Дмитрий Щеглов - Лапти болотного князя Страница 17

– Свежий, – сказал Данила. – Трава еще не вся успела подняться.

Посмотрев вниз, мы увидели джип, ставший на попа.

– Режиссерский, – заявил Данила, – я его узнал, номер 005-БИС. Его сегодня ночью угнали. Что он тут делает?

Вопрос повис в воздухе. Когда мы оглянулись назад Зенон-Наполеон, говорящий немой, как в воздухе растворился вместе с конем, как будто его сроду не было.

– Валим отсюда, пока не поздно, – счастливо озираясь, загудел мне в ухо Данила.

Мы пришпорили коня.

Я надеялся, что как только мы появимся на съемочной площадке, все наши проблемы автоматически пропадут. Не тут-то было.

Нас с Данилой с большим почетом встречали. Вся кампания мальчишек обутых нами в лапти, а это человек пятьдесят, играла на поляне в бабки. Не передать словами, как они обрадовались, когда нас увидели, особенно Данилу. С превеликим удовольствием несколько человек под уздцы подвели коня к группе самых уважаемых хулиганов нашего городка. Здесь были: Колька, Череп, Неворуй и Хмырь. У каждого из них была своя гопкомпания, каждый из них был лидером на своей улице или в своей части городка, вечно они выясняли отношения между собой и никогда не водили дружбы. И вдруг такое единение.

Оказывается объединительным началом, может быть не только красивая и справедливая идея, но и ненависть, и чувство мести. Когда, как потом рассказывала Настя, толпа лаптежников заполонила холл гостиницы, и никого из них не приняли в массовку, вспыхнул стихийный бунт. Едкие насмешки окружающих ранят больнее всего.

– Кто вас кинул? – спросил охранник у входа.

– Сейчас лапти в моду вошли! – огрызнулся за всех Неворуй и повел как Стенька Разин гудящую толпу на тот конец озера, где мы с Данилой и Настей, благополучно сошли с автобуса. Только то и спасло нас с утра от скорой расправы, что княжеская дружина и сопровождающие ордынского посла были милиционерами, и территория съемки была отгорожена белой лентой.

На этой стороне мы с Данилой были неприкасаемые. Но после того, как съемки были отложены до вечера, дисциплина на этом пустынном берегу упала. Вся ватага мальчишек перебралась поближе к лесу для почетной встречи радетелей их киношного счастья.

– Поговорим! – первым предложил Череп стаскивая нас с коня.

Как бы нам сейчас помогла атаманская булава. Но она, как жезл власти, осталась у императора Зенона-Наполеона Я кинул тоскливый взгляд в ту сторону, где должна была находиться киносъемочная группа. Рано мы появились. Там только начиналось шевеление.

– О чем? – невозмутимо спросил Данила.

По-хорошему говоря, какие претензии они могли нам предъявить? Ну продали мы им лапти, ну надули, впервой им что ли? Ребята сами может быть и проглотили бы эту горькую пилюлю, однако, черт же дернул нас предложить тот же самый товар и их сестренкам и подружкам.

Вполне возможно, что кто-нибудь из присутствующих здесь питал и большие чувства к своим дамам сердца, чем обычная дружба. А дамы, целый день, наверно на все лады склоняли наши имена. Дамы видимо и послали их сюда на разборку. Они ведь глупые, покупая у нас лапти, думали, что играют в беспроигрышную лотерею, покупают обязательный талон– пропуск для участия в массовке.

Счас! А тут вдруг такой облом. Поэтому, хотя бы для виду, но кавалерам придется принять меры. А может быть и не для виду? Злее всех был настроен Череп. Он так и исходил… мускусом.

– Деньги сам вернешь, или помочь тебе? – скрипя зубами, без всяких предисловий спросил он Данилу.

– А сколько возвращать?

Череп оглянулся назад. За его спиной стояла его кампания, из всех присутствующих здесь она была самая многочисленная, и поэтому считала себя больше всех обманутой.

– Сколько?… Сейчас посчитаем. Поднимите…, мои…, руки, кто, сколько купил у этого хмыря.

Стоящий почти рядом с ним главарь другой кампании – Хмырь, обиделся.

– Ну ты, полегче со словами.

Но Черепу было не до лексических тонкостей. Он продолжал считать. Видно еще кто-то, кто не относился к его группировке, поднял руки, потому что когда он повернулся к нам, то назвал несуразную цифру.

– Четыре тысячи… За сорок лаптей.

В воздухе, как перед грозой, зависло скопившееся за день напряжение. Все с нетерпением ждали ответа. По глазам собравшихся, я видел, что Хмырь и Колька не были так агрессивно настроены, как остальные, а были бы несказанно рады, если б Данила уел нахрапистого и наглого Черепа.

Череп допустил одну тактическую ошибку. Выступая сначала от имени всех обиженных и обманутых, он тут же предал их, и выставил претензии только от своей кампании. В возникшую трещину срочно нужно было вбивать осиновый кол. Данила тоже уловил нюансы в поведении наших противников и неожиданно как жеребец заржал, приглашая и остальных принять участие в унижении противника.

– Откуда ты столько насчитал? Ты что сороконожка? Посчитай сколько у тебя ног. У верблюда и то, только четыре, а у тебя сорок? Покажи, как ты в них бежал? Даже если ты на каждый палец оденешь по лаптю, и то получится только двадцать!

– Сорок! – не подумавши, брякнул Череп.

Раздался одобрительный хохот остальной части мальчишек. Ахинею нес, конечно, мой дружок, но любую несуразицу надо уметь красиво преподнести.

– Видишь, на мне ничего нет, кроме трусов и дырявых носков, чего ты от меня хочешь? – заявил Данила, стараясь увести разговор в сторону.

– Какое дело мне до твоих трусов, ты мне сегодня же отдашь назад все деньги.

Толпа мальчишек, отсмеявшись, снова притихла. Чаша весов с их собственными чаяниями снова качнулась в сторону Черепа. Данила не замедлил с ответом:

– Ты так говоришь, как будто ты здесь самый крутой.

– Да я здесь самый крутой! – не подумав хорошо, что он лепит, заявил Череп. За его спиной послышались возмущенные голоса.

– Без толку только челюстью щелкает.

– Берете много на себя, черепки.

– Считать сначала научитесь.

– Пустые бошки.

Гул возникший сзади медленно смолк. Не смог Данила окончательно переломить в свою пользу ситуацию. Расколоть – расколол, а переломить не смог. И тогда мой приятель придумал прямо иезуитский ход. Он прикинул в уме, что если ему придется возвращать деньги за все лапти, а принесут обратно все обиженные, то он тогда потеряет одной только чистой прибыли несколько тысяч рублей, естественно, за минусом долга бабке Меланье. Считать мой приятель умел.

Данила еще раз, оглядев враждебно настроенную толпу, решил их всех по отдельности столкнуть лбами.

– Черт с вами, ваша взяла! – неожиданно заявил он.

Нахрапистый, жестковатый Череп победно ухмыльнулся, он не ожидал такой легкой победы. Даже я подумал, что Данила сдался. А он поднял руку вверх, как сенатор в римском Сенате, требуя тишины.

– Черт с вами… Вы меня достали, крохоборы! Я официально отказываюсь в вашу пользу от роли княжеского сына. Но запомните, – мой дружок повысил голос до трагического пафоса, – у Князя не может быть сорок сыновей! Князь не сороконожка! Идите и объявите! Пусть по новой, творческий конкурс проводят.

– А лапти? – послышался чей-то жиденький голосок.

– В лаптях будешь на горшок дома ходить.

После того, как по-царски Данила бросил в ноги толпе заветную роль молодого княжича, настроение в ней кардинально изменилось. Вожди – Колька, Череп, Неворуй и Хмырь уравнялись в правах и возможностях с остальной массой. Теперь каждый, без посторонней поддержки должен был сам тянуть одеяло на себя. Любой мог еще раз попробовать предложить свои услуги Наталье Сергеевне. Некоторые ребята подходили к Даниле и пожимали руку.

– Извини.

– Да чего там, удачи тебе! – напутствовал мой дружок очередного претендента.

– А куда твоя одежда подевалась, в чем сниматься? – спросил наглый Череп, заподозрив что-то неладное.

Гул потихоньку стих. Всем было интересно знать, куда действительно мог подеваться такой роскошный наряд княжеского сынка. Данила устало махнул рукой.

– Сдуру пошел в город…

– Ну и…

– Ну и поклонницы чуть не разорвали меня на части… Кое-как вырвался.

– Он шутит, – сказал я. – Он ее уже сдал назад.

– Так ты еще раньше отказался? – послышался удивленный возглас. Я слышал, как кто-то достал мобильный телефон, и передавал эту важную новость своей сестренке или подружке, оставшимся там, вдалеке, за ленточным ограждением. Можно было не сомневаться, что своим удивительным поступком, Данила спровоцировал землетрясение местного масштаба в умах и душах своих сверстников.

Мой приятель потянул меня за руку.

– Пошли отсюда.

– А кино?

– Без нас снимут!

В его голосе было столько горечи и печали, что мне впервые в жизни стало его по-человечески жалко.

Глава 11. Куликовская битва

Проявив солидарность с Данилой в отказе от дальнейшего участия в фильме, я лег рядом с ним под большим, раскидистым дубом. Солнце еще часа три должно было ползти по небосводу, чтобы зацепиться за край земли. А толпа мальчишек еще недавно так увлеченно игравшая в бабки напрямки потянулась к тому месту, где была расставлена осветительная аппаратура и где оператор налаживал кинокамеру. До них было с полкилометра. Там начали собираться действующие участники кинокартины. Подъехал автобус с дружиной князя и ордынскими воинами. По-моему не хватало только нас, Князя и посла – каскадера Андрея. Недалеко от киногруппы на длинной коновязи ходил красавец конь, подарок Князю.