Кэрол Дуглас - Кот в малиновом тумане Страница 16

Я обошел пруд, где когда-то имел привычку бродить в гордом одиночестве, как олух. Мой Уолден![27] Мой живительный источник!.. Мой плавучий буфет!..

Никто, кстати, не может обвинить меня в том, что я нападаю на слабых. Некоторые из этих красивеньких рыбок размером со щенка питбуля. Когда они отталкиваются плавниками, стремясь к поверхности за кусочками сырого мяса во время кормежки, каждый может заметить, какие они мускулистые, эти рыбки. Для Полуночника Луи охота за такими красавцами — все равно что для какого-нибудь миллионера добыча голубого марлина в прибрежных водах Флориды. И я, в отличие от него, съедаю мои вкусные трофеи, вместо того чтобы безвкусно развешивать их по стенам. Представляю реакцию мисс Темпл Барр, если бы я приперся домой со сверкающей шкурой добытого карпа в качестве доказательства успешной рыбалки! Ее бы передернуло, по меньшей мере, и она обязательно обвинила бы меня в извращенных вкусах — впрочем, я не в первый раз подвергаюсь подобного рода нападкам, и, видимо, не в последний, если уж говорить начистоту. Извращенные вкусы — самые стойкие, поскольку они, как правило, приносят море удовольствия.

Легкое дуновение пустыни чуть шевелило огромные листья растений, окружающих пруд. Они напомнили мне опахала гарема, колышащиеся туда и сюда. Не то чтобы я обладал гаремом, но всякий чувак должен к этому стремиться.

У самых моих лап большой серебристо-голубой карп заложил крутой вираж, обдав меня веером брызг. Ну и наглые же рыбы эти императорские кои!

Я притаился под сенью широких листьев каллы. Пусть себе скачут, как дельфины в парке развлечений «Морской мир». Я слышал пение сирен — и оно означает мой, а не их ужин.

Впрочем, до ужина еще далеко, а я могу позволить себе подождать.

Под жужжание шмелей где-то высоко над головой я задремал. Даже визг плещущихся детей, доносившийся от далекого бассейна, не нарушал моего покоя и умиротворения. До моего носа доносился запах влажной от брызг почвы и слабый рыбный букет, обозначающий близкое соседство карпов.

И тут по моему лицу скользнула какая-то тень. Мои глаза широко раскрылись, такие же зеленые, как сигнал светофора. Ходу!..

Но тень не спешила нападать, томно скользя между мной и моим прудом. Все умиротворение разлетелось вдребезги, и мое расслабленное тело сжалось в напряженный комок.

Любое разумное существо поостереглось бы напрягать Полуночника Луи. Но нарушительница моего спокойствия не была разумным существом. Это была девчонка с верхнего этажа, известная под именем Икорка.

— Что ты здесь делаешь? — прошипел я.

— То же, что и ты, — ответила она спокойно, обнаглев до такой степени, что посмела приблизиться нос к носу и обнюхать мои усы. — Наслаждаюсь видами.

Она изогнулась и задрала свою хорошенькую головку, чтобы окинуть взглядом поверхность воды.

— Перезрели, — сообщила она и чихнула. — Здоровенные туши, никакого аромата. Лучший карп должен быть не длиннее хвоста бобтейла.

— С каких это пор ты стала разбираться в карпах?

Она пожала плечиками. Этот жест сильнее обозначил ее хорошо очерченные острые лопатки. Малышке не помешало бы усиленное питание, но, если она настолько капризна в еде, что ее не устраивают откормленные рыбы, пусть пеняет на себя.

— Что ты здесь делаешь? — повторил я, показав зубы.

— Могу тебя спросить о том же самом. Между прочим, до меня дошли слухи, что мой так называемый папашка любил болтаться в этих местах.

Я чуть не подавился:

— Зачем он тебе?

— О… — она лениво потянулась, выгибая спинку, прижав животик к земле и задрав хвостик к небесам.

Эта поза могла бы показаться соблазнительной, если бы мой чуткий нос не уловил полное отсутствие у маленькой Икорки характерного дамского запаха. С тех пор, как мы виделись с ней в последний раз, бедняжку свозили в клинику Доктора Смерть и кастрировали!..

Я вздохнул в память о том, чего больше нет. Скажу я вам, в наше время становится все труднее рассчитывать на встречу с существом противоположного пола, которое сохранило бы в себе хоть какие-то половые признаки. Я всеми лапами за предохранение от нежелательных… э-э-э… детенышей, но, согласитесь, в современном мире простой акт зачатия становится все труднее осуществить.

— Между прочим, ты подходишь под его описание.

Ее задумчивый голосок заставил меня вздрогнуть, как летящий в мою сторону мясной тесак японского шеф-повара. Вся кровь застыла в моих жилах, если только это возможно при двадцати пяти градусах в тени.

