Анна Ольховская - Требуется Квазимодо Страница 18

Но хозяйка не услышала его крик. Она отследила лишь агрессию свихнувшегося от горя пса. И, извинившись перед визитерами, увела их из дома.

СТРАШНЫЕ, вернее, один из них, тот, что помоложе, потом попробовал еще раз прийти в гости к хозяйке. И хозяйка перед его визитом заперла пса в дальней комнате.

Но Тимка снова кричал до хрипоты, громко выл, и молодому нелюдю пришлось убраться восвояси.

А хозяйка совсем охладела к алабаю. И вскоре отдала его в дом своих родителей. Раньше Тимка очень любил гостить у них, потому что рядом жила его подружка, симпатичная алабаечка Патимат, для своих – Патька. У них с Патькой уже были общие щенки, и вообще – там, за городом, раздолье!

Раньше так было. Но не сейчас. Хотя родители хозяйки – в отличие от дочери – относились к осиротевшему псу с прежней любовью. Нет, даже с еще большей, потому что смотреть на похудевшего от тоски и горя зверя без слез было невозможно.

Тимку холили и лелеяли, его отпускали к Патьке, но пес ничего не хотел. Он ждал. Ждал, когда вновь услышит ЕГО.

Но ЕГО не было. Нигде не было.

Один серый день тянулся за другим, заметно похолодало, Тимка все меньше времени проводил на дворе и все больше – у камина. Пес лежал, вытянув лапы к огню, и с тоской смотрел на плясавшие языки пламени, вспоминая, как когда-то там, в лесу, ОН любил сидеть у печки, обняв за шею своего друга – его, Тимыча. И разговаривать с псом обо всем на свете…

Это был один из таких же серых, затканных паутиной тоски вечеров. Тимка почувствовал, что пора бы сходить на улицу, размять лапы и вообще – пора. Он тяжело поднялся, доплелся до входной двери и, нажав зубами на ручку, вышел в промозглую слякоть.

Надолго не задержался – уж очень холодно и мокро было во дворе.

Тимка подбежал к входной двери. Как раз вернулся с работы отец хозяйки, ворота отъехали в сторону, и его большой черный автомобиль медленно вкатился во двор.

И вдруг…

Пес даже присел от неожиданности и вздрогнул всем телом. Еще не веря в случившееся, он «прислушался» к темной ночи, настороженно поставив торчком обрубки ушей. А потом, взвыв от безумной радости, рванул в щель уже почти закрывшихся ворот, никак не отреагировав на изумленный крик отца хозяйки:

– Тимка, ты куда?! Стой!

«Какое там «стой», вы что, с ума сошли?! ОН ведь вернулся! Я его слышу! Вернее, слышал, но это неважно! ОН вернулся!»

Того мощного всплеска ЕГО энергии, который почувствовал пес, действительно больше не существовало. Но алабай запомнил направление, в котором он «прозвучал».

И теперь никто и ничто не могло остановить вновь обретшего смысл своей жизни пса.

Глава 19

Он бежал всю ночь, практически не останавливаясь. Иногда замедлял бег, переходя на неспешную рысь, чтобы дать натруженным и израненным лапам отдых.

Израненным – потому что он мчался напрямик, не выбирая дороги, через ямы, по камням, по битому стеклу, совершенно незаметное в темноте.

Но это все ерунда, Тимка почти не обращал на боль в лапах внимания, лишь досадовал немного на то, что хромота замедляет бег.

А значит, отдаляет встречу пса с НИМ!

Ну зачем он все эти дни проводил в тоске возле камина, отказываясь от еды и воды? Почему капризничал, с трудом проглатывая третью часть своей обычной пайки? И теперь, когда момент долгожданной встречи со смыслом всей Тимкиной жизни зависит только от самого Тимки, ослабевшие лапы и легкие ведут себя совсем не по-собачьи. А по-свински, вот как!

Когда тяжелое дыхание начинало жечь изнутри его грудную клетку, а лапы сводила судорогой, псу приходилось переходить на шаг.

Это отдаляло счастье встречи.

Но ничего, главное – ОН вновь появился, ОН есть в Тимкиной жизни! И совсем скоро теплая рука обнимет пса за шею, а самый лучший в мире голос прошепчет ему на ухо: «Привет, разбойник! Я скучал по тебе!».

«Нет, нет, это я скучал, я! Я!! Я!!!»

И предвкушение этого счастья вливало в натруженные лапы собаки новую порцию энергии, дыхание выравнивалось, сердце билось в нужном ритме.

Скоро! Скоро! Скоро!

Тимка ни секунды не сомневался в правильности выбранного им направления. Точка в пространстве, откуда пришел всплеск ЕГО энергии, пылала перед внутренним взором пса, словно яркий огонь.

К которому пес теперь и стремился – подобием некоего грузного прихрамывающего мотылька.

