Ксения Зацепина - Благороднейший жулик, или Мальчишкам без башенки вход запрещен! Страница 15

– Как тетя Валя? – заплетающимся от слез языком спросила я, вытирая бумажной салфеткой растекшуюся тушь с лица.

– Сейчас уже лучше. Она в больнице, под наблюдением. Я был у нее около одиннадцати, она упала в обморок, я отвез ее в поликлинику. У нее подскочило давление, была аритмия. Через пару дней она может вернуться домой.

– Что насчет… – я сглотнула и заставила себя произнести это слово, – похорон?

– Ничего пока не готово. Но я разговаривал с Илоной Давыдовной, она решила все взять на себя – заказать гроб, оплатить землю и панихиду. – Я видела, что этот разговор давался Рафе с великим трудом. Он сам все еще не мог поверить, что больше никогда не станцует со Славкой на одной сцене. – Илона очень любит… любила Славу. Считала его самым толковым из нашего штата.

Он снова замолчал, а я не знала, что спрашивать. Да нужно ли было что-то спрашивать вообще?

Перед моим спутником появилось блюдо с запеченным лососем. Рая, заметно погрустневшая, с минуту постояла около нашего столика и положила руку на плечо Рафы.

– Я только что узнала, – проговорила она, и ее глаза наполнились искренней скорбью и печалью, – он был замечательным парнем. От нас уходят лучшие.

Она поколебалась еще несколько минут, придумывая, что бы сказать такое воодушевляющее в попытке подбодрить Рафу и меня, но покинула нас, не решив этой сложной задачи.

Мой собеседник так и сидел с локтями на столе, уставившись куда-то в космос. Лосось аппетитно дымился перед его носом, оранжевая жидкость игриво блестела в стакане в свете ярких ламп, но Бонд ни к чему не притрагивался. Он словно забыл, что был голоден, как белый медведь после спячки длиной в полярную ночь.

Мой пирог тоже остался нетронутым. Был бы тут Славка, он тотчас же проглотил бы эту порцию и заказал еще одну.

– Нужно будет разобрать его вещи, – почти не слышно, себе под нос пробубнил Рафа, – в гримерке найти все, что принадлежало ему. На его съемной квартире разложить все по коробкам и отвезти тете Вале. За аренду Слава заплатил за четыре месяца вперед, поэтому с его вещами ничего не случится. Можно будет заняться после похорон. Илона Давыдовна закажет памятник с его фотографией. Мне придется разобрать его фото, найти самую лучшую. Наверное, возьму ту, где он один в костюме, когда мы ездили на открытие ресторана «Ладога» в январе. Или где он с Кристиной месяц назад, когда мы отправились в Подмосковье на шашлыки на все выходные…

Я почувствовала, как заболело мое сердце от этих разрывающих душу счастливых воспоминаний, когда Слава был рядом с нами. Медленно я дотронулась ладонью до левого локтя Рафы. Он запнулся в своей бессвязной речи и растерянно заглянул мне в глаза.

Что я могла сделать, чтобы помочь ему пережить утрату друга? Что я могла сделать, чтобы помочь матери пережить потерю сына? Ничего. И это меня убивало.

Краем глаза я увидела Ларису, она медленно семенила к выходу. Формы на ней не было, и я предположила, что она уходила со смены. Растерянно оглядываясь по сторонам, она заметила меня. Пристально в меня всматриваясь, она пыталась вспомнить, откуда она меня знает. Тут ее взгляд стал осмысленным, и она неторопливо подошла к нам.

– Здравствуйте, – поздоровалась она со мной поникшим голосом, – привет, Рафа, дорогой. Не узнала тебя со спины.

Мой спутник кивнул в ответ, ограничившись сухим «привет».

– Мне Рая всего 10 минут назад рассказала. Сегодня я не работаю, забыла тут косметичку. Приехала забрать, а Райка меня усадила, чтобы я от шока не свалилась. Ей Миша рассказал, – она повернула голову ко мне, чтобы объяснить, кто такой Миша, – это наш Рэмбо из «Наимы». Какой ужас! Был такой лапочка, я его любила безумно. Вот так, раз – и не стало человека. Какой кошмар…

Рафа уныло откинулся на спинку стула и отхлебнул немного апельсинового сока.

– А ведь такой всегда вежливый был, галантный, – пустилась в воспоминания Лариса, – никогда грубого слова нам не говорил. Конечно, поклонницы эти частенько тут сидели, его караулили, да только я помню, он всего раз из себя вышел. Всего раз за все два года, что я работаю в «Техасе». Он был моим любимым посетителем. Всегда милый и приветливый. Я буду скучать, правда буду.

Рафа прищурился и недоверчиво глянул на официантку. Как будто мы забудем о Славе через три дня, выразительно говорил его взгляд.

