Елена Логунова - Спокойно, Маша, я Дубровский! Страница 17

Следовало признать, что мольберт объявлений является не самым эффективным средством связи, но в данный момент он мне очень помог.

– Я на вернисаже! – радостно вскричала я, с благодарностью погладив шершавую доску в маленьких разноцветных нашлепках. – На выставке произведений современных художников! Миниатюристов! Может, ты тоже сюда приедешь?

– Нет уж, лучше вы к нам! – Денис отреагировал именно так, как мне того хотелось.

Из всего многообразия событий, которыми чревата жизнь современного человека вообще и эксперта-криминалиста в частности, капитана Кулебякина меньше всего привлекали именно вернисажи, и тому есть серьезные причины.

Как-то на заре нашего знакомства я потащила Дениса на юбилейную выставку известного художника-иллюстратора, сделавшего себе имя на оформлении фантастической литературы. Честно скажу, мне его абстрактные рисунки не слишком понравились. Приходилось сильно напрягать воображение, чтобы найти в них хоть какой-то смысл. Поэтому я здорово удивилась, когда капитан Кулебякин в ответ на традиционный вопрос жаждущего комплиментов художника: «Как вам мои работы?» – с жаром принялся нахваливать авторские произведения. Мол, все просто здорово, очень натуралистично, а жареная курица вообще как живая... В результате выяснилось, что за книжку, великолепно иллюстрированную юбиляром, мой простодушный милицейский друг принял забытое кем-то на столике меню. Получился большой конфуз, после которого Денис старательно дистанцируется от всяческих культурных мероприятий богемного характера.

Вот и теперь он наотрез отказался примкнуть ко мне на воображаемой выставке, чему я была искренне рада. Более того, я успешно использовала эту же домашнюю заготовку в последующем телефонном разговоре с Катериной.

– Ты куда пропала в разгар рабочего дня? – очень недовольным тоном спросила коллега-трудоголичка.

– Я понесла в массы знамя компании «МБС»! – пафосно ответила я. – Без устали пиарю нашу контору в кругу потенциальных клиентов на выставке современного искусства.

– Я тоже хочу на выставку! – заныла Катя. Ее отношение к культурно-массовым шоу диаметрально отличалось от Денискиного.

– Давай, – коварно согласилась я. – Третьей будешь! Я тут с капитаном Кулебякиным. Помнишь его?

Еще бы Катерина не помнила Кулебякина! Она вместе с нами присутствовала на том историческом бенефисе иллюстратора и расценила комическое выступление Дениса как публичное позорище славного имени «МБС». Сказать, что после этого капитан Кулебякин стал для нее персоной нон-грата – значит, ничего не сказать. В общем, моя утонченная и чувствительная коллега побрезговала нашей плебейской компанией, и я не стала на нее за это обижаться. Пусть себе сидит в конторе, а я милым образом займусь своими делами!

Последней я позвонила Трошкиной. В отличие от Денискиного «секретаря» Барклая, она схватила трубку сразу же, но вместо ожидаемого приветствия послала мне такое громкое и грозное сопение, что я задумалась – не завела ли и моя подружка четвероногого адъютанта? Может, это новое модное веяние и мне тоже пора купить какого-нибудь дрессированного хомяка для транспортировки ко мне и от меня ультратонкого мобильника?

Пока я озабоченно соображала, не отстаю ли от времени, у Трошкиной прорезался голос, и она очень неласково спросила:

– Небось стыдно тебе?

Я прислушалась к своим ощущениям и честно ответила:

– Не очень... А должно быть стыдно?

Алка возмущенно ахнула и вскричала:

– Ты еще спрашиваешь?! Боже, у тебя совсем нет совести!

– Ты это сейчас с кем разговариваешь? – с интересом спросила я. – Если с Господом нашим, то выбирай выражения, а не то нарвешься за свою непочтительность на кару небесную!

– Ты сама нарвешься! – злобно пригрозила мне обычно милая и кроткая Трошкина.

В трубке загудело.

Очевидно, Алка была в бешенстве. На такое редкое зрелище стоило посмотреть, поэтому я немедленно отправилась к подружке – благо идти было недалеко: она живет в том же подъезде, что и я, только двумя этажами ниже.

Разгневанная Трошкина была прекрасна. Она трясла распущенными волосиками, размахивала кулачками, топала ножками и была примерно так же страшна, как рассерженный щенок пекинеса. С высоты своего далеко не среднего роста я с умилением посмотрела на эту фурию карликовой породы и добрым голосом Гулливера, предлагающего мировую воинственным лилипутам, спросила:

– Ты не иначе палец прищемила, Трошкина? Чего орешь и дергаешься?

