Дарья Донцова - Укротитель Медузы горгоны Страница 15

Итальянец закатил глаза.

– Сплошные сложности. Милый, ты еще не переоделся? Что такое?

– Не могу же при вас штаны снимать, – надулся Миша. – Где тут примерочная?

Роб растерянно заморгал.

– Дарлинг, о чем он?

Я подошла к Невзорову.

– У нас раздеваются без капризов, прямо где стоят. Никаких ширм или закутков здесь нет. Видишь, в кресле лифчик, трусики и юбка? Это модель сбросила перед работой. Голое тело в фэшн-мире никого не смущает, не удивляет, не возмущает, оно не секс-объект, а просто манекен.

– Отвернись, – потребовал мой целомудренный «жених».

– Нет проблем, – согласилась я, поворачиваясь к Мише спиной. – Хотя интересно, что ты стесняешься продемонстрировать? Татуировку «ДМБ придет» между лопатками?

Послышалось сопение, кряхтение, затем возглас Роба:

– О! Секси!

Я оглянулась и постаралась не расхохотаться. Михаил натягивал через голову розовый хлопчатобумажный пуловер, но меня рассмешил не свитер, а трусы парня. Ярко-голубые боксеры были покрыты изображениями милых котят с бантиками на шее. Ну кто бы мог предположить, что полицейский выберет для себя столь игривый принт?

– Он меня душит, – прохрипел Невзоров, одергивая джемпер. – Просто прилип к телу!

– Сейчас привыкнешь, – пообещала я. – Он тебя не обтягивает, просто он по размеру, а не на два больше, как твои джинсы. Теперь брюки.

Миша взвизгнул:

– Не смотри на меня! Я голый!

– Чем он недоволен? – изумился Робертино.

– Пустяки, – отмахнулась я, – сейчас успокоится. На улице жарко, Майк неадекватно реагирует на такую погоду. Однако у твоей, Миша, девушки определенно есть чувство юмора, она купила тебе оригинальные трусишки.

– Сам их приобрел, – глупо соврал Миша, судорожно хватая брюки.

Я потупилась. Многие парни любят белье с принтом, и сейчас фирмы выпускают такое. Но если мужчина сам отправится за покупкой, он выберет трусы с изображением машин, пистолетов, бутылок. Мимо «боксеров» с котятами представитель сильного пола пройдет, не останавливаясь, а вот девушка устремится к ним или к белью с принтом щенков, поросят, утят. Кому-то просто нравится видеть такие труселя на любимом, а кто-то дарит их избраннику с другой целью. Одна моя знакомая завела роман с художником и – неожиданно оборвала отношения после того, как впервые оказалась с ним в интимной обстановке.

– Снял он брюки, а под ними плавки с зайчиками. Я тут же оделась и ушла, – рассказывала она мне.

– Если у человека дурной вкус, это не означает, что он тебя недостоин, дай ему шанс, – улыбнулась я.

– Степа, ты разве не понимаешь? – воскликнула подруга. – Иван сказал, что холост, но, судя по бельишку, у него определенно есть жена или постоянная любовница, которая и купила эти труселя. Это же буквально объявление: «Прочь от мужика, он мой».

– Брюки прекрасно сели! – обрадовался Робертино.

– Коротки, – занудил Невзоров, разглядывая себя в зеркале, – до щиколотки.

– А до куда они должны быть? – поразился Бризоли. – Тянуться шлейфом по дороге? Узкая модель всегда до косточки. Теперь ботинки!

Миша сел на диван, взял носок…

– Нет! – хором заорали мы с Робертино. – На босу ногу!

– С ума сошли? – испугался Невзоров. – Я сотру кожу.

Робертино поднял ступню.

– Вот так! Видишь? Попробуй, очень удобно и красиво.

– Набью мозоли, – сопротивлялся Михаил. – Чем вам мои носки не угодили? Они новые, белые, как раз для лета.

– Их надо класть… в… эту… ну… сейчас, сейчас… Вспомнил! В жопу! – обрадовался Роб. – Мне Марина из секции косметики это слово посоветовала употреблять. Сказала: «Робик, если что не так, его надо класть в жопу».

– Засунуть, – отчеканил Михаил, – в жопу не кладут, а засовывают. Кладут совсем другое.

– Что? – заинтересовался Робертино.

– Прекрати! – приказала я Невзорову, отнимая у него носки. – Не смей учить Бризоли гадостям.

– Он их и без меня узнает, – пробурчал Михаил, натягивая туфли.

– Ну, посмотри в зеркало, супериссимо! – засуетился Бризоли. – Мачо! Красавец! Секси! Умница!

– Я похож на клоуна, который одолжил прикид у младшего брата, – простонал Михаил. – Стыдно на улицу выйти! Верните брюки, пояс и рубашку с пиджаком.

– Сейчас позвоню Игорю Сергеевичу, – пригрозила я.

– Вот уж не подозревал, что при помощи шмоток можно так изуродовать человека, – процедил помощник следователя.

