Наталья Александрова - Волшебница страны коз, или Рассмешить Бога Страница 18

Однако найти эти координаты ему помешало появление на пороге кабинета маленького толстого розовощекого человечка в круглых металлических очках.

Человек этот выглядел чрезвычайно безобидно, поэтому Михалыч грозно насупился, сдвинул брови и осведомился тихим голосом, по которому его опытные подчиненные почувствовали бы надвигающуюся грозу:

– Вас кто сюда пропустил?

– Секретарша ваша, – как ни в чем не бывало ответил посетитель.

Секретарь Игоря Михайловича, Галина Филаретовна, была женщина строгая и ответственная и человека случайного в кабинет шефа не пропустила бы никогда и ни при каких обстоятельствах. Так что Михалычу стоило бы сделать выводы. Однако он пребывал в таких растрепанных чувствах, что никаких выводов не сделал и заорал своим хорошо поставленным хамским голосом, который некоторые почему-то называют начальственным:

– Вы что, не видите, что я занят?

– Хорошо, – миролюбиво ответил круглолицый посетитель, не покидая, впрочем, кабинета. – Тогда я вас вызову повесткой.

– Какой повесткой? Вы вообще кто? – Игорь Михайлович понизил голос и задал этот очевидный вопрос.

– Капитан Ломтиков, – посетитель приблизился к столу Михалыча и показал ему служебное удостоверение.

– Извините, – неохотно пробурчал Михалыч, взглянув на удостоверение и закрыв свою книжку. – Но я действительно очень занят, так что, если можно, покороче. Какие у вас ко мне вопросы?

– Покороче? – переспросил Ломтиков, и на его круглом лице отразилась чистая детская радость. – Так это же все в ваших силах, Игорь Михайлович! Чем быстрее вы ответите на мои вопросы, тем быстрее освободитесь! Я, кстати, тоже очень ограничен во времени…

– Ну… слушаю вас… – Михалыч откинулся на спинку кресла и указал Ломтикову на второе кресло, предназначенное для посетителей. Кресло это было ниже хозяйского, что давало Михалычу некоторое психологическое преимущество – он мог смотреть на своих посетителей сверху вниз, независимо от их роста.

Маленький Ломтиков в этом кресле совершенно утонул.

Тем не менее он нисколько не потерял уверенности, потер ручки и начал:

– Итак, Игорь Михайлович, вы были последним, кто видел потерпевшую… кто видел Елену Серебровскую…

– То есть как – последним? – опешил Михалыч.

– Ну, за исключением убийцы, разумеется… – добавил Ломтиков. – Мы опросили ваших сотрудников и установили, что потерпевшая покинула ваш кабинет и, не заходя на свое рабочее место, направилась в туалет, где и была убита…

– Не думаете же вы…

– Нет-нет, что вы! – Ломтиков даже замахал своими маленькими ручками. – Конечно, я ничего подобного не думаю. Но только вот вышла она от вас чрезвычайно расстроенной… кажется, у вас был достаточно тяжелый разговор?

– Ничего особенного. – Михалыч потупился. – Разговор как разговор… с чего вы взяли?

– Из показаний ваших сотрудников. – Ломтиков заглянул в свою записную книжку. – Вы вызвали ее к себе в кабинет, причем голос у вас был очень раздраженный…

– Ну, мало ли какой голос! – фыркнул Михалыч. – Нормальный голос! У нас знаете какая работа нервная? За голос пока еще не судят…

– Как сказать, – Ломтиков говорил мягко и дружелюбно, однако эта интонация была обманчивой. – Как сказать, Игорь Михайлович… есть в Уголовном кодексе такая статья – доведение до самоубийства…

– Что? Какое самоубийство? – Михалыч выпучил глаза.

– В самом деле… что-то я увлекся… – Ломтиков развел руками. – Странно для самоубийства – надеть самому себе полиэтиленовый пакет на голову… такого в моей практике еще не бывало…

– Сами видите. – Михалыч оживился. – Так что… если у вас больше нет вопросов…

– И правда. – Ломтиков заглянул в свою книжку и спохватился: – Ну вот, еще только один маленький вопросик – и мы с вами расстанемся. О чем вы с Серебровской разговаривали в день убийства?

– Ну, о чем… – Михалыч явно занервничал. – Текущие вопросы… программы… доли аудитории, рейтинги… вряд ли это имеет отношение к вашей работе… знаете, телевидение – это такой сложный бизнес… психологический…

– Ну да, ну да, – закивал Ломтиков, – где уж мне это понять… а про Позднякову вы с ней не разговаривали?

Произнеся эти слова, Ломтиков взглянул на собеседника поверх круглых очков взглядом, полным дружелюбия и кротости.

