Елена Логунова - Наследница Шахерезады Страница 16

– Как? Вытащить на сцену полуразложившийся труп гренландского кита? – съязвил Ли.

– Фу! – сморщила носик Лили.

– А было бы эффектно, – задумался Дирк.

– Старик, извини, но труп гренландского кита мы не взяли, – опять съязвил Ли. – У нас и без того был перевес багажа.

– Ладно, не надо ничего такого грандиозного! Просто немного поменяем сценографию, – предложил Дирк и потянулся за салфеткой. – Понимаешь, чистая девушка, оплакивающая поруганную и умирающую природу, – это красиво, но нам нужно безжалостно ткнуть публику мордой в грязь!

– Я не выйду на сцену грязной! – воспротивилась Лили.

– Да не ты! – Дирк дернул салфетку и вытянул сразу нескольк штук. – Не ты, а… Что это?

Он брезгливо выронил несвежую салфетку.

– Тут что-то написано, – заинтересовалась Лили. – Кажется, по немецки?

Она с усилием прочитала по слогам:

– Ом-нес хо-ми-нес, кви ин кор-по-ри-бус апо-ди-териум!

– Ого! По-моему, это латынь, – удивленно сказал начитанный Ли, перебирая салфетки. – Но есть и на немецком, и на французском, и еще на каком-то славянском языке… О! А вот и английский: «Скажите всем, что в туалете сидят трупы!»

– Что за глупая пакость – испортить шокирующими надписями все салфетки! – возмутился Дирк, перебрав бумажные квадратики. – И этот текст омерзительный! Зачем?

– Панки, что с них возьмешь! – пожала плечами Лили.

– Дирк! – позвал Ли, напряженно глядя на исписанную салфетку.

– Что?

– Дирк, а ведь это мысль!

– Какая?

– Вот эта! – Ли постучал пальцем по салфетке. – Представь: мы начинаем, но прожектор выхватывает из темноты не Лили в белом платье, а страхолюдного зомби на унитазе!

– Символ сдохшего и разлагающегося общества потребления? – оживился сообразительный Дирк. – Неплохо!

– Тошнотворно громко звучит бурчание спускаемой воды! – блестя глазами, продолжил Ли.

– И тут же страдальческий крик кита! – подхватил Дирк.

– А где же девушка в белом платье? – заволновалась Лили.

Дирк успокаивающе похлопал ее по бедру:

– Она идет и плачет! А зомби на унитазах тянутся к ней пятнистыми руками!

– Убери от меня свои руки! – Обиженная Лили вырвалась и пошла прочь.

– И ты же сможешь добавить в нашу песню что-то вроде припева, чтобы это звучало как убойный рефрен: «Трупы! На унитазе! Трупы! На унитазе!»? – даже не обернувшись на подружку, требовательно спросил приятеля Дирк.

– Естественно, – ответил Ли, распихивая по карманам салфетки с надписями.

Он помнил, что конкуренты не дремлют, и не собирался давать им шанс.

24 января, 14.40

– На шубу не смотри! – потребовала я на подходе к салону меховых изделий.

– Ладно, – мурлыкнула довольная Ирка.

Она спустила в магазине косметики кучу денег, а я – небольшую кучку, но дефицит теней и кремов мне уже не грозил, и это радовало.

Что огорчало и тревожило, так это возмутительное безразличие, которое полиция аэропорта проявляла по отношению к двум трупам в туалетных кабинках!

Почему уборная до сих пор не оцеплена? Почему не работает следственная группа?

Неужели и на этот раз наш сигнал не получен?

Но ведь после того как мы с подружкой исписали выразительными оповещениями аж на пяти языках целую пачку салфеток в кафе, шокирующая правда уже должна была стать известна международной общественности!

– Ты знаешь, я думаю, что мы действовали слишком тонко, – с сожалением сказала я подруге.

– Ты про мою подводку?

Ирка встревожилась и полезла в сумку за новой пудреницей, чтобы рассмотреть в новом зеркальце новые стрелки, нарисованные новой подводкой для глаз.

– Надо мне было взять кисточку потолще, да?

– Я не про стрелки, я про трупы, – сказала я.

– Что такое? Кого-то еще пристрелили?! – за клацаньем пудреницы не расслышала подружка.

– Надеюсь, что нет!

– Так, послушай! – Ирка полезла в карман. – Я ведь не зря изучала эту карту, я выяснила, сколько тут, в транзитной зоне, туалетов – два комплекта на втором этаже и один на первом!

– Нет, это ты послушай! – Я застонала. – Прошу тебя, не надо больше о туалетах…

– Надо, Федя, надо! – Подружка настойчиво совала мне в лицо развернутый буклет. – Смотри, в этой изолированной части здания на нашем этаже два женских туалета, два мужских и два – для инвалидов. Я полагаю, что концентрация мертвых тел в первой мужской уборной уже критическая, там больше нельзя архивировать трупы, потому что живым скоро негде будет присесть по нужде. Таким образом, можно предположить, что наш маньяк вот-вот перейдет к освоению уборной номер два.

– Вот-вот? – нервозно переспросила я. – Нельзя ли поточнее?

– Ну, я не знаю! – Ирка развела руками. – Давай прикинем. Второе тело ты нашла когда?

– Примерно четыре часа назад.

– То есть где-то в одиннадцать. А первое когда?

– В шесть.

Ирка уставилась на тележный циферблат курантов в магазине часов, прищурилась, произвела вычисления и сообщила:

– Можем предположить, что маньяк совершает убийство раз в шесть часов.

– Почему это? Может, первый убитый уже вторые сутки в сортире сидит?

– Невозможно. – Подружка развернула меня к табло вылетов. – Во-первых, в этом аэропорту стыковки между рейсами в самом неблагоприятном случае не превышают шесть часов. Если бы не погода, маньяк давно уже улетел бы из Вены.

Я не стала спорить и спросила:

– А во-вторых?

– Твой телефон в режиме непрерывной эксплуатации сколько работает?

– Примерно семь часов, а что?

– А то, что у вас с первым убитым одинаковые мобильники. И если в одиннадцать часов его телефон продолжал исправно воспроизводить запись звуков кишечных спазмов, значит, начал он этот непрерывный концерт не ранее четырех часов утра!

– А! – Я поняла. – Значит, мы можем предположить, что маньяк сработал в половине пятого и в половине одиннадцатого. И если он огорчительно пунктуален…

– Конечно, он пунктуален, я знаю маньяков, – авторитетно заявила Ирка.

– …Тогда очередное убийство случится примерно в шестнадцать тридцать!

Мы обе посмотрели на куранты.

– У нас не больше двух часов, чтобы предотвратить убийство номер три! – вздохнула подружка. – И у меня все меньше надежды на местную полицию. Может, нам стоит действовать активнее?

– Это как же?

– Ну, я не знаю! Как ловят маньяков?

Я вспомнила голливудские фильмы и уверенно ответила:

– На живца!

– Прекрасно. – Ирка кивнула. – Значит, первым делом нам нужно понять, какой тип жертвы привлекает маньяка. Ну-ка постарайся вспомнить, чем похожи жертвы?

– Ну-у-у-у…

Я замялась.

Не слишком-то я их разглядывала. А кто бы разглядывал? Не то это зрелище, чтобы таращиться…

– Оба убитые – мужского пола!

Я наконец нашла что сказать и втайне обрадовалась, ибо у меня уже зародилось подозрение, что Ирка вот-вот объявит кастинг на ответственную роль живца и вынудит меня его выиграть.

– Оба они не толстые, не лысые, но на этом общее заканчивается, потому что первый покойник загорелый блондин, а второй – белокожий брюнет.

– М-да, негусто.

Подружка задумалась.

– Я не пойду их рассматривать дополнительно! – предупредила я вполне возможное смелое предложение.

– И не надо, я думаю о другом…

– О том, чтобы все-таки подключить полицию, я надеюсь?

– В конце концов, да… Слушай, а если просто разблокировать двери кабинок? Если они не будут заперты, кто-нибудь из страждущих – а они ведь идут в туалет косяком! – дернет дверь, увидит внутри жмурика и ка-а-ак заорет! И вуаля – вот и полиция!

Ирка улыбнулась, чрезвычайно собой довольная.

– А как же мы разблокируем замок снаружи, если он заперт изнутри? – резонно спросила я.

– А как маньяк их запер снаружи? – резонно спросила Ирка.

– А…

Мы замолчали, синхронно уронив челюсти.

Е-мое, а действительно – как он это сделал?!

– Ничего себе! Это же получается классическое преступление в запертой комнате! – Поломав голову и ничего разумного не придумав, я невольно восхитилась нашим маньяком. – Получается, он совершил идеальное убийство!

– Причем дважды, – напомнила Ирка. – А это уже никак не может быть случайностью, это уже система, а система – это всегда технология. Подержи-ка!

Она сунула мне в руки свой пакет из дьютифтри и полезла в сумку. Нашла полузатупившийся сувенирный карандаш с миниатюрной копией дома Хундертвассера на конце и досадливо выругалась:

– А, ч-ч-черт, у нас же нет бумаги!

– В кафе еще есть салфетки, – напомнила я. – А зачем?

– Затем, что нужно кое-что начертить.

Ирка сунула под мышку ридикюль, взяла у меня пакет, потом помотала головой и сказала:

– Нет, так не пойдет, надо развязать себе руки! За мной! – И решительно зашагала в магазин кожизделий.