Светлана Бестужева - Мужчина для досуга Страница 14

Да, вот только женщина в старом тренировочном костюме никому не может понравиться в принципе. Лицо более или менее в порядке, но остальное… Нужно будет хотя бы переодеться не забыть к приходу Андрея. Вчера-то он меня видел при полном, так сказать, параде: черный сугубо французский костюм в талию. Дома так одеваться, разумеется, глупо. Надену брючки и черную водолазку. Пусть мрачно, но зато прилично.

Висевшие в шкафу брюки оказались безнадежно измятыми, а водолазка вообще обнаружилась в грязном белье, которое я уже недели три как собиралась постирать, да все руки не доходили. Приходилось перестраиваться на ходу: включать утюг, раскладывать гладильную доску и, наводя стрелку на брюках, размышлять о том, какую блузку надеть. Белую? Кружево совершенно ни к чему. Черную? Черт, пуговицы на манжете не хватает. Ага, вот синяя в белый горошек, ей, конечно, уже лет двести пятьдесят, но она не мнется и чистая. Господи, как я ненавижу все эти тряпки и связанную с ними неизбежную возню! Особенно глаженье. Но единственные в моем гардеробе джинсы пребывали в данный момент в том же ящике для грязного белья, с теми же проистекающими из этого последствиями. Растяпа несчастная, поделом мне и еще мало!

Звонок в дверь застал меня врасплох. Неужели Андрей? До назначенного им самим времени оставалось еще часа два, а больше я никого не ждала. Хорошо хоть причесаться и переодеться успела, а утюг – не комбинация, его не стыдно и при госте убрать на место. Не поклонника же, в самом деле, жду. Но каково нетерпение, а?

К величайшему моему изумлению, за дверью оказался не Андрей, а Володя. Приехать ко мне без звонка – это настолько для него нехарактерно! Впрочем, в его теперешнем состоянии… Наверняка подумал, что мы в какой-то степени товарищи по несчастью: в прошлом году овдовела я, теперь – он. И если вдуматься, теперь я осталась самым близким ему человеком.

Володька был явно не в своей тарелке, но на убитого горем походил мало. Скорее на безумно чем-то озабоченного. Но, как всегда, был чисто выбрит, безупречно одет и благоухал дорогим мужским одеколоном, причем этот запах я помню с тех самых пор, как мы знакомы. У Володи слова с делом никогда не расходятся, а одно из его жизненных правил гласит: «Светский человек не должен менять парфюм, чтобы казалось, будто это – его собственный запах». Володин одеколон назывался «Драккар нуар», и лишь тогда, когда к нам хлынули заморские товары, я увидела на витрине этот флакон – и обалдела. На такую сумму можно прожить месяц, ни в чем себе не отказывая…

– Тебя покормить? – спросила я.

В принципе я гостей люблю: можно горячего поесть. Для самой себя я готовлю в порядке совершенного исключения, обычно после дождичка в четверг. Галка говорит, что я не ем, а перекусываю, и в этом она, безусловно, права. Но что делать: сначала я слишком привыкла готовить для кого-то, а потом – вообще не готовить и никак не научусь с должным вниманием относиться к своему собственному организму, который теперь, похоже, за это посильно мстит. Ох, как же Валерий меня избаловал! Пора вспоминать о самостоятельности, иначе действительно дело может кончиться язвой. В лучшем для меня случае.

– Если только с ложки, – откликнулся Володя. – Нет, серьезно, мне сейчас кусок в горло не лезет. Такой ужас, такой ужас! Почувствовал, что один не выдержу – свихнусь, и вот… У тебя лед есть?

– Конечно, есть, – слегка удивилась я. – Я им по утрам обтираюсь… если не очень холодно и я вспоминаю, что нужно закаляться. А тебе зачем?

– Не для косметических процедур. В водку положить.

– Водки у меня нет.

– Догадываюсь. Я принес.

С этими словами мой приятель выставил на стол роскошную бутылку «Абсолюта», грамм на семьсот, и несколько банок тоника. Подобрать к этому закуску было проблематично. Не картошку же варить! Но Володя, похоже, обо всем позаботился: вслед за выпивкой на столе появились банка консервированных ананасов и пакетик орехов.

– Давай лед и стаканы. Извини, что нагрянул без звонка, но у меня…

– Я знаю. И очень тебе сочувствую.

Володя так больно схватил меня за плечо, что я чуть не выронила стаканы.

– Что именно ты знаешь? И откуда?