– Ах, так! Ах, ты! И он тоже! Вы оба! – зайцем заверещала взбешенная Алка.

– Разрабатываешь тему «Местоимение»? – Я подивилась, как широко распространился в массах филологический зуд.

Определенно, это какая-то инфекция. Вот уже и Трошкина вслед за Смеловским, не щадя себя, грызет гранит родной словесности! Того и гляди, без зубов останется!

Пока что зубы у Алки были в порядке, и она ощерила их, как маленький злобный хомячок:

– Как можешь ты, моя лучшая подруга, почти что сестра, давать телефон своего брата чужим теткам!

– Погоди, не так быстро, – я немного запуталась в перечислении близкородственных связей. – Какие тетки? Какой телефон?

– Зя... Зя-а-а...

Не договорив, Трошкина бурно разрыдалась. Пришлось ее успокаивать, утешать, отпаивать водичкой и между делом вникать в суть очередной маленькой трагедии.

Оказывается, побитый Зяма после кулачного боя на поминках отправился зализывать раны не куда-нибудь, а к Алке!

– Старая любовь не ржавеет! – пробормотала я, узнав эту сенсационную новость.

За Трошкиной действительно не заржавело оказать раненому бойцу первую помощь, но сугубо медицинскими процедурами дело не ограничилось. Пока сочувственно ахающая Алка спешно откупоривала пузырьки с зеленкой и йодом, Зяма вел себя вполне прилично, но когда она стала рвать на бинты ветхую простынку, братец проявил себя с худшей стороны. Или с лучшей – это как посмотреть... Короче, простынке они нашли другое применение, и все было хорошо и даже прекрасно до того момента, когда неожиданно зазвонил Зямин мобильник.

Произошло это в четвертом часу утра. В это время утомленный войной и любовью Казимир Великолепный уже спал, а растроганная Трошкина, как и подобает идеальной боевой подруге, стерегла его богатырский сон и от нечего делать перебирала в уме пикантные подробности последней постельной битвы. Гортанный крик мобильника, радостно распевающего «Акапулько, ай-яй-яй-яй!», очень некстати пришелся на кульминационный момент сексуальной ретроспективы. Потревоженная Алка испугалась, что песенный вопль разбудит почивающего Зяму, и, не зная, как выключить чужой телефон, сама ответила на звонок.

– Я же не знала, кто это! – оправдываясь, буркнула она. – Я думала, это что-то важное, может, по семейной части...

Оказалось, что звонок был не по семейной части, а по личному вопросу. Когда Трошкина, прикрываясь ладошкой, приглушенным голосом аллекнула в трубку и вполне логично поинтересовалась личностью звонящего, какая-то незнакомая баба вместо ответа сказала:

– Это не Инна.

– Да, это не Инна, это Алла! – сердясь, ответила ей Трошкина. – А если вам Кузнецова нужна, то звоните на мобильный ей, а не ее брату!

Хотя Алка старалась быть вежливой, ее отповедь прозвучала достаточно резко. Незнакомая тетка живо положила трубку и больше уже не звонила, но Трошкина все равно ужасно расстроилась. Она до утра хлюпала в подушку и к моменту Зяминого пробуждения чистосердечно раскаялась в содеянном. Не в том, что подняла трубку, а в том, что снизошла до ее хозяина – неисправимого распутника, моральное падение которого продолжается теперь уже при попустительстве его ближайших родственников.

Я даже не догадывалась, какая из знакомых теток могла среди ночи искать меня через моего брата, но почувствовала вину перед Трошкиной авансом. Я ведь и в самом деле собиралась организовать Зяме новое знакомство, весьма многообещающее в смысле ускорения его морального падения!

Если бы не желание разобраться в истории с убийством, я бы отказалась от этой затеи, но любострастная Дашенька нужна была нам как источник информации о пропавшей парикмахерше Сигуркиной. Кто, кроме моего обольстительного братца, мог побудить этот источник фонтанировать? Поэтому, боюсь, мои заверения, будто Зяма уже исправился, остепенился и обратил свой взор в сторону Трошкиной в надежде на серьезные, прочные и долговременные отношения, прозвучали недостаточно убедительно. Алка мне не поверила и после моего ухода наверняка вернулась в остывшую постель с целью затопить ее горючими слезами.

Мысленно я поклялась себе в ближайшее время найти в своем плотном графике самозваного детектива окошко для продолжительной умиротворяющей беседы с подругой и пошла будить Зяму. Пора было отправляться с визитом к золотой леди Дашеньке Павелецкой.