Иоанна Хмелевская - Версия про запас [Дело с двойным дном] Страница 16

— Некий Станислав Бурча, по профессии библиотекарь. Там Райчик лежал на золоте, а этот — на бумаге. Обрывок записки о владельцах недвижимости, наверное, копия ипотечного акта. Из чего следует, что ищут они систематично, и черт знает сколько их, но было по крайней мере трое. Возможно, остался только один, одинокой сироткой, но очень богатой…

— Геня, что ты несёшь?

— Тут какие-то нитки, — сказал Геня и вытащил из зубов длинное сельдерейное волокно. Вероятно, я не очень старательно готовила ужин. — Значит, так, первым был Райчик, в лечебнице их было по крайней мере двое, библиотекарь и убийца, а может, и трое, ещё точно не знаю. Библиотекарь мёртв, выходит, остался один убийца, если четвёртый не объявится. А то, что теперь он при деньгах, так это наверняка. Яцек говорит, тот все-таки что-то нашёл. Утверждает, что под полом лежала кожа, то есть нечто кожаное, мешок, сумка, портфель, хорошая кожа была, если за столько лет не истлела… Почему этот проклятый пёс молчал?

— Потому что не было хозяина, — объяснила я. — Эльзасские овчарки натаскиваются на защиту хозяина, но ветеринару же никто ничего плохого не делал, вот пёс и не вмешивался. Но он был не в себе, не нравились ему эти непрошеные гости. И потом, разве он молчал? Так взвыл, что все услышали.

— Да уж, лучше поздно, чем никогда. Раньше не мог начать?

— Где ещё у него были дома, у этого прыткого дедушки? — сердито перебил Януш. — Может, вам тоже стоит поискать в ипотечных актах?

— В Рубенке, — вспомнила я. — Пани Крыся говорила о Рубенке. Я и забыла, что бывала там в детстве.

— У прадедушки? — живо заинтересовался Геня.

— Откуда я знаю? Я к нему специально не стремилась, может, и у прадедушки, если он сдавал дом на лето…

— Вполне мог сдавать… Ну, в общем, я тоже о Рубенке вспомнил. Уже позвонил, должны были проверить, нет ли там каких разрушений, ответ, наверное, уже в управлении лежит. Кроме того, известно, что прадедушка имел дом на Гороховой, два каменных особняка рядом с Грошевицкой, построенных прямо перед войной, очень приличных и современных. Так что мы тоже кое-что умеем. Ни в одном из них он не жил, но черт его знает, не воспользовался ли он ими.

— А что говорит Яцек? Расскажи подробнее.

Геня внимательно оглядел следующий кусочек сельдерея, очистил его от волокон, не столь длинных, как в первый раз, и посыпал сыром.

— Отличная еда, — похвалил он. — Даже не думал, что сельдерей может быть таким вкусным. Вот только бы не эти волосы… Яцек поначалу был необычно скуп на слова, но потом его прорвало. Следы были блеклые, и выглядело так, будто покойник кровоточил в разных местах, вот Яцек и начал зудеть, что кровь не его. Людей в лечебнице много бывало, но этот Умник Вонючий твердит, что обязательно сыщется четвёртый. То есть вместе с теми двумя поисковиками там болтался кто-то ещё, одновременно с ними или почти одновременно. Опять какая-то несуразица получается, он, что, подглядывал за ними?… Был там, видел, как они рушат дом, и ничего не предпринял? Что-то тут не вяжется, ну да лаборатория скажет своё веское слово.

— А фоторобот того, худого, которого Йола видела, сделали? — вспомнила я.

— А как же! — отозвался Геня. — Сделали, конечно, хотя известно, как такие вещи получаются. Вот, пожалуйста, снимки.

Он вытащил из портфеля и положил на стол фотографии. Мы с жадным интересом принялись разглядывать портрет предполагаемого преступника. Такое лицо действительно было нетрудно запомнить, выпирающие скулы, немного асимметричный нос, вот только рот получился несколько неопределённый, видно, Йола пренебрегла этой деталью.

— Вроде бы похоже, — подумав немного, изрёк Януш. — Мне сказали, что к Райчику захаживал один такой щуплый малый, описание более-менее сходится. Не пора ли им заняться вплотную?

Геня согласился, что пора. В случае обнаружения человека, хоть чуточку похожего на фоторобот, следовало немедленно хватать его за ноги. В лечебнице лучше всего отпечатались следы ботинок. Если этот парень там был и ботинок не выбросил, то в вялотекущем следствии наступит немедленный и радикальный прогресс. Однако Геня не верил в такое счастье. Ему покоя не давал тот, четвёртый, напророченный Яцеком, и Геня сам не знал, хочет ли он, чтобы четвёртый объявился, или нет. Возможно, он получит бесценного свидетеля, а возможно — новую головную боль.

