Дарья Донцова - Судьба найдет на сеновале Страница 18

Я решил заехать издалека.

– У вас прекрасная гостиница. Маленькая, очень уютная. Наверное, нет отбоя от постояльцев?

Вероника Григорьевна покачала головой:

– Нет. В моем мини-отеле живут только постоянные клиенты. Ну, например, Ольга Романова, мелкий оптовик из Тулы. Она берет в Москве, в одной косметической фирме, товар, потом продает его в своем городе и ближайших окрестностях. Оля приезжает сюда раз в три месяца. Или ваш тезка Иван из Челябинска. Он владелец крупного бизнеса, часто прилетает в столицу. Богатому мужчине следовало бы селиться в президентском номере отеля «Ритц», но у Вани невероятно ревнивая супруга. Они живут вместе более тридцати лет, а супруга до сих пор готова съесть всех женщин, которые от ее благоверного на расстоянии километра оказываются. Но мне она доверяет, знает, что никаких девиц легкого поведения в «Одеон Релаксе» не водится. Давайте сядем и поговорим спокойно. Где вам будет удобнее, у стойки или в гостиной?

Я покосился на высокие и с виду неустойчивые табуретки с короткими спинками.

– Если вам все равно, то лучше в креслах.

– Устраивайтесь, голубчик, – радушно предложила хозяйка. – Сейчас заварю чай. Вам черный, зеленый? Или, может, кофе?

– Порция эспрессо сделает меня счастливым, – заверил я.

Минут через девять, поставив перед гостем изящную чашечку из костяного фарфора, хозяйка села на диван, сложила, словно примерная первоклассница, руки на коленях и начала разговор с неожиданной фразы:

– Вам не нравятся барные стулья.

– Ну что вы, – покривил я душой. – У вас очень красиво в квартире, оригинальный интерьер.

– Хай-тек, – вздохнула Вероника Григорьевна. – Вижу, вы воспитанный человек. Не надо хвалить обстановку, я въехала в уже готовое помещение. Здесь поработал нанятый Ниной дизайнер, отель мне подарил зять, господин Сухоруков. Вы, конечно, уже знаете, что покойная – моя дочь?

– Да, – кивнул я. – Понимаю, любые слова тут бесполезны, очень вам сочувствую.

Вероника Григорьевна начала перебирать пальцами бусы на шее.

– Первый шок прошел, сейчас постараюсь последовательно изложить нашу с Ниной историю. Можно вас попросить не задавать в процессе моего рассказа вопросы? Не то я потеряю нить повествования.

– Конечно, – согласился я и демонстративно положил на стол диктофон.

– Начну от печки, – произнесла Гудкова. – Вообще-то Нина мне не дочь, а внучка.

Глава 15

– Внучка? – повторил я. – Вы слишком молоды для бабушки двадцатишестилетней девушки.

Собеседница кивнула:

– Вы правы, но так уж получилось. Моя дочь Елена сошлась с непорядочным мужчиной, женатым и, естественно, не собиравшимся разводиться. Негодяй соблазнил юную девушку, а когда узнал о ее беременности, шмыгнул в кусты. Дочь мне ничего не рассказывала ни о своем романе, ни о том, что ждет ребенка, я все узнала, когда скрывать живот стало невозможно. На шестом месяце аборт уже не сделать, родилась Нина. Лена категорически отказалась назвать имя ее отца – она продолжала любить подонка, не хотела доставлять ему неприятности. И вдобавок обладала глупой гордостью, сказала: «Не хочу унижаться, требовать алименты. Сама воспитаю Нину». Отличная позиция, если учесть, что Лене едва исполнилось девятнадцать, дочка нигде не работала, училась в институте. Все материальные расходы упали на мои плечи. Не скрою, пришлось тяжело. Мой муж уже скончался, я работала портнихой, доход был невелик. Лена, несмотря на мои протесты, бросила вуз, решила поступить на службу. Но девушку без профессии никуда не брали, в стране началась перестройка, кругом царили хаос и бардак. В конце концов Елена стала продавщицей в коммерческом ларьке, начала прикладываться к бутылке, потом попробовала наркотики…

Вероника Григорьевна махнула рукой:

– Лучше не вспоминать. Закончилось все трагично, дочь умерла от передозировки. Нина осталась круглой сиротой, и я ее удочерила – не хотела, чтобы в школе, в институте, на работе девочке пришлось пояснять: «Кто отец, не знаю, мать была героинщицей». У Нины в анкете указано: отец умер через месяц после рождения дочери, мать портниха. Спасибо, одна клиентка помогла: ее муж занимал высокий пост в милиции, поэтому я получила исправленную метрику ребенка и удочерение прошло быстро.

Гудкова секунду помолчала.

