Картер Браун - Мэвис и супершпионы Страница 17

— Да к тому, что я страшно устала — от ваших угроз, от ваших приказов, от ожидания того, что произойдет на пиру... Это можно понять?!

— Ладно, бамбина, недолго осталось... После полуночи все закончится, и ни о чем больше беспокоиться не придется. Я забуду твое имя.

— Скорее бы!

Он круто повернулся и вышел.

Да, все должно кончиться после полуночи: Пит Брук разберется с этим мерзавцем. Подумав так, я ощутила прилив сил и энергии. Пит поможет мне! А потом я освобожусь и от него и проведу свой отпуск так, как захочу! Может быть, поеду в Венецию или в Милан... Самое главное — меня никто не будет шантажировать и навязывать свое общество!

С этими мыслями я поспешила на террасу.

Первая, кого я заметила, была Джекки Крюгер. На ней тоже была короткая рубашечка, только нежно голубая с серебристой змейкой по подолу. Говорят, двум женщинам нельзя надевать одинаковые платья. Одна из них обязательно проиграет. Джекки сразу поняла, что проиграла, но не подала виду.

Амальфи был в темно-синем одеянии, ниспадавшем до пола. Он был таким забавным, толстеньким, кругленьким и изображал из себя важного господина. Амальфи разговаривал с Питом, а негодяй Марти Гудмен в противоположном углу болтал с Высокородной Памелой Уоринг. Эта дура напялила одеяние плакальщицы: черный хитон, перетянутый белой веревкой. Впрочем, Гарри, наверняка, хотел ей угодить и добился этого.

Джекки подошла ко мне:

— Хэлло, Мэвис! Кажется, на этом празднике нам уготована роль близняшек. Ты не находишь?

— Какая разница, кого мы тут изображаем. Меня больше волнует, что делать, если придется танцевать или, упаси бог, наклониться.

Джекки рассмеялась.

— Наклоняйся как хочешь. Если у кого-то в связи с этим и будут проблемы, то не у нас. Ты видела, как вырядилась наша Высокородная?

Она оглянулась, и вдруг лицо Джекки вытянулось. Я тоже посмотрела. На террасе появились Гарри и графиня.

— Кажется, нас задвинули в задницу, — сказала Джекки и тихо выругалась.

Что касается Гарри, то он, как и положено римскому императору, был ослепителен. На нем был костюм военачальника. Короткая одежда показывала, какие у Гарри крепкие загорелые ноги, какие рельефные мышцы. Широкий пояс подчеркивал атлетическое сложение. Через плечо Тиберия был переброшен пурпурный плащ. К этому можно добавить ясный взгляд, белозубую улыбку — и портрет готов. А вот графиня... Она была в розовом. Никогда не думала, что брюнеткам идет розовое. Тоненькие бретельки держали прозрачный лоскут ткани, драпировавший, но не прикрывавший грудь. Ткань колыхалась от малейшего движения, приоткрывая и пряча все прелести мадам Риенци...

Я понимала, для кого Карла надела этот туалет — для Гарри. Или он сам выбрал это одеяние? Я опять почувствовала себя деревенщиной, попавшей в высший свет.

Графиня вышла на середину террасы и громко хлопнула в ладони. Все замолчали.

— Синьориты и синьоры! Леди и джентльмены! Наш пир начинается. Его идея, как вы знаете, принадлежит нашему дорогому гостю Гарри, — графиня одарила принца широкой улыбкой. — Он явился вдохновителем карнавала и привез костюмы... Во дворе, по моей просьбе, накрыт стол. Насколько я знаю, в Древнем Риме трапезничать было принято на свежем воздухе. Слуг я отпустила, чтобы все мы чувствовали себя свободными и веселились до утра. А теперь я передаю бразды правления Тиберию. — Она положила руку на плечо Гарри, словно заявляя свои права на него. — Он наш повелитель и император.

— Благодарю, — Гарри едва заметно кивнул головой. Его высочество чувствовал себя в новой роли превосходно. Он оглядел своих «римлян» и остался доволен.

— Я — император Тиберий. Меня замучили дворцовые интриги. Власть — это страшное чудовище, которое требует все новых и новых жертв... Я давно уже подумывал удалиться на Капри и сделал это на сорок лет раньше, чем это предполагалось. Я еще полон замыслов, хотя все так же жесток и мрачен, — Гарри улыбнулся. — Карла любезно согласилась играть роль моей второй жены Юлии, дочери могущественного Октавиана Августа. Юлия много лет искала близости со мной и обрела ее только благодаря отцу, который добился моего развода с первой женой Агриппиной.

Он указал на Высокородную Памелу.

