Дарья Донцова - Обед у людоеда Страница 16

– Ну и что? Ты же не ногами пишешь?

Но Кирюшка в полном восторге от создавшегося положения вскрикивал:

– Мы в Филатовскую едем?

– Да.

– Там памятку по уходу за ребенком давали?

– Да.

– А что в ней написано?

– Что? – изумилась Ирина. – Чего в ней такого здоровского было?

– А то! – ликовал Кирюшка. – То! Школьник с травмированной нижней конечностью не посещает занятий!!!

– Какая же разница, правая нога или левая? – попробовала я чуть привести Кирку в чувство.

Но ошалевший от радости ребенок ответил:

– Правая лучше, она толчковая!

Однако в больнице его радость быстро завяла.

– Перелома нет, – поставила диагноз симпатичная женщина примерно моих лет, – у него вывих.

– В школу-то ходить можно? – с надеждой глянул на нее наш Ломоносов.

Хирург подавила улыбку.

– Сейчас наложат такую штуку, чтобы зафиксировать травмированное место, лангет называется.

– Мясо, что ли, привяжут? – бесхитростно поинтересовалась Ирина. – В ресторане дают: лангет с жареной картошкой.

– Нет, – покачала головой травматолог, – мясо тут ни при чем. Пусть мальчик идет в гипсовую, а вы, девочки, помогите брату.

Кирюшка попытался встать и застонал:

– Ой-ой-ой, как больно, сил нет терпеть.

– Освобождение от занятий в случае вывиха положено на две недели, – улыбнулась доктор, – иди к медсестре.

Кирюшка подскочил и бодро, едва прихрамывая, затрусил в указанном направлении.

– Он хорошо учится, – пробормотала я.

Хирург засмеялась:

– Все мальчишки хороши. У самой двое, так у них большего праздника, чем грипп, нет.

Домой мы вернулись поздно. Сначала у въезда в Филатовскую довольно долго ловили машину. К слову сказать, секьюрити, стоявший возле шлагбаума, обрадовался нам, как родным.

– Ну, парень, говорил же, что у тебя в придачу к бриллиантовой руке еще и костяная нога будет. Что там следующее?

– Типун тебе на язык! – в сердцах воскликнула я.

Но глупый охранник оказался не последней неприятностью в тот вечер. Не успели мы сесть в «Волгу» и добраться до «Маяковской», как автомобиль, чихнув пару раз, резко встал.

– Пошли в метро, – предложила Лиза.

Но и в подземке нас преследовало невезение. Состав замер на перегоне между «Соколом» и «Войковской», машинист погасил свет, и мы просидели в кромешной темноте, казалось, целый час. Впрочем, когда наконец двинулись дальше, выяснилось, что задержка составила всего десять минут.

Не слишком приятный сюрприз ожидал и дома. Одна из наших мопсих, а именно Муля, обладает редким для собаки умением – она запросто открывает холодильник. Усаживается возле «Стинола» и начинает скрести лапой по дверце, минут через пять она распахивается, и перед Мулей предстают вожделенные продукты. Прожорливая Мулечка способна есть весь день, без остановки, у нее, как у детей, больных болезнью Дауна, полностью отсутствует чувство насыщения.

Зная эти способности, мы всегда, если в квартире никого не остается, плотно закрываем дверь «пищеблока». Напротив вешалки, у самого выхода, висит плакат-памятка тому, кто покидает дом последним: «Возьми ключи, выключи газ и свет, запри кухню». Но сегодня в суматохе мы забыли притворить дверь, за что и были наказаны.

– Да, – пробормотала Лиза, – холодильниковое побоище!

– Битва за колбасу, – хихикнул Кирюша, – сражение за сосиски.

Я только вздохнула. Все полки, кроме самой верхней, были пусты. Интересно, как коротколапые мопсихи ухитрились добраться до второй и третьей полок? Хотя скорей всего они поразбойничали внизу, а вверху поработали Рейчел и Рамик. Съели они все – кусок буженины, заливную рыбу, сыр, пачку масла, глазированные сырки, опрокинули кастрюлю с супом и сожрали яблоки с бананами. Произведя разбойное нападение, «бандиты», очевидно, почувствовали угрызения совести, потому что никто из животных: ни мопсы, ни терьерица, ни Рамик, ни Клаус с Семирамидой – не вышли навстречу хозяевам. Притихла даже жаба Гертруда, хотя она-то была совершенно ни при чем, сидела в абсолютно закрытом аквариуме. Только наглая Пингва, с раздутым от слопанных вкусностей пузом, преспокойно дрыхла на столе, сунув хвост в сахарницу. Вот уж у кого нет совести, так это у Пингвы! Единственное, что животные не тронули, был любовно сделанный для них обед – геркулесовая каша, сваренная по всем правилам кинологической науки – на мясном бульоне, без соли и сахара.

