Дарья Донцова - Шуры-муры с призраком Страница 15

Елена затрясла головой и заплакала. Я быстро налила в стакан воды и подала ей.

– Она на диване лежала, – прошептала Яшина, – на неразобранном, в пижаме… не живая… я сразу поняла… Вызвала полицию… они часа через три явились… такие сердитые… один вошел и говорит: «Е‑мое! Делать им больше нечего, как в мою смену помирать». Лорика увезли, мне велели домой ехать, пообещали для беседы вызвать, записали мои телефоны: и домашний, и в школу, и мобильный. Я ждала, ждала, но из отделения меня не беспокоили. Потом из морга звякнули, сказали: «Вы тело Лауры Кривоносовой заберете? Хоронить ее собираетесь?» Я почему-то испугалась, потом сообразила: когда подружку уносили, санитары мои данные, как родственницы, записали. Близких у Лорочки нет, значит, мне ее хоронить. А из телефона говорят: «Одежду привезите, с похоронным бюро договоритесь, потом порыдаете, сейчас покойницей займитесь». У меня колени затряслись, объясняю служащей: «Ее платья все в квартире, а дверь полиция опечатала». Женщина, с которой я разговаривала, спокойно так сказала: «Не гвоздями дверь забили, не горелкой заварили, бумажонку наклеили. Чего вы боитесь? Не кусается она. Подцепите осторожно краешек, отлепите, войдите, возьмите одежду и назад ленту пришлепните».

– Отличный совет, – вырвалось у меня.

Елена сгорбилась.

– Что делать? Служащая объяснила: если я не похороню Лорочку, придется платить за хранение тела. Я, мол, могу отказаться от организации похорон, тогда Лауру утилизируют за госсчет. Так и сказала «утилизируют». И могилки у нее не будет.

Я молча слушала Яшину. Не знаю почему работница морга так беседовала с Еленой. Тело Кривоносовой забрала полиция, и оно могло храниться столько, сколько нужно эксперту. А в обычном холодильнике при больнице покойника бесплатно обязаны держать не менее двух недель. Но откуда Яшиной все это знать?

– Так страшно было входить в ее однушку, – поежилась Лена. – Жутко! Еще недавно Лаура и Никита счастливо жили, и все! Все! Нет их. Я чуть с ума не сошла, замерла на пороге комнаты, надо к шкафу подойти, а ноги не идут, гляжу по сторонам…

Елена опять навалилась грудью на стол.

– И тут до меня доходит! Здесь кто-то шарил! Посторонний. Рылся в вещах.

– Почему вы так решили? – осведомилась я.

Яшина зашептала:

– Белка… носом к стене… Она ранее сидела лицом к окну.

– Кто? – не поняла я.

Елена откинулась на спинку кресла.

– Никита подарил жене плюшевую белочку в розовом платье. Лаура игрушку назвала Матильдой, всегда держала ее на полке, которая над изголовьем дивана прибита, сажала ее так, чтобы зверушка смотрела в окно. А тут она носом к стене повернута. И машинки все вперемешку – модели на другой полке.

Яшина сделала глоток воды из стакана.

– Никита любил их собирать. По нескольку месяцев над очередной поделкой корпел.

– Видела, как они искусно склеены, – сказала я, – кропотливая работа.

– У Кита в комнате нечто вроде верстака было, – улыбнулась Елена, – доска к подоконнику крепилась, он ее выдвигал и там работал. Клеем вонючим пользовался, но Лаура не возражала. Один раз, вскоре после их женитьбы, я к ним заглянула, «аромат» носом втянула и не выдержала: «Фу! Прямо химзавод». Лорик меня окоротила: «Нормально пахнет. Никитос мастерит «Порше», модель сложная, одни колеса из тридцати деталек. Муж уникальный мастер, у него редкий талант». Я поняла, что хобби Обжорина критиковать запрещено, и больше запахом не возмущалась. Мини-машинки хозяин расставлял, маленькие в первом ряду, большие сзади.

Глава 13

– Я обратила внимание на идеальный порядок в квартире Лауры, – согласилась я, – увидела полку с автомобилями и подумала: «Хозяин аккуратист, с таким трудно жить, передвинешь его игрушки, скандал разразится».

– Вы не правы, – возразила Елена, – Кит сам уборкой занимался, купил антистатическую метелку, обмахивал ею поделки, очень их берег. В конце сентября ОЛСАМ всегда проводит выставку, на нее народ со всей России прикатывает. В последний день работы выбирают лучшую модель. Никита много лет был непобедимым чемпионом. Он еще до брака с Лаурой там лучшим являлся, а после свадьбы из него такое вдохновение поперло! Кривоносова всегда с Китом на конкурсы ходила, и я один раз с ними отправилась, но не поняла, чего там интересного? Толпа мужчин и, что уж совсем странно, женщин, все носятся со своими моделями, переживают, хотят получить награду. Ладно бы, что-то приличное за лучшие работы давали, например, бытовую технику или автомобиль настоящий. Так нет! Вручают пластмассовые медальки! Никита их на стене слева от телика держал. Так представляете! Одна из его наград тоже пропала! Ерунда из пластика! Кому она нужна?!

