Дарья Донцова - Свидание под мантией Страница 15

Я начала ковырять в носу.

– В кровати.

– И где она стоит? – продолжала Ксения.

– В комнате, – протянула я.

– В какой?

– Не знаю!

– Слышал? – ухмыльнулась Ксюша. – Эй, Дашка!

– Ага, – откликнулась я.

– Завари мне чай, – приказала студентка.

Я вытащила палец из носа и открыла рот.

– Чай? Это… оно… типа… кофе?

– Заварка из листьев, – пояснила Ксю.

Я захохотала.

– Чего ржешь? – спросила Ксения.

– Ой, не могу, – захлебывалась я смехом, – листья! А где их взять! На улице брр! Холодина!

– Все понял? – спросила Ксения у Леона.

– Как ее фамилия? – поинтересовался тот.

– Бли-ин, забыла! Вечером скажу, дома записано, – нашлась Ксю, – такая… типа Волконская, Оболенская, Голицына… Как в учебнике истории.

– Спроси у нее, – велел Леон.

Ксения взглянула на меня.

– Как тебя зовут?

– Даша, – ответила я и начала чесать шею.

– А дальше?

Я поскребла ухо.

– Дальше чего?

– Фамилию скажи.

Я сдвинула брови, нахмурилась и всхлипнула.

– Палата номер шесть, второй этаж, на улицу одной выходить нельзя. Я кушать хочу! Дайте поесть!

– Фуу, – выдохнул Леон.

– Мне ее деть некуда, – уточнила Ксения, – она мои деньги.

– Да уж понял, – пробурчал Леон, – сядь на диван и слушай.

Ксю выполнила приказ, я пристроилась около нее, обняла «сиделку» и начала тихо напевать: «Листья желтые кружатся…»

– Заткни ее, – приказал Леон.

Ксения легонечко стукнула меня по затылку.

– Закрой пасть.

Я замерла, потом легла, положила голову Ксюше на колени и засопела.

– Она заснула, слабая очень, все время дрыхнет. Чего ты хочешь? – буркнула Ксюша.

– Я коллекционирую чужие воспоминания, – зазудел голос. – Хобби у меня такое, один увлекается марками, другой открытками, третий пивными пробками, а я тем, что люди делали. Ложись и начинай рассказывать о своем детстве. Давай, не затягивай, я узнаю, что мне надо, и мы расстанемся друзьями!

– Постой, ты узнаешь о моем прошлом и отстанешь? – оживилась Ксю.

– Естественно.

– Не будешь больше звонить?

– Зачем ты мне нужна? – фыркнул Леон. – Объяснил же, я собираю воспоминания. Всех-то дел поговорить со мной откровенно, главное, ничего не утаивай.

Ксюша стала монотонно бубнить в трубку:

– Родилась я в Москве…

Через пару минут Леон рявкнул:

– Фу! Прекрати! Что ты знаешь об отце?

– О ком? – поразилась Ксения.

– Расскажи про своего папу.

– Его зовут Петр Сергеевич, – начала девушка и умолкла.

– Дальше! – велел Леон.

– Он работал, – пробормотала Королева.

– Кем и где?

– В каком-то НИИ, да зачем…

– Вопросы здесь задаю я! – гаркнул Леон. – Он у тебя вообще кто? Слесарь, сварщик, шофер?

– Ну… Не знаю, – в полнейшем недоумении ответила Ксю. – Можно я громкую связь включу, устала телефон держать. Дашка не проснется, она камнем спит.

– Ладно, – согласился Леон. – Чем занимался твой отец?

– Ну… вроде… не знаю!

– Шикарный ответ! Значит, ты не в курсе, – констатировал Леон, – ладно. Следующий вопрос. Кем у нас был дедушка?

– Кто? – изумилась Ксения.

– Отец твоего папы. Можешь его имя назвать?

– Если мой папахен Петр Сергеевич, соответственно, дед был Сергей. Наверное, Сергей Королев.

– Наверное или точно?

– Да какая тебе разница? – вспылила Ксения.

– Большая! – отрезал Леон. – Уже объяснил, что собираю детские воспоминания. В мозгу каждого человека есть потайные чуланы. Меня интересуют именно они. Итак, начали. У тебя был дедушка.

– Угу, – подтвердила Ксю, – у всех он есть.

– Сергей Королев.

– Ага.

– А он кто по профессии?

– Понятия не имею.

– Вспоминай.

– Не могу!!!

– Нет, так не пойдет, – разозлился Леон. – Ладно, попытаюсь тебе помочь! Где вы жили до переезда в Москву?

– Я родилась в столице! В квартире, где до сих пор живу!

– Ошибаешься, – засмеялся маньяк, – детей аист приносит в родильный дом.

– Имела в виду, что с младенчества нахожусь в нашей квартире, – хмыкнула Ксения.

– Ты уверена? А ну, напрягись!

– Тут и думать нечего, – фыркнула Ксения.

– Темный лес за окном стоит, – пропел Леон, – в том бору чернота живет. Однако ты не любопытна. Неужели не интересно узнать про свои корни?