— Наше общество имеет честь приветствовать знаменитого историка Тацита, который сохранил для потомков события тех далеких лет, а также многие высказывания Тиберия и описал его кончину. Впрочем, этот историк вам больше знаком как мистер Амальфи!

— Надеюсь, что нашему Тациту не придется описывать наши последние часы пребывания на этой грешной земле, — сказала графиня.

— Я думаю, что опишу похождения богатых римлянок, — ответил Амальфи. — Жены императоров часто не уступали своим мужьям в разврате и пороке.

— Как видите, я не ошибся, когда выбирал жизнеописателя, — весело засмеялся Гарри.

— Вы хотите сказать, что старались распределять роли сообразно нашим характерам и наклонностям? — графиня что-то заподозрила и сердито сверкнула глазами.

— Давайте отнесемся к этим ролям с юмором, — ответил принц. — Это маскарад, не более. А теперь я хочу представить вам префекта Сеяна, — он повернулся к Питу Бруку. — Сеян — одна из самых зловещих фигур Древнего Рима. Тацит писал о том, что только с ним Тиберий бывал искренен, только ему доверял. Да, я проникся доверием к своему префекту, который впоследствии меня предал.

Лицо Пита было непроницаемым.

— Здесь есть и Калигула, — Гарри указал на Марти Гудмена. — Он сын Германика, которого в свое время усыновил Тиберий. Таким образом Калигула — внук Тиберия. Он провел свое детство в военных лагерях, где носил только военную одежду. Для него даже сшили специальные сапожки. Эти сапожки вызывали умиление у могучих воинов, поэтому они прозвали мальчика «калигулой», что означает «сапожок».

Марти не знал, как ему реагировать на такое, и на всякий случай потупился.

— Когда Калигуле минуло девятнадцать лет, его отец был уже в могиле, и Тиберий вызвал внука на Капри. Он терпел от меня издевательства, сносил все мои выходки и после моей смерти унаследовал мой трон. Впрочем, если обо мне говорили, что я со своей жестокостью и извращенным сознанием был на грани сумасшествия, то о Калигуле все твердили как о настоящем сумасшедшем. Надеюсь, что Марти таким не является, — и Гарри засмеялся.

Он приблизился к нам с Джекки.

— Здесь стоят две прекрасные рабыни любви, без которых не обходилась ни одна оргия. Этих очаровательных девушек император Тиберий держит на Капри исключительно для удовлетворения своих страстей.

— Ну и роль нам уготована! — фыркнула Джекки. — Все люди как люди, а мы — рабыни! Нам дадут хотя бы поесть?

— Конечно! Разумеется! Вы ведь любимые и желанные рабыни, а не тягловая сила и не поденщицы. Вас холят, кормят, одевают в красивые одежды. Вы должны развлекать императора и его гостей. Только помните, что император для вас — на первом месте, его приказы выполняются беспрекословно.

Затем Гарри взял графиню под руку.

— Хочу напомнить также, — сказал он, — что все должны оказывать Тиберию и его жене Юлии знаки внимания сообразно занимаемому положению. Виват Цезарь! Виват Тиберий!

В полной тишине они начали спускаться х террасы во двор.

Надо честно сказать, что все, кто был на террасе, оказались в небольшом замешательстве. Роли-маски, о которых поведал Гарри, были столь неожиданными, что многие растерялись. Мы с Джекки первыми двинулись следом за «императором», остальные чуть ли не строем тащились сзади.

Джекки взяла меня за руку и заговорила жарким шепотом:

— Кажется, я перенеслась на две тысячи лет назад... У тебя нет такого ощущения, Мэвис?

— Мне тоже не по себе...

Большой внутренний двор виллы освещался всего тремя фонарями, что создавало атмосферу таинственности и даже страха. Слышались негромкие звуки музыки — как будто кто-то перебирал струны кифары. (Я думаю, это звучал магнитофон.) Темная громада виллы, прикрытая бархатным пологом звездного неба, полностью отгородила нас от реальности. Огромный стол был сервирован старинной посудой. В серебряных кубках темнело вино. Горели свечи. Сидеть вокруг стола, как я поняла, предполагалось на низеньких кушетках, на которые были набросаны пухлые подушки и подушечки. Я решила, что можно не только сидеть, но и лежать, пощипывая виноград и потягивая напитки. Наверное, эти римляне умели проводить время!

Гарри сел во главе стола и усадил рядом свою «супругу» — графиню. Затем он рассадил остальных: Марти и Джекки — по правую руку, Амальфи и меня — по левую. На другом конце стола по его указанию сели Пит и Памела. Честно говоря, мне не понравилось, что Его высочество сидит между двух красоток. Я же оказалась напротив мерзкой рожи Марти рядом с иллюзионистом.

«Император» наблюдал, как его гости занимают места, и, когда все успокоились, громко сказал: