквозь большую автопокрышку. Он заметил меня и выкрикнул:

– Мы почти закончили, через пять минут приходите за ребенком!

Я временно отступила в соседнюю комнату и, когда детей разобрали и класс опустел, учинила обыск. Все необходимое для хорошего цирка лежало в расписном сундуке: грим, клоунские носы, кудлатые парики, мячи, ленты и все такое прочее… Схватив реквизит для своего представления, я понеслась обратно к Катрин и с ходу приставила ей кошачью мордочку к носу. Густые брови Катрин сошлись на переносице, она замахала на меня руками:

– Что еще за детский сад? Стара я уже играть в Тома и Джерри!

Но возражать мне было бесполезно. И вскоре она предстала в полной боевой выкладке Кота в сапогах: на голове острые плюшевые ушки, розовый носик, усы-антенны. Довершал картину зеленый плащик, жаль, не по размеру короткий. Замаскированная Катрин храбро выпрямилась и спросила:

– А ты?

– Я же твоя мать! – И потащила ее за руку к выходу Не прошло и нескольких минут с тех пор, как разошлись раскрашенные дети, а из дверей показалась еще одна мамаша с дочкой-акселераткой. Наблюдатель у ворот скользнул по нам скучающим взглядом и опять уставился на дверь.

Спасены! Я ликовала.

Тут Катрин опомнилась:

– От страха я забыла вытрясти из шефа денег. У тебя есть хоть сколько-нибудь?

Свой пустой кошелек я с собой даже не носила.

– Зря ты отказалась от двух сотен того жирдяя! – сказала я.

Ее утихшая вроде бы паника вновь усилилась до параноидального бреда:

– Надо оставлять машину подальше от дома! Эрик бегает каждое утро, что ему стоит начать прочесывать улицу за улицей. Самое верное – отогнать машину в другой город.

– Не сходи с ума! Он что, станет бегать по всему Франкфурту в поисках твоей машины? Самой не смешно?

Но она не смеялась.

– Все равно от машины лучше избавиться. У Эрика везде сообщники, они найдут ее на любой стоянке. Я ее продам! И кроме того, у нас опять зазвенит в кармане!

Не слишком ли мы сгущаем краски? Ей нужно успокоиться.

Мы шли мимо небольшого парка. Я усадила Катрин на скамейку:

– Отдохни-ка тут в теньке. Заодно приведешь себя в человеческий вид, я – за колой.

В парке было людно: в солнечную погоду горожане обожают топтать газоны. Повсюду на лужайке расселись молодые матери. Некоторые отпускали малышей возиться на траве, а сами доставали фрукты и бутылочки с чаем из багажных сеток на детских колясках. Ничего не стоило стянуть сумочку – только подождать, когда очередная мамаша бросится догонять своего младенца. Но грех обкрадывать себе подобных. Велосипед с лиловым сиденьем – вынужденное исключение.

С игроками в бадминтон, метателями бумерангов и пластиковых тарелок меня ничто не роднило. Но к сожалению, охота на их рюкзаки принесла не много: в кошельках молодняка одна только мелочь. Будь родители побогаче, их отпрыски торчали бы, ясное дело, не в парке, а в теннисном клубе…

Через пять минут я уже вернулась к Катрин с двумя красными баночками в руках, а когда она удивленно вскинула брови, достала из кармана шорт двадцатку:

– Наш ужин! А чтобы ты была спокойна, я отгоню завтра машину в Дармштадт и поставлю у Энди.

Катрин уловила скрытый мотив раньше, чем я его осознала:

– Не обязательно же ехать до самого Дармштадта. Так и скажи, что Феликсу пора платить за итальянские ночи.

Катрин хотела оставить машину в Грисвальде и настырно требовала моего согласия. Зачем ей понадобилось мое одобрение, не знаю, но пришлось немножко повосхищаться ее идеей, иначе она бы не отстала.

– А после пойдем, посмотришь на мою итальянскую группу. – Похоже, Катрин боялась идти на работу без сопровождения.

По пути домой мы купили вино и оливки, сыр и хлеб, чтобы расслабиться, запершись от всего мира, у телевизора с каким-нибудь глупым фильмом в вечерней программе.

Нам помешали: неожиданно зазвонил телефон – мы обе разом вздрогнули. Никто же не знает, что мы здесь! Должно быть, звонят этнографине. Я подняла трубку. Оттуда меня окатило таким потоком площадной брани, что я сначала оторопела и могла только молча слушать. Насладившись, я без слов передала трубку Катрин. Та недоверчиво прислушалась – лишь на секунду – и бросила трубку, как холодную гадину.

На следующий день, прежде чем подойти к воротам Народного университета, Катрин отправила меня вперед. Но ни сутенера, ни других подозрительных личностей возле здания не наблюдалось, и мы беспрепятственно прошли. Сразу к директору.

– Сейчас он завопит: «Buona sera, Caterina!»[18] He пугайся, он всегда так, чуть только меня увидит: несколько лет назад он сам посещал такие же курсы, – предупредила меня Катрин.

Мы вошли в кабинет.

– Привет, Бернд! – сказала Катрин.

Бернд не обманул ожиданий и ответил итальянским приветствием.

Меня она представила как свою коллегу. Директор протянул руку и пробубнил:

– Копенфельд. – В глазах интерес. – Где вы преподавали?

– Во Флоренции, – очень быстро ответила Катрин, не дав мне даже рта раскрыть. – Майя изучала историю искусства и итальянский. Сейчас, на каникулах, она приехала на две недели и могла бы иногда меня заменять, если вы не возражаете…

– Нет проблем, если вам так нужно. – И Бернд Копенфельд обратился ко мне: – Как приятно, что такая молодая девушка – дипломированный историк! Законченное образование – такая редкость сегодня. И как вам повезло, что вы живете во Флоренции – настоящей жемчужине среди всех городов Европы!

Две-три умные фразы о городе из тех, что вызубрила для своих экскурсантов, я все-таки вспомнила, чем подтвердила только что присвоенную мне квалификацию и сразила его окончательно.

– И вот еще что, Бернд, – сказала Катрин, – ты, наверное, знаешь, что я разошлась с мужем. Если он сюда позвонит, не давай ему, пожалуйста, моих координат: он так вспыльчив. И уж тем более если он подошлет кого-то.

– Моника! – крикнул директор в сторону приемной, откуда показалась секретарша в модных дымчатых очках. – Если кто-нибудь будет спрашивать о Катрин, то пожалуйста…

– Извините, я не знала! – охнула Моника. – Вчера утром один господин, имя не расслышала, спрашивал о расписании фрау Шнайдер. Сказал, что старый знакомый и хочет встретить ее после занятий. Звучало вполне убедительно. Еще он записал адрес Катрин в Дармштадте. Я сделала что-то не так?

Начинался урок, мы пошли в класс. Курс итальянского для путешествий слушали в основном дамы между сорока и пятьюдесятью, пара гимназистов и супруга-пенсионеры. Они уже знали основы итальянского произношения и несколько стандартных фраз вроде «come sta?».[19] Вдохновленная той давней лекцией Катрин о премудростях преподавания, я чувствовала в себе силы при необходимости тоже слегка поучительствовать. Любознательные домохозяйки, грезящие о соблазнах Италии, одна за другой читали отрывки из учебника. Это было весьма забавно, я растроганно привалилась к батарее и решала, пойти мне покурить или не пойти. В поисках ответа я посмотрела на улицу – наш вчерашний враг стоял на прежнем месте.