Наталья Александрова - Звонок с того света Страница 17

– Это вас совершенно не касается, – процедила Алиса.

– Верно, – легко согласилась Надежда, – так я, пожалуй, пойду.

– Там машина приехала за Сергеем Степановичем, – сообщил появившийся Павел.

С тихим злорадством Надежда заметила, как в глазах Алисы заплескался страх.

– Ох, бабы эти... – бормотал Петр Афанасьевич, тяжело опираясь на палку, – вот зачем Сергей на ней женился?

– А вы первую его жену знали? – спросила Надежда, поддерживая старика под руку.

– Ольгу? Конечно, знал! Хорошая женщина, не чета этой стерве, но там другая история... Ох!

Старик замолчал, потому что из двери обсерватории выносили тело Сергея, накрытое несвежей простыней.

– Господи! – прошептала Надежда.

Деревня Большие Ухабы вполне оправдывала свое колоритное название.

Даже видавший виды «газик» капитана Белкина, он же, по выразительному народному названию, «козлик», с трудом преодолел последние два километра разбитой грунтовки. Создавалось впечатление, что жители Больших Ухабов специально поддерживали дорогу в таком непроезжем состоянии, чтобы она соответствовала названию деревни, а также чтобы районному и областному начальству неповадно было нарушать покой сельчан.

Водитель Николаша кое-как вырулил на центральную улицу Больших Ухабов, больше похожую на кривую межу между двумя огородными грядками, и вытер пот со лба:

– Ну, куда теперь, Иваныч?

Местный участковый, которого все называли исключительно по отчеству – Иваныч, откормленный дядька с телосложением породистого хряка белой степной породы и с маленькими вороватыми глазками на красном одутловатым лице, присоединился к следственной группе в качестве проводника и большого знатока районной специфики. Короче говоря, он знал в окрестных деревнях каждую собаку, чем и хотел воспользоваться опытный Белкин.

Выглянув из «газика», Иваныч почему-то не столько пригляделся, сколько принюхался, поводя по сторонам коротким вздернутым носом, сильно напоминающим свиной пятачок, и уверенно показал на небольшую избушку, подозрительно смотревшую на улицу двумя подслеповатыми окошками.

– Вот она, Тонькина изба! – заявил Иваныч без колебаний.

– «Избушка там на курьих ножках стоит без окон, без дверей...» – машинально процитировал классику Иван Петрович.

– Почему – без окон? – удивился участковый. – У Тоньки все как положено, и окна, и двери, и прочее хозяйство в полном порядке!

– Да это я так, к слову...

Вся троица направилась к избушке. Участковый Иваныч на правах знатока местной жизни громко постучал в притолоку и, не дожидаясь приглашения, распахнул дверь и ввалился в сени, стуча сапогами сорок пятого размера. Не задерживаясь в сенях, он уверенно проследовал в комнату.

Комната была довольно чистенькая и светлая, полы застелены веселыми домоткаными половиками, на комоде красовалось кашпо с геранью, в красном углу, где прежде обыкновенно помещались иконы, стоял телевизор, а над ним висели красочные портреты Филиппа Киркорова и бывшего президента Центрально-Африканской Республики Жана Бокассу. Последний портрет висел здесь не по причине политических симпатий хозяйки, а исключительно изза удивительной красоты президентского парадного мундира.

Услышав тяжелые шаги участкового, из низенькой дверцы в дальнем углу показалась сама хозяйка, крупная и дородная особа с волосами удивительного огненного цвета, получающегося от применения бытового красителя «Пылающая Африка» с небольшой добавкой средства от перхоти «Дашутка».

– Это что же за гости ко мне пожаловали? – неприветливо осведомилась хозяйка, пристально разглядывая вошедших. – Вроде я сегодня никого не приглашала!

– Ты, Антонина, неверно рассуждаешь, – строго ответил ей Иваныч, – неверно и даже ошибочно. Представители закона, Антонина, не нуждаются в твоем приглашении. Они всюду чувствуют себя как дома. А ты, я гляжу, все варишь?

В избе действительно явственно ощущался тот ни с чем не сравнимый запах, который сопровождает изготовление самогона в домашних условиях. Кроме того, на скамье валялся пустой мешок из-под сахара, окончательно изобличая хозяйку.

– А если и варю? – Антонина уперла руки в бока и неприязненно зыркнула на участкового. – Я ежели чего и варю, так исключительно для своего внутреннего употребления, а это никаким законом не запрещается! Этак ты мне завтра и варенье запретишь варить или, к примеру, грибы солить?

– Для внутреннего употребления, говоришь? – Иваныч выразительно повел носом.

– Именно! А также для поправления здоровья, которое у меня сильно пошатнувшееся от тяжелых условий жизни и от непрерывных личных переживаний!