– А почему он вышел из себя? – просто так спросила я, чтобы как-то сгладить реакцию Рафы на неудачно сказанную Ларисой фразу.

– Не знаю, – пожала плечами официантка и начала рыться в сумке, что висела у нее на плече, – вроде нормальная женщина была. Ухоженная. – Лариса замолчала на секунду и извлекла из сумочки пачку сигарет «Давыдофф». – Ребята, давайте выйдем на свежий воздух. Тут курить запрещено, а я терпеть больше не могу.

Я, подняв брови вверх, вопросительно глянула на Рафу, в состоянии ли он держаться на ногах. Он равнодушно пожал плечами и поднялся из-за стола. Мы вышли из кафе и отошли на пару метров от входа, пристроившись около окон кухни.

– Так что там была за поклонница? – еще раз поинтересовался парень, наблюдая за тем, как Лариса зажала между губ тонкую сигарету и поднесла к ее кончику пламя зажигалки.

Пятница второго мая выдалась теплая и удивительно приятная в отношении погоды. В отношении службы все было гораздо хуже. Люди начинали приходить в «Техас» еще с девяти утра, как будто специально ждали праздников, чтобы выйти из дома и пойти поесть. Лариса была на ногах с восьми, и ей казалось, что ее семичасовая смена не закончится никогда.

Обычно самыми шумными днями считались выходные, когда большинство граждан не работают и решают угостить свои вторые половинки вкусным обедом, завтраком или ужином. Но эта пятница была страшнее воскресенья перед Новым годом. Лариса проклинала этих несчастных коммунистов, решивших дать трудолюбивому народу отдохнуть первого и второго мая.

Официантка, на чьей совести было пять столов, только и успевала, что носиться из кухни в зал, по возможности выполняя каждое желание ненавистных посетителей. Единственное, что радовало глаз замученной девушки, – это Слава, в мире грез известный как Отец Луи, божественной красоты молодой человек, от взгляда на которого хочется вытащить платок, чтобы утереть текущие по подбородку слюни.

В «Техас» Слава наведывался часто, почти каждый день. Во-первых, он жил недалеко от клуба и от кафе тоже, во-вторых, парень явно любил вкусно поесть. Разумеется, он придерживался своей диеты, но мясо и овощи никогда не считались вредными продуктами. И в-третьих, готовить самостоятельно Слава не умел или не хотел, а голодать было просто глупо, когда под боком есть такое замечательное место, как «Техас». Чаще всего Калинин приходил пообедать перед ночными выступлениями, около двух дня. А когда у танцора случались выходные, приводил с собой подружек. В последние полгода только подружку – в единственном числе. Лариса терпеть не могла эту мымру, которой вечно ничего не нравится. Довольно часто эта истеричка заставляла официантку относить заказ на кухню, чтобы его «дожарили, доварили, доготовили и разложили на тарелке посимпатичнее». Лариса сжимала зубы и мило улыбалась, в мечтах представляя себе, как медленно вываливает избалованной девчонке на башку ушат с помоями. Сколько Лариса ни видела Славу и Кристину вместе, никак не могла понять, отчего Калинин все еще терпит эту стерву.

«Наверно, у нее богатая семья, – предполагала официантка, – или она похитила его родственника и шантажом заставляет Славку терпеть ее противное общество. Или она просто рисуется перед другими людьми, а когда они наедине, становится тихой, забитой и просто скучной».

Версию о том, что Слава мог любить Кристину, Лариса даже не рассматривала. Ну какой парень в трезвом уме (тем более с такой внешностью) мог влюбиться в такую мегеру?

Наверное, официантка подсознательно испытывала к Славе нечто большее, чем просто симпатию. И признание того, что его сердце уже занято, стало бы непомерным ударом для нежного сердечка девушки.

В ту пятницу Слава был один. Он просматривал новый журнал Men’s Health, доедал стейк и готовился к десерту – своему любимому яблочному пирогу. Лариса уже на всякий случай положила на тарелочку второй кусок пирога. Она прекрасно знала, что все воскресенье Слава и Рафа проведут в «Джиме», поэтому в пятницу он мог позволить себе до отвала наесться сдобы.

Колокольчик на двери жалобно зазвенел, и Лариса вышла в зал, чтобы встретить посетителя. В «Техас» вошла женщина, высокая, с красивой осанкой. На вид ей было около тридцати пяти, но в наше время пластической хирургии вы никогда не можете быть уверены, в каком году родился ваш собеседник. Женщина была одета в легкое кашемировое пальто молочного цвета, в ушах поблескивали сережки с камнями размером с изюмину. Лариса не была ювелиром, но смогла догадаться, что серьги были отнюдь не с александритами. Ее светло-русые волосы волнами ниспадали на хрупкие плечи, а на ногах красовались туфли на шпильках шоколадного цвета.