Джек Ричи - Собственное мнение Страница 16

Я одарил его ласковой улыбкой.

— Твои юные уши этого не вынесут.

Дверь 425-го открыл худощавый коротышка, в рубашке в мелкую полоску и с усиками.

Я ободряюще улыбнулся ему и двинул ребром ладони по переносице.

— Эй! — он отлетел на пару футов. — В чём дело?

Я расстегнул пиджак, чтобы пистолет не укрылся от его взгляда.

— Ты — коп, или кто? — спросил он.

— Я похож на копа, Сморчок? — теперь я отвесил ему оплеуху.

— Эй! — завопил он. — Прекрати! Уж не знаю, кем ты себя мнишь, но у тебя нет права бить добропорядочных граждан.

— Я, конечно, никто, — я продолжал улыбаться. — Но представляю Синдикат.

— Синдикат? — заверещал он. — Какой Синдикат?

Я покачал головой, как бы говоря: ну нельзя же быть таким глупым.

— Тот самый Синдикат. Департамент силового воздействия и наказания, — я подвесил ему фонарь под правый глаз. — Большие люди сообщили мне, что некая заезжая троица решила начать здесь свой бизнес.

Он сжался в комок, когда я вновь поднял руку, на этот раз, чтобы почесать ухо.

— Говори, — нервно бросил он. — Я готов слушать, и для этого вовсе не обязательно распускать руки.

Бикера прошиб пот под моим долгим, изучающим взглядом.

— Да, очень уж ты похож на Хоппи Нолана. Тот же тип. То же телосложение.

Бикер облизал губы.

— Кто такой Хоппи Нолан?

— Хоппи был мелким бандитом из Филадельфии. Год тому назад попытался сделать деньги на Синдикате, — я снял шляпу, горестно вздохнул и на несколько секунд прижал к сердцу. — Попал под автомобиль.

Адамово яблоко Бикера ходило вверх-вниз.

— Этой трагедии можно было избежать. Но у Хоппи сильно обгорели стопы, поэтому ему не хватило проворства, — я хищно улыбнулся и шагнул к нему. — Ай-ай-ай, я же забыл представиться. Зови меня Костровым.

Он вжал голову в плечи, попятился.

— Вы что-то неправильно поняли, мистер. Я просто проезжал через город. И когда вы вошли, как раз собирал вещи, чтобы успеть на поезд.

Я достал сигарету, чиркнул спичкой, закурил, и не гасил спичку, пока она не догорела до кончиков пальцев. Бикер в ужасе смотрел на маленький огонёк.

— Я вернусь через час. К этому времени ты уже будешь сидеть в поезде, не так ли?

— Обязательно, — заверил он меня, — даже если поезда не будет.

Мавис Фроули лишь чуть приоткрыла дверь. Я увидел рыжие волосы и холодные зелёные глаза.

— Убери свою чёртову ногу, а не то я позову копов, — предупредила она.

— Валяй, — я распахнул дверь и протиснулся в номер, — но мне представляется, что ты предпочитаешь не иметь дела с копами.

Её глаза затуманились.

— Я беру тысячу долларов в минуту. Если у тебя нет таких денег, воспользуйся услугами девушек, которые кучкуются в баре.

— Разве я похож на мужчину, который платит за любовь?

Мавис отступила к маленькому столику, положила руку на телефонную трубку.

— Мне позвонить, чтобы тебя вышвырнули, или уйдёшь сам?

Я добродушно улыбнулся.

— Прежде чем ты соединишься с телефонисткой, я успею выбросить тебя в окно.

— Пошёл ты к дьяволу!

— Нет нужды посылать меня куда-либо. Я же зашёл по-дружески… в этот раз.

Её глаза вспыхнули ненавистью.

— Чего ты хочешь?

— Если бы тебя, крошка, — я вздохнул. — Но я по делу, — я затушил сигарету в пепельнице. — Зови меня Брызгун. Босс говорит мне, что ты с помощью пары мартышек хочешь снять сливки с этого города.

Мавис убрала руку с телефона.

— Босс?

— Босс, — подтвердил я. — Город уже обложен данью. И конкуренция нам ни к чему.

— Тогда почему бы тебе не поговорить с моими мальчиками?

— Уже поговорил, — я встретился с ней взглядом. — Бикер всё понял, а вот Доуда немного помяли.

Впервые в её глазах мелькнула неуверенность.

— Тебе меня не запугать!

— Разумеется, нет.

Ещё какое-то время мы смотрели друг на друга, и ей определённо стало не по себе.

— Я не говорил тебе о Майре Лоусон? — полюбопытствовал я.

Мавис промолчала.

— Так вот, — радостно продолжил я, — Майра попыталась вести за столом для блэк-джека свою игру. Стол её не давал должной прибыли, и мы приглядывали за ней, пока не выяснили, в чём дело. Она всё ещё в городе, но сама моет посуду после еды и не выходит днём. Кислота, знаешь ли.

Я уже держал пузырёк в руке, так что мне осталось лишь поднять его повыше.

— Выглядит, как вода, не правда ли?