– Значит, это у тебя для личного употребления и от переживаний двести литров наварено?

– А если у меня такие потребности большие!

– Ладно, Антонина, оставим твои возросшие потребности до другого раза, – смилостивился участковый, – не для того мы сюда явились. Вот человек из самого Пскова приехал, – он уважительно кивнул на Ивана Петровича, – приехал, значит, спросить у тебя насчет твоего сожителя Игната Сапрыкина.

– Никакой он мне не сожитель! – воскликнула Антонина с подозрительной горячностью. – Я его уже неделю не видала! Гельку про него спрашивайте, она ему жена, пускай она за него и отвечает, а моего тут никакого интереса не имеется!

– Не имеется, говоришь? – И участковый пристально уставился на Антонинину герань, точнее, на кашпо, в котором эта герань стояла.

– Что – теперь, значит, и цветы разводить нельзя? – осведомилась Антонина несколько суетливо.

– Отчего же нельзя, – участковый придвинулся к комоду, – цветы разводить пока не запрещается, не было такого указания. А вот только посудина эта мне чтой-то подозрительна...

– Ничего не знаю, ничего не ведаю! – заверещала Антонина и попыталась втиснуться между Иванычем и геранью.

Однако и участковый, и сама хозяйка отличались дородной комплекцией, и места для них обоих было явно недостаточно.

Участковый тем временем приподнял кашпо и колупнул его снизу широким желтым ногтем.

– Поставь цветочки, ирод! – испуганно воскликнула Антонина. – Поломаешь!

– Ничего твоим цветочкам не сделается! – отрезал Иваныч и продемонстрировал присутствующим цветную этикетку, которую оторвал от дна злополучного сосуда.

– Ты, Антонина, знаешь, что это такое? – произнес он насмешливо.

– Чего ж тут не знать? – неуверенно отозвалась хозяйка. – Горшок цветочный... то есть не горшок, а кашпо...

– Именно, что горшок! – возразил участковый. – Только, Антонина, не цветочный, а ночной. Видишь, тут на наклейке этой написано – сосуд ночной гигиенический, производство Китай...

– А хоть бы и ночной, – упорствовала Антонина. – Тебе-то что за дело? До тебя это нисколько не касается...

– А мне, Антонина, такое дело, что я этот самый ночной сосуд неоднократно видел в Васильковском сельпо. В том, где тетя Груня продавщицей. У нее этот сосуд не первый год на полке стоит, поскольку ни один человек в здравом уме такое не купит!..

– Вот ведь паразит! – в сердцах выпалила Антонина. – А мне сказал, что кашпо цветочное! Подарок, говорит...

– Ну-ка, Тоня, давай с этого места поподробнее!

– Ничего не знаю, – пролепетала Антонина, однако уверенности в ее голосе поубавилось.

– Очень даже знаешь, Тоня! – Голос участкового, напротив, стал задушевным и ласковым. – Это самое сельпо как раз намедни ограблено, и пойдешь ты, Тоня, как самая что ни на есть соучастница. Тут уж и самогон твой припомнят, который для внутреннего употребления... Знаешь, сколько тебе светит?

– Да ни при чем я! – захныкала хозяйка. – Говорю же – знать не знала, что эта посудина ворованная... Игнашка, паразит, приволок...

– Значит, видела его совсем недавно? – дожимал ее участковый. – Говори подробно – когда, где, с кем и, главное, где этот самый Сапрыкин сейчас обретается! А то, честное слово, пойдешь у меня за соучастие в ограблении сельпо!

И перепуганная Антонина, сбиваясь и всхлипывая, рассказала, как ранним утром к ней завалился Игнат со своими дружками – Федькой Заикиным и Лехой Денежкиным. «Выставляй, Антонина, самогон! – потребовал Игнат. – Нам надо дело удачное обмыть!»

– Когда конкретно это было? – взволнованно осведомился капитан Белкин.

– Конкретно вам, конечно, не скажу, – с готовностью ответила Антонина. – А ежели хотите точно – так было это сегодня утром в пять часов одну минуту.

– Откуда такая точность? – недоверчиво переспросил дотошный участковый.

– Известно откуда, – отозвалась хозяйка. – У меня же самогон со вчерашнего поставлен, а это, сами знаете, дело тонкое, там все по часам делать надо...

– Не знаю и знать не хочу! – быстро вставил участковый, покосившись на капитана Белкина.

– Короче, у меня на пять часов будильник был поставлен, чтобы, значит, сахару добавить. Ну, только я поднялась, за сахаром в буфет полезла, а тут как раз Игнат в окошко стучит... вот и выходит – пять часов утра и одна минута...