Люся Лютикова - Наш маленький грязный секрет Страница 18

Пылесос умиротворенно гудел, словно кот, до отвала наевшийся сметаны. Я уныло продвигалась от окна к двери, стараясь не пропустить ни одного пятачка ковролина. Когда я шуровала пылесосом под директорским столом, то внезапно наткнулась на какую-то преграду. Заглянув вниз, я с возрожденной надеждой обнаружила там практически полную корзину для бумаг. Да здесь, наверное, черновики за всю неделю! Решив, что находку лучше всего рассмотреть в спокойной обстановке дома, я осторожно вытряхнула все бумаги в полиэтиленовый пакет, а затем быстренько закончила уборку в кабинете.

Следующие пятнадцать минут я приводила в порядок приемную секретаря. На всякий случай я включила компьютер Инны, но на нем тоже стоял пароль. Самые элементарные варианты вроде «Инны», «Модус вивенди» и «Enter» здесь тоже оказались бесполезными. Ладно, с базой данных фирмы разберусь как-нибудь в другой раз. На сегодня у меня уже был один улов.

Еще полчаса у меня ушло на то, чтобы пропылесосить коридор. Наконец, бросив последний взгляд на плоды своего труда, я осталась довольна полученным результатом и с чистой совестью сдала ключи охраннику на вахте.

Глава 13

Возвращаться домой всегда приятно, даже если родной подъезд и встречает тебя запахом мочи. Наш дом расположен недалеко от метро, так что москвичи и гости столицы частенько заглядывают сюда, чтобы облегчить мочевой пузырь. Попытка оградиться от непрошеных гостей с помощью кодового замка ничего не дала — через три дня его просто выдрали с корнем, а ставить новый домоуправление категорически отказалось.

Я открыла свой почтовый ящик, и из него сразу же выпали рекламные газеты и листовки. Так, газеты — это хорошо, это я беру, пригодятся для кошачьего туалета. А вот листовки мне ни к чему. Уборщица поставила рядом с почтовыми ящиками специальную коробку, куда все выкидывали ненужную рекламу. Я сгребла в кучу разноцветные бумажки и уже собиралась было отправить их в мусорку, как верхняя ярко-розовая реклама резанула чем-то знакомым. Где-то я уже видела эту полуобнаженную девушку с кошачьей мордочкой вместо лица…

«Ласковые кошечки для господ и активные тигры для дам, — гласила надпись на бумажке. — Фирма “Кошкин дом”». Писали бы уж прямо — «Публичный дом». Неожиданно перед глазами всплыла отчетливая картина: журнальный столик с бутылкой шампанского, рядом валяются разбитые фужеры, коробка конфет — а на ней как раз лежит эта реклама! И все это я видела, конечно же, в квартире у Краснянского!

Бедняга Краснянский, которого на самом деле зовут Рустам! Уже почти двое суток прошло с тех пор, как он умер. Обнаружил ли кто-нибудь его тело? Или оно так до сих пор и лежит в квартире? Нехорошо это, не по-людски. Может быть, позвонить в милицию из автомата и сообщить о трупе?

— Что, требуется гормональная поддержка? — Мои размышления прервал веселый голос прямо над ухом. Сосед Володя стоял рядом и насмешливо разглядывал рекламу секс-услуг, которую я все еще держала в руке. — А то смотри, я могу помочь. Причем совершенно бесплатно. За одно «спасибо» все сделаю в лучшем виде. Я, кстати, как раз Тигр по гороскопу…

— Сначала принеси мне от своей Веруни рекомендательное письмо, а там посмотрим, какой ты тигр, — в тон ему ответила я.

Выглядит Вовка впечатляюще. Большой, бритоголовый, на руках многочисленные наколки, а на толстой бычьей шее болтается золотая цепь в палец толщиной. Встретишь такого в подворотне и добровольно вытащишь кошелек из сумочки — только бы не убил! Впрочем, наколки и цепь — бутафория. А бритая голова — профессиональная необходимость. Володька — актер на киностудии, подвизается на съемках многочисленных «милицейских» сериалов. Его амплуа — отморозок, который «разбирается по понятиям» с представителями других банд, в результате чего к концу серии, как правило, погибает во взорванном джипе.

Несмотря на зверскую внешность, в некиношной жизни Вовка — сама доброта и обаяние. Он нежно любит своего сынишку Вадика и слегка побаивается жену Веру. А еще он верный товарищ, всегда готовый прийти на помощь. Взять хотя бы историю со «старушечьим рэкетом».

Дело было так. Однажды моя подруга Тамара Костюк пожаловалась мне на свою соседку-пенсионерку:

— Представляешь, стала вдруг старуха на меня заявления участковому писать. То я, дескать, в полвторого ночи ванну принимаю, ей спать мешаю, то, напротив, в пять утра музыку на полную катушку врубаю. То моя собака весь день душераздирающе воет, а у соседки от этого давление подскакивает. Просит, значит, оградить.

