Эдуардо Мендоса - Тайна заколдованной крипты Страница 17

— Тебе же нужен конкретный ответ.

— Расскажите мне все по порядку.

— Мы с Исабель Перапланой, как ты уже знаешь, были подругами. Она была хорошей девочкой, а я той, что оказывала на нее плохое влияние. Кроме того, она была глупой, а я — смышленой, она — наивной, а я — сведущей во всех вопросах, она была из богатой семьи, я — из бедной. Родители пошли на большие жертвы, чтобы устроить меня в престижную школу. Разумеется, старались они не только ради меня: для них это был один из способов подняться по социальной лестнице. Хотя, вполне возможно, они этого даже не сознавали. Думаю, что я тоже вписывалась в их игру в аристократов. Я постоянно была рядом с семейством Пераплана: проводила с ними каникулы, уезжала и приезжала в их машинах, получала от них подарки — одежду и всякие вещи… Обычная история.

— Я о таком слышу впервые в жизни, — возразил я, хотя последней фразы почти не слышал: отвлекся на минуту, пытаясь представить себе Мерседес-школьницу, которую, впрочем, мне никак не удавалось вообразить без тех округлостей, что произвели на меня такое впечатление, когда я впервые увидел Мерседес сегодняшнюю.

— Подобное положение дел, как ты сам легко можешь догадаться, привело к тому, что у меня стал формироваться нарциссизм — комплекс, который я на той стадии развития, на которой находилась, не могла проанализировать и понять. А следовательно, не могла с ним справиться. В общем, я хочу сказать, что мое „я“ было сильно травмировано.

— Вернемся к фактам.

— Не знаю, когда и как все началось. Исабель Пераплана, должно быть, познакомилась с каким-то типом, скрыв от меня и само знакомство, и обстоятельства, при которых оно произошло. Не знаю, чем он зацепил избалованную девчонку, что она в нем нашла и какие инстинкты и с какими целями он в ней пробуждал, но факт остается фактом: этот тип ее, что называется, соблазнил.

— Она с ним спала?

— Этого я не говорила, — резко оборвала меня Мерседес. — Я говорила о влюбленности. Все остальное — досужие домыслы.

— Почему только домыслы? Разве она вам ничего не рассказывала?

— А почему она должна была мне рассказывать?

— Вы были ее лучшей подругой.

— Лучшей подруге этого никогда не рассказывают, дорогой. Как бы то ни было, однажды Исабель сбежала из школы, чтобы встретиться с ним.

— Она вас предупредила о своих планах?

— Нет.

— Тогда как же вы узнали, что она сбежала, чтобы встретиться с тем парнем?

— Это стало ясно из последующих событий. Дай мне рассказать, не перебивай. Я уже сказала, что Исабель сбежала из школы, чтобы встретиться с ним. Но я к тому времени уже обратила внимание на изменения в ее поведении и была начеку. Дождалась момента, когда она собралась бежать. Ничем себя не выдав, тихо пошла следом за ней. Не перебивай меня. Когда мы пришли на место свидания — а я сразу догадалась, что именно там они собрались встретиться, — я увидела ужасную сцену. Детали я опущу. Может быть, если бы я увидела подобную сцену теперь, она не показалась бы мне ужасной. Но в то время я была еще ребенком, а Пиренеи были Пиренеями. Я уже говорила: я чувствовала себя в долгу перед Исабель Перапланой за все те милости, которыми осыпала меня ее семья. Возможно, я решила тогда, что мне выпал случай отблагодарить подругу и что это единственная возможность, которую мне предоставит судьба, учитывая мое социальное положение. Ни минуты не раздумывая, я схватила нож и вонзила его мерзавцу в спину. Он умер сразу. Мы не знали, что делать с трупом. У Исабель началась истерика, и она позвонила отцу, который немедленно явился в школу и взял все в свои руки. Монахини, обеспокоенные исчезновением Исабель, вызвали полицию. Пераплана переговорил с неким Флоресом из социального отдела…

— Уголовного, — поправил я.

— Все они одинаковые. Полиция проявила понимание. Мы с Исабель были несовершеннолетние. Нас ждала исправительная колония и покалеченные судьбы. Было решено квалифицировать мои действия как вынужденную защиту. Исабель, я так думаю, отправили в Швейцарию — в то время всегда так делали. А меня послали сюда. Молочная ферма, принадлежащая семейству Пераплана, выплачивала мне субсидию. Позднее я добилась, чтобы мне разрешили самой зарабатывать на жизнь. Стала учительницей в местной школе. Остальное к делу уже не относится.

— И что сказали на это твои родители?

