Детектив в пути - Инна Юрьевна Бачинская Страница 17

Глеб покосился на задремавшую Жанну. Да, она была измучена долгой дорогой, духотой и капризами детей, этим объясняются сальные волосы, синяки под глазами и лоснившаяся кожа.

Но надеть-то на себя могла что-то поприличнее! Шкафы раздуваются от нарядов, которые она без конца покупает. Почему в дорогу надо было непременно надевать старую вытянувшуюся футболку и бесформенные треники? Для удобства? В чем оно? В том, чтобы выглядеть нелепо? Как пугало?

Тут же снова вспомнился пикник. Алла Ивановна в спортивном костюме, обтягивающем ее как вторая кожа. Даже цвет соответствовал: легкий бежевый. А высокий тугой пучок на макушке не позволял ветру лохматить ее непослушные волосы и превращать их в воронье гнездо.

Почему Жанна не затянула волосы так же?

Ровно через десять километров она проснулась - или сделала вид. Посмотрела на него, спросила:

- Устал? Хочешь сменю?

Машина была новой, ей еще года нет. Жанна часто нарушала. Мог ли он позволить?

- Нормально все. Сейчас дети проснутся, заедем куда-нибудь.

- Например? - Она сверилась с картой в мобильном. - Ближайшая заправка через сорок километров.

- Вот там и отдохнем. Что за населенный пункт?

- Поселок какой-то. На трассе кафе, заправка, гостиница, автосервис. А также есть железнодорожная станция и автовокзал. Может, до утра там останемся?

- Шутишь? Осталось триста пятьдесят километров до места. Передохнем, перекусим и к вечеру доедем.

- Хорошо, - не стала она спорить.

Достала из бардачка расческу, из кармана штанов резинку и принялась причесываться.

Глеб поморщился. Никогда не любил он этой женской чепухи. Не мог смотреть, как они причесываются, красятся. И сам брился за закрытой дверью ванной.

Волосы трещали под расческой, несколько упало ей на колени. Жанна стряхнула их на коврик, который он, между прочим, перед дорогой пылесосил. Потом собрала из расчески волосы, скомкала и выбросила в окно.

Глеба затошнило. Он покосился на жену. Высокий хвост из сальных волос не спас ситуацию. Лицо блестело от пота и жира.

- Можешь не морщиться, - вдруг произнесла она негромко. - Я вижу, как тебя от меня воротит. И я все знаю о ней.

- О ком?!

Он нахмурился и тут же подумал об Алле Ивановне. Ну да, они танцевали на пикнике. Ну… И может, слишком тесно прижимались друг к другу.

Но потом все. Ничего не было. Она улыбалась. Иногда открыто, иногда одними глазами. У нее это лихо выходило. Он отвечал ей улыбками. Вежливыми, не более!

- О чем ты вообще, Жанна?

- Я все знаю о тебе и твоей начальнице, - холодно глянула на него жена.

- Там нечего знать. Абсолютно! Между нами ничего не было и быть не может.

Последнюю фразу он произнес не совсем уверенно. Заметила или нет? Он вдруг подумал, что не протянет еще четыре сотни километров в такой близости от жены. Неприязнь, ранее сочившаяся из ее глаз, вдруг обрела запах, форму, и он стал задыхаться.

- Именно по этой причине ты так изменился?

- Как я изменился? - Он поморщился.

Глеб ненавидел этот словесный пинг-понг.

- Кардинально, милый! Кардинально!

И это слово он тоже ненавидел. Жанна использовала его когда надо и не надо.

- Ладно, об этом серьезно поговорим, когда вернемся, - выдохнула она и махнула в сторону указателя: - Через пятнадцать километров надо свернуть вправо. Не забивайся в крайний левый ряд.

Глава 2

Почему-то ему сразу не понравился этот населенный пункт. Сначала баба с пустыми ведрами перешла дорогу перед самым съездом на заправку. Потом не оказалось бензина нужной марки и пришлось ехать дальше. На следующей заправке нечем было перекусить, и им пришлось ехать в самое сердце поселка, чтобы найти приличное кафе, где не отравили бы детей. В кафе была очередь, потому что как раз случился обеденный перерыв.

- Черт-те что! - скрипнул Глеб зубами, выходя на плавящийся под солнцем асфальт, и крикнул жене, ожидавшей его в машине: - Будешь стоять?

- А есть выбор? Конечно, буду. Дети голодные.

В очереди она простояла двадцать три минуты. Все это время ему приходилось следить за детьми, через которых словно ток пропустили, так они бешено резвились на автостоянке.

- Миша, Маша, поспокойнее можно? - спросил он в сорок пятый, наверное, раз. - На вас уже обращают внимание.

- Это потому, что они нам завидуют, - пропела дочь, взращенная Жанной непосредственной и непослушной. - Им нельзя, а нам можно…

Как только освободилось хорошее место, Глеб перегнал туда машину от дверей кафе, поставил на сигнализацию, взял детей за руки и повел к матери.

- Па, ты чего с нами как с малышами? - удивленно вскинул на него глаза десятилетний Мишка.

- Это потому, что здесь парковка, сынок, - передразнила отца двенадцатилетняя Маша, дергая руку и пытаясь высвободиться. - Кто-то будет сдавать задом и нечаянно наедет на нас. Непременно на нас! Именно на нас!

Глеб молчал, стиснув зубы.

Да, он готов был признать, что со своей постоянной занятостью упустил многое в воспитании детей. Сейчас ему было немного стыдно за них. Кажется, он так себя в их возрасте не вел. В смысле, не орал на всю улицу, не дерзил отцу, не дразнился.

- Распустила ты их, - сморщил он лицо, усаживаясь за стол, на который Жанна уже наставила тарелок. - Орут, носятся как ненормальные. Перед людьми неловко.

- Они дети. - Жена удивленно подняла лицо от тарелки с грибным супом. - Им надоело сидеть. Я бы и сама попрыгала, если бы могла.

- А чего не можешь-то, мам? - удивился Мишка. - Попрыгай, разомнись. Кому какое дело?

- Им нельзя, а нам можно… - повторила любимую фразу дочка.

- Почему? - строго глянул на нее Глеб.

- У них комплексы, а у нас их нет.

Дочь вдруг нахмурилась и выглянула из-за него, уставившись в окно.

- Кто-то возле нашей машины на корточки присел. Или показалось?

Он резко обернулся, сверился с брелоком сигнализации: ничего. Машина как стояла, так и стоит.

- Показалось, - кивнул он, снисходительно улыбнувшись дочери. - Доедай. Больше остановок не будет. Поедем до места.

Обед заканчивали в полном молчании. Жанна снова двинулась к кассе, решив взять с собой пирожков и воды.

- Дети все равно захотят пожевать, - пояснила она в ответ на его вопросительный взгляд. - Ехать прилично. Помогайте мне!

Странно, но Жанну дети всегда слушались. Они безропотно