– С ума сошел! Синяк же будет. Знаю, что Марина и Лариса погибли на пожаре…

Я осеклась. Объяснять Володе, что вчера познакомилась с каким-то типом, у которого друг работает в компетентных органах, было сложно. Да и точные сведения о том, что Марина погибла, я получила только что от самого Володи – до этого все-таки сомневалась. Но, с другой стороны, мне позарез нужно было с кем-то поговорить о капсуле в диване. Да и о пожаре на Рождественке тоже, если уж на то пошло. Но что-то в старом приятеле сегодня мне не нравилось. А что именно, я не понимала. То есть нутром чувствовала какую-то нескладность, нелогичность, что ли, его поведения. И тут же сама себя одергивала: у человека такое горе, а я требую от него привычного поведения и нормальной реакции.

– Откуда, спрашиваю, ты это узнала?

Ну почему он так нервничает? Сколько его помню, Володя всегда был образцом сдержанности и хладнокровия. Даже когда его родители погибли в авиакатастрофе на пути из отпуска домой, он поражал нас своей выдержкой. Обо всем сам позаботился, не забыл ни о чем. И до самых поминок не позволил себе выпить ни капли… Впрочем, времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.

– От одного моего знакомого. Он был у меня вчера вечером, мы вместе ходили в клуб любителей детективов. А Марина на автоответчик сообщила мне, что собирается приехать, потом еще позвонит.

– И позвонила?

– Нет. Больше не звонила и, сам понимаешь, не приехала. Мой знакомый предложил через какие-то свои источники выяснить, что случилось. И сегодня утром позвонил и сказал, что погибли две женщины…

– Почему ты решила, что второй была Лариса?

– А разве нет?

– Не знаю. Второй труп не опознан. Я лично уверен, что это не она, меня приглашали посмотреть. Господи, как вспомню этот кошмар! Она обгорела совершенно, понимаешь, обуглилась. Даже кольца на руках сплавились, хотя по ним, собственно, я ее и опознал. Ты же знаешь, Марина любит… любила очень экстравагантные украшения, массивные такие. Но этот ее вид… Изменилась почти до неузнаваемости. То есть не «почти» – просто невозможно узнать. Нет, это надо видеть. Не приведи бог мне еще когда-нибудь… Ужасно, ужасно!

Володя скривился и залпом выпил свой коктейль, так и не вспомнив про лед. Я осторожно пригубила: не хватает мне только напиться к приходу Андрея. Тут и на трезвую голову ничего понять нельзя. Хотя народная мудрость и гласит, что в таких случаях без поллитры не разберешься, но ко мне это вряд ли относится. Алкоголь держу плохо, хмелею почти мгновенно, особенно если пить не с радости, а по какому-нибудь печальному поводу. Короче говоря, я сама себе не нравлюсь после второй рюмки и совершенно уверена в том, что и окружающие обычно не в восторге от меня в этом состоянии. Да о чем вообще Володя думает: семьсот грамм свалят с ног двух мужиков, не то что меня.

– Видишь ли, Марина сказала, что приедет ко мне с Ларисой, вот я и подумала…

– С Ларисой? К тебе? Что за ахинея? Они же друг друга не переносили.

– Понятия не имею почему. Наверное, потому, что мы с Мариной лет двадцать дружим, то есть дружили. Да и с Ларисой я не ссорилась, общались. Возможно, я была им нужна как посредник. Или как консультант по отношениям с тобой. Или просто нужно было пообщаться на нейтральной, так сказать, территории.

– А при чем тут я?

– Ну ты даешь! Обе были за тобой замужем – и ты ни при чем? Окстись, Володя, я понимаю, что тебе тяжело, но ты, по-моему, заговариваешься. Общая тема для разговора у них уж точно была, ну а я тоже не совсем посторонний для тебя человек. К тому же…

– Что – к тому же? – остро глянул на меня Володя.

– Мне надо было с Мариной обсудить одно дело… Я думала, ее отец может помочь, с его-то связями.

В последнюю секунду я придержала язык и не ляпнула про злополучную дискету. Состояние внутренней тревоги меня не покидало, наоборот, усиливалось. Почему он так нервничает? Не переживает даже, а именно нервничает. И пережимает с проявлением скорби так, что даже мне это бросилось в глаза. Насколько я знаю, любимые фильмы Володи были как раз те, где преподносилась всевозможная «расчлененка» и прочие способы уничтожения людей. Кровь с экрана просто хлещет, персонажи то падают в чан с кислотой, то ныряют в крутой кипяток, то горят в собственных автомобилях или прямо в камине. Зрелище, прямо скажем, не для слабонервных, так что, увидев такую картину, так сказать, «в натуре», он скорее должен был испытать ощущение «дежа вю», чем острый шок. Или я настолько спятила, что пугаюсь собственной тени? Господи, скорее бы Андрей пришел!

– Ну да, ну да, конечно же. Плохо соображаю. Ночь не спал, две пачки сигарет выкурил, потом еще опознание это… Я ведь Марину очень любил, ты же знаешь. Ну, давай еще по одной, помянем мою супругу…