Лицо её побелело, и я предоставил ей время на раздумья.

Наконец она спросила:

— Сколько у меня времени, чтобы убраться отсюда?

— Один час, — ответил я и неторопливо направился к двери.

— Я уеду, — с горечью добавила она, — но лишь потому, что не могу работать без мальчиков.

В вестибюле меня подозвал Фредди.

— Звонил Сид. Просил немедленно связаться с ним.

Я вошёл в телефонную будку и набрал номер «Четырёх тузов».

— Бабуин, которого ты уложил, ушёл пятнадцать минут назад. На всякий случай, я послал следом одного из моих парней.

— И он поджидает меня?

— Да. Вроде бы ушёл, потом вернулся. Затаился в проулке с куском трубы. Вызвать копов?

— Нет. Я поймал кураж. Думаю, справлюсь сам.

Я направился к «Четырём тузам», но не доходя, свернул в бар-гриль, дверь кухни которого выходила в тот же проулок.

Держась в тени, увидел Душегуба, который отирался около чёрного хода «Четырёх тузов». Наверное, ждал, когда я выйду глотнуть свежего воздуха.

Достав пистолет, я на цыпочках подкрался к нему. Душегуб так пристально смотрел на дверь, что мне не составило труда врезать ему рукояткой пистолета за ухом.

Он тихонько выдохнул, и повалился бы на землю, если бы я не подставил ему плечо. Весил он много, но мне удалось дотащить его до кабинета и положить на диван.

Я поставил на кофейный столик стакан и бутылку виски, а сам сел за стол. Душегуб очнулся через десять минут. Застонал, прежде чем открыть глаза.

Не сразу, но увидел меня.

— Опять ты? — спросил он.

— Уж признай, пожалуйста, что я тебе не по зубам.

Душегуб долго сидел с закрытыми глазами.

— Не выпендривайся. На кулаках мы с тобой ещё не сошлись. Чем ты меня стукнул на этот раз? Дубинкой?

Тут он заметил бутылку виски. С огромным трудом сел, налил себе чуть ли не половину стакана. Глотнул, вытер рот рукавом. Уставился в пол.

— Ты меня сделал, — мрачно признал он.

— Не грусти. Твои друзья выступили не лучше и уезжают из города.

Душегуб допил виски, плеснул в стакан новую порцию.

— Я знал, что ничего не получится, но всё равно неприятно, — он скривился, коснувшись головы. — Староват я для таких передряг.

Он вновь отдал должное виски, оглядел кабинет, обстановку.

— И ты всё это заработал честно?

— Более-менее. Только не кулаками, а головой.

— Не трогай больную мозоль, — он тяжело вздохнул. — Пожалуй, пойду. Слушай, у тебя не будет десятки или двух на билет? Я на нуле.

Его смирение мне понравилось.

— Копы тобой не интересуются?

— Нет, если ты не подашь жалобу. Я чист, как выпавший снег. Только что вышел из государственного пансиона и не успел сделать ничего плохого.

— Ты седеешь, Душегуб. Как насчёт того, чтобы начать работать? Будешь носить смокинг с гвоздикой в петлице. Из тебя получится хороший вышибала. Для начала положу тебе девяносто пять баксов в неделю.

— Ты серьёзно? — Душегуб уставился на меня.

— С условием, что не будешь лапать Хуаниту. Она моя.

— Ты лишаешь меня сладкого, но я согласен. Сейчас разрыдаюсь от счастья, — он взялся за мятую шляпу. — Только мне нужно отдохнуть день или два. Болит голова.

После его ухода я снял пиджак и галстук, вытянулся на диване. «Разделяй и властвуй, — подумал я. — Случается, эта политика срабатывает». И закрыл глаза.

Открыл, когда в кабинет вошла Хуанита, с улыбкой на лице и какими-то ленточками на теле.

Она заперла дверь на ключ, притушила свет.

— Ты выглядишь усталым.

— Выдался тяжёлый день.

Она присела на диван.

— Что-то у тебя заблестели глаза. О чём ты думаешь?

Я потянулся к одной из ленточек. Широко улыбаясь, Хуанита наклонилась ко мне.

Завязал[7]

Представившись, шериф Тейт с ходу начал извиняться.

— Простите, мистер Уоткинс, но нам позарез нужен адвокат.

Я приоткрыл дверь пошире.

— Кому это вам?

— Я из полицейского участка, — ответил он. — Мы задержали преступника, и он хочет дать показания.

Я взглянул на часы. Было ровно семь утра.

— Ну и пусть себе даёт.

Тейт снисходительно усмехнулся:

— Стараемся идти в ногу со временем, мистер Уоткинс. Теперь уже нельзя просто записать показания подследственного, даже если он рвётся их дать. Прежде всего, мы обязаны предупредить: если у него нет желания говорить, он вправе молчать. Вы ведь слышали про указ Миранды? Если упрямец продолжает настаивать, то в наших интересах, чтобы показания давались в присутствии его адвоката. Тогда он не сможет впоследствии отказаться от своих слов. Всё это я прочитал в «Руководстве», разосланном Ассоциацией шерифов.