– Что такое ОЛСАМ? – спросила я.

– Общество любителей собирать автомодели, – расшифровала Яшина. – Как увидела я, что на полке все Никитины джипы-мерседесы перетасованы, сразу поняла: в квартиру точно посторонний входил, он белку трогал и модели переставил.

– Или полицейские решили посмотреть коллекцию, – пожала я плечами.

– Ну, может быть, – легко согласилась Яшина. – А новая модель куда подевалась? Скоро очередная выставка открывается, Никита только о ней и говорил. Он для экспозиции что-то уникальное приготовил, показал мне работу, хвастался: «Увидят ее все и умрут!» Что-то рассказывал про машину, которую копировал, да мне оно неинтересно, поэтому я не слушала. Но внешний вид модельки хорошо помню, она под старину, длинная, красная, колеса круглые такие, железные, блестящие…

– Диски, – подсказала я.

– Во‑во, – закивала учительница, – я не разбираюсь совсем в автомобилях, водить не умею, общественным транспортом пользуюсь. На дисках Никита летучих мышей отчеканил, покрасил их черным перламутровым лаком для ногтей. Это я ему случайно подсказала. Обжорин модель долго делал, почти год. Один раз я к ним забежала, села чай пить, он меня за руку схватил, чуть пальцы не оторвал, затрясся, как сумасшедший: «Лена, что у тебя с ногтями?» Мне смешно стало. «Кит, Лаура лаком не пользуется, она медсестра, а я люблю ногти лаком покрывать. Сейчас в моде металлизированный перламутр, черный. Я на экстремальный вариант решилась. Тебе нравится?» А он вдруг меня целовать бросился. «Ленок! Спасибо! Знаю теперь, чем нетопырей покрасить. Подскажи, где черный лак купить?» Он модель за пару дней до смерти…

Яшина охнула и замолчала.

– Вы что-то вспомнили? – насторожилась я.

Лена вынула из сумки носовой платок.

– Я дура! Надо было раньше сообразить: Никита недоброе задумал. Я к ним незадолго до смерти Кита заглянула, тот стал готовой моделью хвастаться, потом машинку на свой верстачок поставил и к Лорику обратился: «Это лучшая моя работа. Если не доживу до выставки, отнеси ее Валентину Павловичу, попроси, чтобы «Принцесса шейха» в соревновании участвовала. Это моя последняя, предсмертная просьба». Никита вообще-то при мне ни разу бесед о скорой кончине не заводил, никогда о своей болезни не упоминал, и вдруг такое заявление. Мы с Лаурой его отругали, сказали: «Еще в ста соревнованиях ты впереди всех окажешься». Он уже в тот день знал, что застрелится. Почему ни я, ни Лора о его планах не догадались?

– А сейчас того красного автомобиля нет? – уточнила я.

– Нет, – вздохнула Яшина. – И ключ с письмом пропали. Искала их, но не нашла, Лаура обещала ключик себе на шею повесить, но на теле ее его не нашлось. Кто-то у Лауры поворошил в доме.

– Вы знали, что у Обжорина есть пистолет? – спросила я.

– Об оружии ни Кит, ни Лаура никогда не упоминали.

– Кто такой Валентин Павлович?

– Вот о нем Кит говорил, – оживилась Яшина, – это председатель ОЛСАМ. Пожалуйста, найдите того, кто убил Лорочку, полицейские ничего делать не хотят, написали, что Кривоносова отравилась из-за гибели мужа, не смогла одна жить.

– И почему им пришла в голову мысль об яде? – поинтересовалась я.

– На тумбочке у дивана лежала коробка из-под лекарства «Дорминочь», – объяснила собеседница, – белая такая, с двумя красными полосами, там еще голова нарисована, изо рта облачко выплывает, на нем «Z‑Z‑Z» написано по латыни, вроде как храп это, рядом два пустых блистера лежало, стоял пустой стакан. На нем была жвачка прилеплена.

– Понятно, – пробормотала я. – Лаура регулярно пила это лекарство?

– В том-то и дело, что нет, – сказала Яшина, – она хоть и медсестра, к медикаментам осторожно относилась. Для крепкого сна заваривала в термосе травы. И жвачку у нее я никогда не видела, тем более такую. Фу! Похожа на ту, которой один раз Ваня Гутров меня угостил, называется «Треш», это в переводе с английского – «мусор». Цвет очень на «Треш» похож, серо-зеленый, отвратительный, вкус мерзейший, там и соль, и перец, и анис, и вообще не пойми что. Я сразу ее выплюнула, а Гутров обрадовался, у современных детей своеобразное чувство юмора.