— А что они могли сказать? Ничего. Все решал Пераплана и колония для малолетних преступников.

— Они вас навещают?

— На Рождество и на Пасху. Не слишком досаждают.

— Откуда у вас столько книг?

— Сначала мать присылала. Но она покупала только те, что получили премию „Планета“. В конце концов я списалась с одним книжным магазином в Барселоне, и теперь они сначала присылают мне каталоги, а потом книги, которые я выберу.

— Что будет, если вы решите вернуться в Барселону?

— Не знаю и знать не хочу. Срок давности преступления истечет только через четырнадцать лет, я думаю.

— Почему покровительство Перапланы не распространяется на Барселону, Мадрид или другие города?

— Они покровительствуют мне до тех пор, пока я далеко… Пока я словно умерла. Маленькое селение, оторванное от остального мира. Это одно из его достоинств.

Часы пробили двенадцать.

— Последний вопрос. Рукоятка ножа была деревянная или металлическая?

— Какая разница?

— Просто интересно.

— Ради бога, хватит вопросов! Уже час ночи. Идем спать.

— Идем. Только еще не час. Я соврал вам про то, что перевел часы: я не хотел уходить. Еще раз прошу прошения.

— Какая разница? — повторила она, и я не понял, что она имела в виду — нож или часы. — Спать будешь в комнате моих родителей. Постельное белье немного влажное, но чистое. Я дам тебе одеяло — по утрам здесь холодно.

— Можно мне перед сном принять душ?

— Не получится: воду отключают в десять. В семь снова дадут. Потерпи.

Мы поднялись наверх по выщербленным ступенькам и оказались в просторной комнате со скошенным потолком, изъеденными жучком балками и голыми каменными стенами. Посредине комнаты стояла огромная кровать с балдахином и москитной сеткой. Мерседес Негрер достала из шкафа пестрое одеяло, от которого резко пахло нафталином, показала, где включать свет, и, перед тем как закрыть за собой дверь, пожелала мне сладких снов. Я слышал ее шаги в коридоре. Слышал, как открывается и потом закрывается другая дверь и как задвигается засов. Я чувствовал смертельную усталость.

Я лег не раздеваясь, выключил свет, как показала мне Мерседес, и попытался разобраться во всей той лжи, которую мне только что наплели. Но не смог — провалился в глубокий сон.

Глава XI. Заколдованная крипта

Меня разбудил шум. Я не мог понять, где нахожусь и что вокруг происходит: страх железными тисками сжал мою голову. В темноте, повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, я начал крутить лампочку, но свет никак не загорался, и я продолжал оставаться в полной темноте — или электричество отключили, или я вдруг ослеп. Я обливался холодным потом, словно принимал душ изнутри, и, как всегда в минуты паники, мною овладело неодолимое желание выскочить из собственной шкуры. Я напряг слух и услышал шаги в коридоре. Вспомнил события прошлой — нет, не прошлой, этой, она ведь еще не закончилась — ночи и увидел их в новом свете. Ужин, без сомнения, был отравлен, цель разговора — вызвать у меня доверие и усыпить мою бдительность, спальня — мышеловка, оснащенная всем необходимым для удержания в заключении и пыток. И вот он, финал: крадущиеся шаги в коридоре. Сейчас стукнут молотком по голове или зарежут, потом расчленят тело и закопают под самой густой ивой на берегу шумной речки. Жадные червяки, черная пустота… Кто задумал это преступление? Кому понадобилось убивать меня? Кто сплел паутину, в которой я сейчас бился, как пойманная муха? Чья рука нанесет последний удар? Рука самой Мерседес Негрер? Или рука похотливого продавца пепси-колы? Рука сексуально притягательного негра? Или рука доильщика с молочной фермы? Спокойно. Не нужно торопиться с выводами, нельзя допускать, чтобы страх парализовал ум. Я не раз это слышал от самого доктора Суграньеса на сеансах психотерапии. Ближние добры, говорил он, никто не хочет тебе зла, нет никаких оснований для того, чтобы четвертовать тебя, ты не сделал окружающим ничего плохого, тебе напрасно кажется, что тебе угрожают. Спокойно. Всему найдется простое объяснение: какой-то случаи из твоего детства, проекция твоих собственных навязчивых идей. Спокойно. Через несколько секунд все выяснится, и ты будешь смеяться над своими детскими страхами. Тебя уже пять лет лечат психиатры, твой разум уже не утлая лодчонка, которую несут куда хотят волны бурного моря твоих страхов: агорафобии — боязни открытых пространств и клаустрофобии — боязни замкнутых пространств. Спокойно. Спокойно.