— Как и многие другие парни, — прорычал я.

Она поморгала глазами цвета золотого карпа:

— Да не волнуйся, дедуля. Ты слишком старый и толстый, чтобы быть моим мерзавцем-папашкой, бросившим семью. Мамочка до сих пор втюрена в этого проходимца, и она задолбала нас рассказами о нем: жгучий брюнет, мускулистое тело, блестящее, как деготь; белоснежные усы и брови — не от возраста, а от природы; яркие зеленые глаза; острые белые зубы. Короче, Мужчина года. Уж точно, такой хлыщ не станет сидеть возле искусственного пруда в отеле и выуживать из него престарелых рыб, слишком толстых, чтобы шевелить плавниками.

Я не знал, то ли радоваться ее заблуждению, то ли злиться на умозаключения, которые она тут выкладывала. Судя по возрасту Икорки, моя связь с ее мамашей была около года назад. Чувак не может так сильно измениться за какой-то жалкий год. Очевидно, легкомысленное мнение Икорки о вашем покорном слуге в корне отличалось от более взвешенного и разумного мнения ее матери.

— А чем сейчас занимается твоя мать? — поинтересовался я.

Возможно, я мог бы еще разок навестить старушку.

Икорка выпустила коготки и обмакнула их в воду. Могу поклясться, что видел, как она улыбается, наблюдая за удирающими в панике рыбами.

— Я слышала, что ее забрал патруль, отлавливающий бродячих животных, так что она либо мертва, либо одомашнена.

Я покачал головой. Оба варианта ужасны. Если ее одомашнили, то точно кастрировали. Что они подразумевают под выражением «практика безопасного секса», (мне лично в этом деле практика не нужна, уж будьте покойны), если угроза вообще лишиться какого бы то ни было секса вплотную нависла в наши дни над чуваками моего положения в обществе?

Страшно вспомнить, когда я в последний раз имел возможность удовлетворить зов амура! Фактически, я даже помню мою последнюю партнершу. Но, правда, это исключительно потому, что данная связь была больше, чем простое «сунул-вынул». Образ Божественной Иветты легкой тенью прошел по моей памяти. Amata nobis quantum amabitur nulla![28] Рядом в нею Икорка — просто… корм собачий. Не то чтобы я желал кому-то из своих потомков сгинуть в зубах собаки, но все-таки девчонке явно не помешало бы научиться проявлять уважение к старшим.

— Я найду его, — сказала она, и золотой коньяк ее глаз блеснул из-под прижмуренных век, точно сверкающее лезвие ножа.

— Не сомневаюсь, — поспешно согласился я, поскольку она и так уже его нашла. — И что ты с ним сделаешь?

— Я выскажу ему все, что я о нем думаю.

— Звучит весьма психотерапевтично, если верить тому, что я слышал в моем любимом телешоу Опры, Фила и Салли Джесс. Джеральдо тоже был весьма крут, но из-за недетского содержания его запретили к показу в дневное время, когда мисс Темпл Барр смотрит телевизор, так что я больше его не вижу. У мисс Темпл Барр много хороших черт, но она, к сожалению, не проявляет интереса к образовательным программам. Она даже не смотрит «Внутреннее зрение», если только я сам не найду его на пульте. Но в этом случае она говорит, что мой выбор «очень мил» и переключает канал!

— Меня совершенно не интересуют твои отношения с хозяйкой, — рявкнула Икорка.

(Клянусь, она натурально рявкнула, сверкнув клыками на одного из карпов, имевшего наглость в поисках корма высунуться из воды. Из этой Икорки может выйти толк, если, конечно, она оставит свою идею фикс непременно найти отца. У меня вот лично нет таких обсцессий).

— Мисс Темпл Барр мне не хозяйка, а компаньонка, — поправил я спокойно. Возраст имеет свои преимущества. — А как у тебя дела с твоим сожителем мистером Мэттом Девайном?

— О, он мне не мешает. Разве что разговаривает со мной время от времени, да изредка гладит по голове. По крайней мере, я сумела организовать себе те же привилегии, что и у тебя: окно в ванной.

Я кивнул. Икорка — дитя улицы, как, собственно, и ее папа, не дай Бог ей установить его личность. Она, думаю, способна пролезть в любую щель, если сумеет просунуть в нее голову, и так же свободно заползет в сердце любого двуногого, если ей это будет выгодно. У мистера Девайна, если говорить о дамах в любую полоску, и даже однотонных, нет ни единого шанса устоять.

— Итак, что ты здесь делаешь? — спросила теперь уже она меня.

— Загораю, — сказал я. — Мисс Темпл Барр совещается с хозяевами отеля. У нее тут наклевывается хорошая работенка.