– Лампа, небось жуткой гадостью их кормишь, – протянула Лиза, разглядывая уцелевшую кашку.

– Очень даже вкусно, – отрезала я, – вам понравится!

– Нам! – воскликнула Ирина. – Мы что, будем ЭТО есть?!

– Ну и что, – обозлилась я вконец, – другой еды все равно нет!

Глава 9

Следующее утро началось с небольшого скандала.

– Теперь с собаками гуляете вы, – сообщила я девочкам, – давайте бегом, а то в школу опоздаете.

– Но я не умею обращаться с животными, – попробовала сопротивляться Ирина.

– Ничего, не самолет водить, – успокоила я, – научишься!

– Между прочим, я не нанималась с собаками по улицам бегать, – бурчала Ира, натягивая шубу.

Не обращая внимания на ее крайне недовольный тон, я сунула в руки девицы поводок, на втором конце которого постанывала от нетерпения Рейчел.

– Держи!

– Эту крокодилицу! Лучше с ними пойду, – взвизгнула Ирина и указала на Аду и Мулю.

– Рейчел всегда выводит самый сильный, – спокойно ответила я, – Лиза не удержит стаффа.

– Черт-те что, – вздохнула Ирина и ушла.

Я забегала по квартире. Вчера поздно вечером я договорилась с Андреем Корчагиным о встрече. Причем хотелось поболтать с ним наедине, без Валерии, вот я и напросилась в гости к одиннадцати утра. Мадам Корчагина в это время уже на работе.

Открывший мне дверь художник был одет в испачканную красками клетчатую рубашку и рваные джинсы.

– Проходите, – буркнул он и пошел быстрым шагом по длинному, грязному коридору.

Я бежала за ним, удивляясь только тому, как плохо они живут. Стены обшарпаны, вместо люстры в прихожей болтается на шнуре лампочка, паркет черный от грязи… Но когда наконец попала в комнату, поняла – он пригласил меня не домой, а в свою мастерскую.

Большое, почти тридцатиметровое помещение было заставлено картинами и самыми разными предметами – вазами, гипсовыми шарами, подсвечниками… На окнах не было занавесок. Серенький апрельский день бесцеремонно заглядывал внутрь. В центре мастерской стоял мольберт, чуть поодаль, на небольшом возвышении, в кресле, обитом красным бархатом, сидела девушка в полупрозрачном халатике. Скромное одеяние не скрывало ее роскошных кустодиевских форм, длинные прямые волосы водопадом рушились на скульптурные плечи. Впрочем, лицо у «Венеры» было простоватым: маленькие голубые глаза, бесформенный нос и пухлые, какие-то жадные губы.

– Иди, – бесцеремонно приказал ей Андрей, – чаю выпей!

Девица покорно встала, и я увидела, что господь наградил ее гренадерским ростом – метр восемьдесят пять, никак не меньше!

– Ну, – отрывисто поинтересовался художник, усаживаясь в освободившееся кресло, – и о чем болтать будем? Между прочим, уже один раз я потерял кучу времени в милиции, объясняя самую простую вещь – с Жанной я практически не был знаком, встречался пару раз, и все.

Я огляделась вокруг в поисках, куда бы рухнуть. Ничего, кроме заляпанной краской табуретки, не попалось на глаза. Пришлось устроиться на ней. Развалившись в удобном кресле, хозяин нагло смотрел, как я аккуратно стряхиваю с сиденья белую пыль. Его поведение взбесило меня до крайности. Ну погоди, дружочек!

– Как интересно, – протянула я, – а вот кое-кто мне шепнул, что вы с Жанночкой были очень близки телесно, так сказать. Иными словами – состояли в любовной связи.

– Чушь! – фыркнул Андрей. – Зачем бы мне понадобилась эта крашеная кошка!

– На этот вопрос ответ вы лучше знаете!

– О боже, – вздохнул живописец, – ну начинается! Между прочим, я давно женат!

Вот тут я расхохоталась.

– Только не надо говорить, что вы никогда не изменяли Валерии.

– Ни разу в жизни, – не моргнув глазом, ответил нахал. – Знаете, я слишком брезглив для адюльтера. И потом, по большей части все бабы одинаковы.

– Точное наблюдение, – вздохнула я, – но наш информатор сообщил кое-какие интересные детали.

– Ну? – поинтересовался Андрей, вертя в руках тонкую кисть.

– Вас застал в постели разъяренный Никита, и вы были вынуждены заплатить ему десять тысяч за молчание. Правда, он хотел больше, но у вас не оказалось другой наличности или просто пожадничали.

Раздался сухой треск. Это сломалась кисть, которую держал собеседник. Отшвырнув обломки в сторону, Андрей внешне абсолютно спокойно поинтересовался:

– Ваш агент свечку держал?

– Да вы не дергайтесь, – улыбнулась я, – мне сам Никита рассказал!