– О, ему не нравится? – расстроился Роб. – Но это лучшее из последней коллекции. Шикарно! Очаровательно! Я нашел самое-самое. Если Майк впятит пузо…

– Это мускулы! – рыкнул Невзоров, надувая щеки.

– Йес, йес, – быстро согласился Бризоли. – Но если ты впятишь мускул пуза, облик станет совершенным. Теперь надо помыть голову.

– Я утром душ принимал, – заспорил Невзоров, – целиком мылся.

– Как же я буду тебя постричь без влажных волос? Пойдем, милый… Шампунь супериссимо, глаза не щиплет. Кондиционер с запахом ванили, – начал уговаривать капризника Роб. – Ты ведь должен выполнить важное полицейское задание.

– Ваш кофе, – пропищала манекенщица, входя в комнату.

– Ты за ним в Китай ездила? – предположила я.

– Не-а, – ответила девица, – спускалась на первый этаж в автомат. Сливок налила и сахар положила.

– Смотрится странно, – протянул Робертино, заглядывая в картонный стаканчик. – Цвет, как у молодой… э… ну такая… растет из земли…

– Почему одна порция? – допытывалась я.

– А сколько надо? – заморгала красавица.

– Милая, хочешь капучино? – любезно предложил мне Бризоли.

Я поспешила отказаться.

– Спасибо, слишком жарко.

– А ты, дорогой? – обратился Роб к мрачному Михаилу.

– Аппетит пропал, – пробормотал Невзоров.

– Ну и я тогда откажусь, – пожал плечами стилист.

– И куда мне теперь его девать? – решила показать характер модель.

– Милая, выпей сама, – нежно предложил Бризоли.

– Вот еще! – фыркнула красавица. – Не стану эту гадость употреблять, я к растворимому дерьму из автомата не прикасаюсь.

Робертино схватил Мишу за руку и потащил в сторону мойки.

– Так куда ваш кофе деть? – повысила голос манекенщица.

Роб обернулся.

– Положи его в жопу! Не мешай работать!

«Вешалка» ойкнула и удрала. Бризоли усадил Невзорова в кресло перед раковиной и включил воду.

– Майк, как температура? Или погорячее открутить?

– Делай, что хочешь, – сдался Михаил и закрыл глаза, – мне уже все по барабану.

– Супер! Ты играешь в группе? – восхитился Бризоли. – Чак Берри![6] Рок-н-ролл! Ринго Старр!

Я, сдвинув в сторону шмотки Миши, села на диван и вздохнула. Пусть кто-нибудь другой объяснит Робертино, что русское выражение «все по барабану» не имеет к музыке ни малейшего отношения.

Через полтора часа Робертино обошел пару раз вокруг Михаила и закатил глаза.

– Он прекрасен! Супер!

– Огромное тебе спасибо, – сказала я, – ты очень нам помог.

– О! Последний поцелуй! – подпрыгнул Роб.

Невзоров быстро спрятался за мою спину. Бризоли схватил со столика флакон и щедро опрыскал моего «жениха».

– Что за дрянь… – простонал Миша.

Робертино сгорбился и понес духи на место.

– Потрясающий запах! – закричала я. – Роскошная композиция, будит воспоминания о лете в Риме.

– Милая, ты угадала, – встрепенулся Бризоли, – мой первый парфюм так и называется – «Римские каникулы».

– Восхитительно! – не умолкала я. – Побрызгай мне на запястье. М-м-м… Буду весь день нюхать.

– А ему не понравилось, – снова расстроился Робертино. – Наверное, я рано выпустил аромат из лаборатории. Это мой первый опыт парфюмера.

Я покосилась на Михаила. Надеюсь, парень сообразит, как ему нужно поступить.

Невзоров криво улыбнулся:

– Ты меня неверно понял. Я в восторге! Супер! Слово «дрянь» у нас говорят, когда… ну… Это вроде похвалы.

Лицо Робертино разгладилось.

– О, загадочный русский язык! Трудно в нем до конца разобраться. Вот, например, фраза: «Получи от меня привет». Она ласковая. Но если просто произнести: «Получишь у меня», выходит угроза.

– Ничего, скоро освоишь все нюансы, – приободрила я Бризоли.

– И вот вопрос – что такое жопа? Комод? Шкаф? – спросил Бризоли. – Или тумбочка? Ящик?

– Хм, у кого как, – сдавленным голосом произнес Михаил, – у некоторых натуральный письменный стол, два на два метра.

Я взяла Робертино под руку.

– Милый, понимаешь, жопа – это то, на чем человек сидит.

– О! – ахнул Бризоли. – Как интересно!

– Но лучше тебе это слово не употреблять, – предостерегла я. – Это не то чтобы очень неприличное ругательство, но и не совсем комильфо, вроде французского «cul».

– Больше не стану! – замахал руками итальянец. – Зачем тогда Марина мне посоветовала все туда класть?

– Некоторые люди спокойно произносят грубости, – пожала я плечами. – Ты просто запомни: в приличном обществе неуместно говорить о жопе.