Участковый, милейший усатый дядька, пришел к Томке домой и спрашивает:

— Что же вы бабулю обижаете?

А она ему:

— Да какая ванна, какая музыка?! У меня весь день расписан, как часы: встаю в восемь, ложусь в одиннадцать. Работа у меня нервная, ответственная. Я операционисткой в банке работаю, так что должна быть выспавшаяся и красивая. Да и собаки у меня никакой нет — пожалуйста, проходите смотрите.

Участковый посмотрел, убедился, что она говорит правду, и посоветовал:

— Вы все-таки выясните с соседкой отношения. А то ведь я должен реагировать на заявления граждан. Если вы днем дома не бываете, значит, я буду отправлять повестки к вам на работу. Так что в ваших же интересах конфликт уладить.

Тамара — к соседке:

— Что же это вы, Прасковья Никитична, такое творите? Зачем наговариваете?

Тут старуха принялась причитать:

— Ох, не знаю, может, и не ты это шумишь. Да только вот я никак уснуть не могу, цельную ночь ворочаюсь с боку на бок. То голова у меня болит, то в груди ломит. Думаю, что все это от плохого питания. Пенсия-то ведь у меня крошечная, вся на оплату квартиры уходит. Знаешь что, займи-ка мне пятьсот рублей, а? Через неделю отдам.

Тамара, не ожидавшая подобного поворота, с чистым сердцем вытащила кошелек и протянула бабульке купюру:

— Конечно, берите, поправляйтесь.

Через неделю соседка уже сама пришла к Томке:

— Не могу пока долг отдать. Видишь, совсем разболелась, еле ноги передвигаю. Ты вот что, дай-ка мне еще пятьсот рублей, я тебе тогда уже сразу тысячу отдам.

Подруга поморщилась, но деньги дала.

А еще через неделю Прасковья Никитична деловито выложила Томусе:

— Вон, в соседнем подъезде Ленка живет, тоже, как ты, в банке работает. Так она своей соседке Олимпиаде Львовне и телевизор новый справила, и путевку в санаторий купила, и с каждым праздником ее поздравляет. А у меня, между прочим, трудового стажа на целых десять лет больше, чем у Олимпиадки! Ко мне, значится, и уважения больше должно быть!

— Я что-то не пойму, вы на что намекаете? — осторожно спросила Томка.

— Я об уважении к пожилому человеку толкую! — взъярилась соседка. — Вы вот, нынешняя молодежь, деньги лопатой огребаете, а сами того не знаете, как тяжело нам трудовая копеечка доставалась! А мы, между прочим, ради вашего светлого будущего все жилы надорвали, вы нам по гроб жизни должны быть обязаны! — Старуха выдержала длинную мхатовскую паузу и вынесла вердикт: — Пятьсот рублей в неделю — от этого ты не обеднеешь. Ну и конечно, демисезонное пальто мне надо новое справить, шапку норковую, зимние сапоги не помешают…

Подруга сначала растерялась от подобной наглости, но потом твердо сказала вымогательнице:

— Не знаю, с чего вы решили, будто я деньги лопатой огребаю. Но даже если бы это было и так, вы — последняя, кому мне придет в голову давать такие суммы. Да и с какой стати? Я помогаю родителям, бабушке, племянникам. Так что на мою зарплату не рассчитывайте. И кстати, не забудьте вернуть тысячу рублей, которую брали в долг.

— Ах так? — прошипела старая карга. — Ну, ты еще пожалеешь!

С этого дня жизнь Томуськи превратилась в ад. Прасковья Никитична забросала участкового заявлениями, в которых с неистощимой фантазией расписывала злостную хулиганку Тамару. Дескать, ночью девчонка никакого покоя не дает своими гулянками с пьяными песнями под гитару. Днем она оскорбляет беспомощную пенсионерку нецензурными словами. И в любое время суток выставляет мусорное ведро с ядовитой краской под соседскую дверь, чтобы окончательно отравить и без того безрадостное старушечье существование. Кстати, около квартиры старой карги действительно появилось какое-то вонючее ведро. Видимо, она сама же и притащила его с помойки, чтобы сделать свое вранье более убедительным.

Участковый при очередной встрече с Томуськой отводил глаза, но ничего поделать с кляузницей не мог. Тома тоже не могла — ну не драться же с семидесятилетней женщиной, в самом деле! А Прасковья Никитична, почувствовав свою безнаказанность, совсем раздухарилась. Раздобыв каким-то образом телефон банка, где работала Тома, она принялась названивать туда. Высоким дребезжащим голоском старуха рассказывала про Тамару разные пакости, нимало не заботясь о том, с кем она говорит — с операционисткой или с президентом банка. По банку поползли слухи, опровергать которые у Томуськи не было ни моральных, ни физических сил.