— В любом случае, женщин там не было, хоть это утешает, — грустно сказал Геня. — Конечно, баба может напялить огромные мужские ботинки, но все равно она будет ставить ноги иначе, и Яцек это дело обязательно просек бы, уж тут на него можно положиться. Все остальное станет ясно только завтра, а ночью мне наверняка приснится кошмар…

Мысль о девушке не давала мне покоя, а терпеливостью я никогда не отличалась. Правда, мне не хватило наглости вваливаться к ней в восемь утра, однако позже застать Казю дома оказалось нелегко. От Гени я знала о её образе жизни: учится и подрабатывает, обедает, где и как придётся, домой возвращается поздно. Я решила караулить её у телефона. Номера Геня нам не оставил, но, к счастью, на свете существуют телефонные справочники. Фамилию учительницы я узнала в школе, адрес тоже, не все же Яребские живут на Гранитной.

Я дозвонилась до неё за пять минут до прихода Гени и договорилась о встрече на следующий день. Жуткая история у ветеринара несколько отвлекла мои мысли от Кази. Это надо же, оказаться на месте преступления и так глупо упустить случай накрыть преступников! Одно утешение — пёс остался цел и невредим, у него хватило ума не мешать бандитам. Однако встречу с Казей я не собиралась отменять. Януш отправился к зазнобе Райчика, я же как на иголках дожидалась часа, когда надо будет ехать к Казе.

Я позвонила в дверь минута в минуту, проявив потрясающую пунктуальность. Казя открыла, я вошла в комнату, и первое, что мне бросилось в глаза, были цветущие кактусы. Сколько себя помню, я была помешана на цветущих кактусах.

— Как вы так делаете, что они у вас цветут?! Мои не хотят!

Девушка оживилась, и некоторая напряжённость в её поведении исчезла.

— Честно говоря, не знаю. Я подливаю им какое-то средство, которое покупаю в цветочных магазинах, то ли удобрение, то ли подкормку. Видимо, хорошая штука, потому что цвести они начали только в этом году. Все цветы эту подкормку любят.

И действительно, комната выглядела как оранжерея. Плющи разных видов вились по стенам, аспарагус в углу свисал до полу, под ним можно было бы спрятать тюк с грязным бельём и ничего не было бы заметно. В ящиках на балконе разрослись настоящие джунгли. Я была очарована, и мы довольно долго проговорили о растениях.

Наконец я вспомнила, зачем пришла.

— Не знаю, в курсе ли вы, что я тоже была в квартире у вашей тётки, — начала я без околичностей. — Сразу после убийства, и на меня пали подозрения. Вот я и объяснила вам, почему меня живо интересует это дело. Я видела вас там вчера, а вы видели меня. До сих пор я никому об этом не рассказывала, но хотела бы знать, что вы там делали и почему скрываете свой визит. Поручик Пегжа был у вас, мне известно, что вы ему сказали. Я хочу услышать правду, чтобы знать, как поступить.

Казя, направлявшаяся в кухню, остановилась на полпути.

— Я хотела сварить кофе, — немного грустно сказала она, — Конечно, я вам все расскажу. Но может быть, сначала принести кофе?

— Ну хорошо, несите, а я пока тут поглазею, благо есть на что.

Я уселась так, чтобы кактусы были у меня перед глазами. Казя поставила поднос на столик и села напротив меня. Все вместе — цветы, комната и её обитательница — производили отрадное впечатление.

— Так что же?… — ободряющим тоном спросила я.

Казя, писаная красавица, полная обаяния и, возможно, чувственности, несколько минут молчала.

— Я не рассказала об этом поручику, потому что думала, что он мне не поверит, — произнесла она наконец. — Или бы он меня не понял. Никто меня не видел, кроме вас. Да, я там была, но к тётке не заходила, даже не заглядывала на третий этаж.

— А куда же вы заглядывали?

Девушка вздохнула.

— Я поехала прямо на чердак. Что ж, придётся признаться. У меня там тайник, я его обнаружила, когда кота хотели отравить… Вы знаете эту историю?

— Знаю.

— Ну вот, я там прятала разные вещи, свои личные. Возвращаясь из школы, я всегда могла сначала проехать на чердак, а уж потом спуститься на третий этаж, и наоборот, прямо с чердака съехать вниз… Наверное, вам будет трудно меня понять…

— Думаю, нетрудно. Мне уже многое известно.

— О моей жизни в том доме?

— Именно, о вашей жизни в том доме.

— Ну тогда вы, наверное, сможете мне поверить. Я там прятала все, что не вмещалось в мою сумку, а позднее вообще все, потому что тётка проверяла мои вещи. Краски, альбомы, рисунки… Деньги, которые в последнем классе начала зарабатывать, тётка бы у меня все отняла. А ещё блокнот с разными заметками, что-то вроде дневника. Я не забрала всего этого сразу, когда переезжала, потому что переезд происходил в условиях… ну, можно сказать, военных. Все это, конечно, старьё и вообще пустяки, но мне очень хотелось его сохранить. Только деньги я забрала раньше, прочее же оставила… Как бы вам сказать?… Для меня эти вещи были как сувениры, мои собственные, у меня так мало было своего в жизни. Ну вот и решила их забрать, и надо же было так случиться, что пошла за ними как раз в тот день.