– В начале девяностых наша жизнь как-то наладилась, но потом случилось несчастье. Мы обитали на Старом Арбате в большой коммуналке, в двух комнатах, остальные занимала Валентина Ивановна Родина с дочерью Герой, ровесницей Нины, девочки ходили в один класс. Отношения с Родиной у нас были скорее родственные, чем соседские, жили коммуной, близко дружили. И вдруг Гера умерла от воспаления легких. Нина тяжело пережила кончину подруги. Сейчас уж не вспомню, сколько лет тогда было несчастной малышке. Восемь? Девять? Нина в тот момент впервые поняла, что дети тоже могут уйти из жизни, и страшно перепугалась. А Валентина Ивановна впала в глубокую депрессию и где-то через год после потери дочери покончила с собой. В Москве уже можно было приватизировать жилье, и мы с Родиной незадолго до беды с Герой это сделали. Собираясь проститься с жизнью, Валя составила завещание в мою пользу. Нам с Ниной досталась вся жилплощадь. Моя девочка прекрасно училась, а когда она поступила в институт, я разменяла квартиру на две отдельные. Нина ведь взрослела, у нее появились приятели, и я решила, что не стоит ей жить вместе с матерью. Да, да, я не называю себя бабушкой Нины, я ее мать. Из ателье мне пришлось уйти, сил обслуживать клиентов уже не хватало, и дочка стала мне помогать материально, поскольку с первого курса активно снималась. Нина меня обожала. Став женой Сухорукова, она принесла мне связку ключей от этого здания и отдала со словами: «В тебе много нерастраченных сил, вот и руководи отелем. Всем служащим зарплату будет платить мой супруг, а ты просто веди дела и радуйся. На третьем этаже оборудована квартира, надеюсь, тебе там понравится, над интерьером работал один из ведущих английских дизайнеров».

Вероника Григорьевна прервала рассказ и выпила свой давно остывший кофе.

– Обстановка мне не понравилась, но, чтобы не обижать Нину, я изобразила полный восторг. Свою квартиру я сдаю, гостиница приносит стабильный доход, в деньгах я не нуждаюсь. Все шло прекрасно до вчерашнего вечера.

– Понимаю, вам трудно вспоминать, но нам надо знать, как вела себя Нина перед тем, как расстаться с жизнью, – сказал я.

Гудкова снова сложила руки на коленях.

– Все это очень странно. Я жаворонок, просыпаюсь в пять, а в двадцать тридцать уже очень хочу спать. Нина прекрасно знает о моих привычках. Но, к сожалению, свободное время у нее бывает как раз поздно вечером. Вернее, вечер – это для нее, для меня же одиннадцать часов – глубокая ночь. Но чтобы увидеть Нину, я пила кофе и не ложилась. К сожалению, наши встречи стали редки, дочка старается посвятить свободные минуты мужу. Старалась… Ох как тяжело говорить о ней в прошедшем времени! Вчера я Нину не ждала, она не звонила, не предупреждала о визите. Девочка всегда меня ставила в известность о приезде, боялась разбудить, приехав внезапно. Нина очень внимательна. Была…

– Кто впускает припозднившихся гостей, когда вы укладываетесь спать? – спросил я.

Собеседница слабо улыбнулась.

– Портье живет в отеле, у нее комнатка на первом этаже, на входной двери снаружи звонок. В десять тридцать вечера администратор уходит с поста, но в ее обязанности входит впускать гуляк. Люди у меня живут спокойные, шумных нет. Я обхожусь минимумом прислуги. Я понятия не имела, что вчера ночью Нина заняла четвертый номер.

Хозяйка гостиницы встала и двинулась к кухонным шкафчикам.

– Меня утром разбудил вопль Эльвиры Елкиной, которая занимает пятый номер. Она владелица фитнес-центра в Калуге, приезжает в Москву на всякие выставки и мероприятия. Сегодня собиралась посетить клуб «Прайд», куда из Америки прилетел всемирно известный тренер, чтобы дать серию открытых занятий. «Прайд» расположен в Подмосковье, Эля встала рано и пошла будить Нину.

– Будить Нину? – в недоумении переспросил я. – Елкина и ваша дочь были знакомы?

– Думаю, нет, – ответила Гудкова. – Эля сказала портье: «Я вошла в четвертый номер, чтобы поднять актрису, и увидела…»

Пожилая дама замолчала.

– Понятно, – пробормотал я. – А почему вы, узнав о трагедии, обратились к Борису Янкелю?

– Не могу вам описать степень своего ужаса, когда я осознала, что произошло, – поежилась хозяйка отеля. – Я бросилась к телефону, хотела позвонить в полицию, но тут разум ко мне вернулся. Если Нина умерла, ее уже не спасти, надо постараться сохранить доброе имя девочки. И нельзя допустить, чтобы пресса мусолила фамилию Сухорукова. А кто приедет по моему вызову? Парни из местного отделения, которые тут же сообщат о произошедшем газетчикам. Я не хотела распространения информации о самоубийстве, вот и обратилась к Янкелю. Борис Миронович человек со связями, приехал мигом, но, увы…