Он бежал всю ночь. Наверное, будь на его месте человек, сомнения в правильности траектории движения давно уже изгрызли бы его душу, превратив ее в некий источенный жучками древесный ствол. Ну действительно, что за ерунда – он уже столько километров отмахал, а ответного отклика от НЕГО все нет и нет! «Ой, ошибся, точно ошибся! Не туда бегу!..»

Но бежал не человек, генетически предрасположенный к сомнениям, метаниям, мучительным поисками своего пути и прочей отвлекающей от сути шелухи.

Бежал пес, у которого была цель. И отвлекаться на шелуху у собаки не было ни времени, ни желания.

Тимка просто знал – ОН там. И ОН ждет.

И поэтому пес совсем не удивился, когда ближе к рассвету услышал наконец далекий отклик ЕГО сознания.

Нет, не удивился. А мгновенно рассвирепел, потому что ЕМУ было плохо! ОН страдал! ОН почти утонул в океане боли!

А источником этой боли были трое чужаков, медленно приближавшихся к НЕМУ! Эмоции этих чужаков заставили пса оскалиться и хрипло зарычать.

А еще он ускорил бег, тараня мешавшие ему заросли кустарников все еще могучим, несмотря на добровольную диету, телом.

Когда же пес увидел, как двое чужаков избивают ЕГО в кровь, разум алабая заволокла пелена бешеной ярости. Он сейчас хотел только одного – убивать!

Грызть, рвать, дробить клыками кости!

Что он и сделал, вцепившись в руку одного из чужаков.

И он грыз, рвал, дробил кости, зверея от вкуса крови еще больше.

Пока в его подернутую кровавой пеленой душу не ворвался радостный свет: ОН узнал своего Тимку!

Пес опомнился и ослабил хватку, чем немедленно воспользовался противно верещавший чужак. И заорал что-то остальным двоим, попрятавшимся за деревьями. Кажется, он хочет убить Тимку?

Следовало прекратить эти опасные вопли, и алабай вновь придавил зубами раздробленную кость – посильнее.

Крик опять перешел на визг, но те двое, похоже, решили выполнить приказ. Они медленно выдвинулись из-за деревьев, подняли пахшие смертью металлические палки…

Кирилл попробовал ментально шугануть подальше опомнившихся Пашку и Гришаню, но у него ничего не вышло. Радость от появления пса все еще переливалась в душе теплой радугой, и сменить ее «в темпе вальса» на парализующий противника страх – нет, не получилось это.

Единственное, что он сделал, – поднял руку и протер глаза. Чтобы увидеть похудевшего, грязного, с окровавленными лапами Тимыча, вцепившегося в катавшегося по земле Кабана. И направленные на алабая стволы автоматов.

К счастью, стрелять парочка отважных воинов пока что не решалась – слишком уж сильно дергался их приятель, явно не ощущавший расслабляющего комфорта от знакомства с мощными клыками пса.

Но рано или поздно они на это решатся.

– Тимка, беги! – заорал Кирилл. – Брось его и беги! Слышишь?!

– Ах ты, сука! – перешел от злости на фальцет Пашка. – Так это твоя зверюга, да?! Отзови его, а то щас я тебя грохну!

– Не грохнешь, – криво усмехнулся Кирилл, наконец приподнявшись и оперевшись спиной о ствол ближайшей сосны. – Насколько я понял, вашему боссу я нужен живым?

– Тогда я те ноги прострелю!

– Ну, давай, давай. Зато мой пес хорошенечко позавтракает твоим дружком.

«Тимыч, придави толстяку горло, только не убивай его!»

Пес мгновенно отпустил измочаленную руку жертвы – и его окровавленные клыки сомкнулись на шее выпучившего от ужаса глаза Кабана. Сомкнулись, кстати, довольно аккуратно, лишь слегка повредив кожу, но Кабану-то так не показалось.

Джинсы толстяка мгновенно потемнели между ног, весело зажурчал желтый «родничок», а из зафиксированного челюстями пса горла вырвался сдавленный писк:

– Стреляйте, сволочи!

И приятели с готовностью выполнили просьбу Кабана: позиция для выстрелов была вполне нормальной – дергаться толстяк прекратил. Весьма затруднительно, знаете ли, трепыхаться, когда твое горло стиснули клыки зверя.

И Кабан замер – наподобие громоздкой кучи продуктов отхода жизнедеятельности. А нависший над ним пес являл собою великолепную мишень, стреляй – не хочу.

Пашка и Гришаня как раз хотели. И даже очень!

Поэтому две автоматные очереди прогремели слаженным дуэтом. Пули смертельными осами устремились к живой плоти, превращая ее в мертвую… Промахнуться с такого расстояния не смог бы и слепой.

Вот только плоть эта оказалась человеческой.

За долю секунды до выстрела Кирилл, осознавший ошибочность своего приказа и едва не сошедший с ума от отчаяния, рванулся к псу – и вдруг… ощутил себя Тимкой!

Он буквально «влился» не только в чувства и эмоции пса – он мог теперь управлять алабаем!