– За фигом они мне? – изумилась Ксения.

– В каждом человеке прошлое намешано! По какой причине аристократические семьи родословные составляют? – спросил Леон.

– Делать им больше нечего, – зевнула Ксю.

– Глупая курица, – начал злиться Леон, – если в твоей семье существует наследственная болезнь, то она будет передаваться по прямой линии. Можно принять меры, подобрать своей дочери правильного мужа, слегка откорректировать генетику. Ну, допустим, невеста ростом чуть выше стула, а жених чуть перерос табуретку, кто у них родится? Скамейка под ноги. А вот если взять в жены пожарную каланчу, то дети будут нормального роста. Коррекция рода!

– Прикольно… – протянула Ксения.

– Какие реликвии хранит твой отец?

– Чего? – засмеялась девушка.

– Иконы, портреты, картины… – начал перечислять Леон.

– Он не увлекается живописью, – сказала Ксюша, – папашка коллекционирует пустые водочные бутылки.

– Украшения, – не успокаивался маньяк, – кольца, браслеты, колье, книги, письма, дневники…

– Чьи? – отчаянно зевая, спросила Ксения.

– Да любого из предков! – потерял терпение Леон.

– Устала я, – прошептала Ксюша, – голова болит. Мне плохо!

– Сейчас все пройдет, – назойливой мухой жужжал Леон, – слушай задание.

– Какое? – простонала Ксения.

– Сейчас ложись спать, утром отсидишь лекции и дуй к себе домой, расспроси отца о его семье, посмотри альбомы с фотографиями, узнай, где вы жили до переезда в Москву.

– Офигеть! Зачем это? – встрепенулась Ксения.

– Затем, что я сказал, – отчеканил Леон. – Кстати! У меня есть прикольные снимки: ты над трупом Степана Рубцова. Здорово получилась, прямо супермодель! Загляни завтра утром в почтовый ящик в «Монпаласе».

– Ммм, – простонала Ксения, – я больше не могу.

– Ладно, – сжалился Леон, – на сегодня хватит. Больше я тебя не побеспокою. Спокойной ночи тебе и твоей идиотке.

Трубка замолчала. Ксюша чуть сползла на диване вниз и засопела.

Я продолжала лежать, положив голову на ее колени. Ксения сильно нервничала, а естественная реакция мозга на раздражитель – это сон. Но почему Леон прекратил беседу? Он мог терроризировать Королеву дальше. Я окинула взглядом комнату. Сейчас в помещении стало совсем темно, вот и ответ на мой вопрос. Скорей всего аппаратура, которой пользуется мерзавец, не работает при выключенном свете. Почему Леон не приказал включить люстру? Шантажист не хочет, чтобы Ксюша поняла, что в темноте он бессилен. Небось надеялся, что она сама щелкнет выключателем, но Ксю не удосужилась этого сделать. Я нашла у Леона слабое место. Отлично!

Стараясь не шуметь, я сползла с дивана, согнувшись в три погибели, осторожно приблизилась к окну и опустила плотные рулонки. Теперь я не видела вообще ничего. Вытянув руки вперед, я побрела в коридор, затем медленно пошлепала к чуланчику, где стоял узкий топчан. Вот вам еще одно слабое место Леона, он решил, что в кладовке и в тупиковом коридорчике камеры не нужны. Именно поэтому он не понял, где я спала. Здорово! Я обнаружила слепую зону.

Принимать душ в полной темноте затруднительно, и навряд ли придурковатая особа без напоминания приступит к водным процедурам. Я легла на узкую кровать и провалилась в сон, из которого меня вытащил шепот Ксюши.

– Дашута, очнись!

Я села.

– Что случилось?

– Тсс, – прошептала Ксюша и включила в айфоне фонарик. – Видишь меня?

Я кивнула.

– Похоже, камер в маленьком коридоре и чулане нет. Который час?

– Два, – ответила Ксения.

– Иди спать, – велела я.

– Со мной странная вещь приключилась, – прошептала девушка, – я говорила с Леоном, и меня унесло, будто вырубило.

– Ты просто устала, это не страшно, – пояснила я.

– Никогда не вижу сны, – продолжала Ксения, – вообще. И вдруг сегодня… голоса… Они возникли ниоткуда. Странное ощущение. Сначала появился густой бас: «Ну, солнышко, нельзя же быть такой неаккуратной. Что скажет Мармеладовна? Разбили ее любимую чашку?

– Деда, купи новую, – пропищала маленькая девочка.

– Такую теперь не достать, она с незапамятных времен в нашей семье.

– Купи-и!

– Ох, капризуля, сказано же, это невозможно. Всыплет Мармеладовна безобразникам по первое число, – гудел мужчина, – теперь сервиз не полный, из шести пар всего пять осталось. Возьмет Мармеладовна ремешок и по попке надает.

– Не хочу-у, – заверещал ребенок, – деда-а-а!

– Хватит, моя радость, не плачь, дедушка не даст заиньку в обиду, сейчас чашечки в буфете раздвинем, и никто ничего не заметит.

– Давай скажем Мармеладовне, что киса посудку столкнула, – предложила девочка.