– Про какую Позднякову? – переспросил Михалыч, чтобы выиграть время, и принялся перекладывать бумаги у себя на столе.

– Про Ольгу Васильевну, – мягким, вкрадчивым голосом напомнил ему Ломтиков. – Известная женщина-предприниматель… Серебровская, кстати, недавно делала о ней передачу…

– Ну и что, что делала? – огрызнулся Громыко. – Мало ли о ком она делала передачи? Она каждую неделю о ком-то делает… то есть делала… и что же из этого – выводы какие-то делать нужно?

– А как же? – Ломтиков снял свои круглые очки и уставился на Михалыча не менее круглыми голубыми глазами. Он неоднократно видел, как это проделывала его начальница, следователь Громова, но у той это получалось гораздо эффектнее. – А как же? – повторил Ломтиков, снова надевая очки. – Делать выводы, Игорь Михайлович, – это и есть моя работа! Я должен перебрать все возможные версии, отбросить невозможные – и тогда останется та единственная, которая и будет истиной! Ну так как – вы не разговаривали с Серебровской про Позднякову?

– Не помню. – Громыко опустил взгляд. – Знаете, невозможно все запомнить…

– Конечно, конечно, – закивал Ломтиков. – Столько дел, столько дел… я и то уже на память не полагаюсь, все записываю… вот, например… – он перелистал свою книжку и прочел: – Вот, например, у меня есть сведения, что в тот самый день вам позвонил пресс-секретарь Поздняковой Никулин… и буквально после этого звонка вы потребовали Серебровскую, так сказать, на ковер…

«Болтуны! Предатели! Ни на кого нельзя положиться!» – подумал Михалыч, снова перекладывая бумаги на своем столе.

Вслух же он проговорил совсем другое:

– Да? Кажется, что-то такое было, я припоминаю… но вряд ли это имеет отношение к вашему делу…

– Вы хотите сказать – к вашему делу, – поправил его Ломтиков. – А мне кажется, что очень даже имеет… ведь, если не ошибаюсь, Серебровская хотела сделать целый цикл передач о Поздняковой и ее фирме… и даже отсняла кое-какой материал, который вы изъяли. Кстати, я бы очень хотел с этим материалом ознакомиться. Очень может быть, что в этом материале заключены мотивы убийства…

– Какой материал? Нет никакого материала! – На этот раз Михалыч действительно заволновался. – Нет ничего и не было! Кто вам сказал? Ничего я не изымал…

– А ведь это довольно легко проверить… – голос Ломтикова стал буквально медовым. – Серебровской, конечно, больше нет, у нее не спросишь, но ведь есть оператор и другие члены съемочной группы, которые участвовали в создании материала… а вы знаете, Игорь Михайлович, что создание препятствий следствию и утаивание от него улик – это серьезное уголовное преступление? Так что лучше бы вы передали мне эти кассеты… от греха, так сказать!

– Ничего не знаю! – Михалыч положил руки на стол и встретил взгляд Ломтикова прямым непробиваемым взглядом. Он понял, что лучше даже пойти на прямой конфликт с этим скользким капитаном, чем передать ему материал, который может подставить Позднякову. Позднякова, а особенно ее муж – это действительно серьезно, они могут устроить ему неприятности почище этого следствия…

– Ничего не знаю! – повторил Игорь Михайлович. – У вас есть ордер на обыск и изъятие документов?

– Нету… пока! – признался Ломтиков, печально вздохнув. – Но я надеялся, что вы пойдете навстречу…

– Зря надеялись, – отрезал Михалыч и демонстративно посмотрел на часы. – Если у вас больше нет вопросов…

– Боюсь, что это у вас больше нет ответов! – обиженно проговорил Ломтиков, поднимаясь из кресла. – Но я пока не прощаюсь…

Едва он вышел из кабинета, как Игорь Михайлович вскочил и бросился к сейфу.

Этот скользкий капитан наверняка скоро вернется с ордером, а то и с нарядом ОМОНа, так что нужно скорее избавиться от проклятых материалов…

Добежав до сейфа, Михалыч опомнился и метнулся к двери: прежде всего нужно запереть кабинет изнутри, от всяких нежелательных гостей… тот же капитан Ломтиков может вернуться, сделав вид, что что-нибудь забыл…

Заперев дверь, Громыко бросился к сейфу, трясущимися руками достал ключи и отпер массивную дверь.

Вот он, красный полиэтиленовый пакет, на котором написано почему-то «Мадлен», ах да, это же бутик элитной одежды, в котором лежали проклятые кассеты, отснятые Серебровской!

Игорь Михайлович вытащил пакет из сейфа, прощупал кассеты сквозь полиэтилен, но на всякий случай вытащил верхнюю.