Валентина Андреева - Бенефис чертовой бабушки Страница 19

– У нас народ-то какой, – оправдывая резкость подруги, пояснила Верочка, – стоит безмужней бабе с чужим женатым мужиком минутку постоять да словом перекинуться, тут же ославят – мол, мужа у жены отбивает. Было бы кого отбивать… Ой… а чё ж мы в Снегиревку-то премся? – удивилась она. – Много чести Беське. То-то он довольный несется. – И остановилась, как вкопанная. – Рай, у тебя пустой цветочный горшок есть? – крикнула вслед удалявшейся подруге, успевшей торопливо со всеми попрощаться. Та не оглядываясь, махнула рукой.

– Полно! Только в кладовке искать надо.

– Ну ты поищи. Завтра забегу…

На обратном пути я постоянно ощущала, что мне чего-то не хватает. Судя по тому, что Наташка время от времени нервно подергивала руками, она тоже не могла забыть фактора, удерживающего козла. А Вера неторопливо вела свой обещанный рассказ…

Мы брели по обочине, и время словно повернулось вспять. Я, как и не одно поколение местных жителей, видела все тот же пейзаж вдоль дороги. Луг со щетинистой травой и выступающими кочками, лес по обе ее стороны. Только справа он подходил к дороге вплотную, за счет берез был светлым и радостным. С левой же стороны начинался только за лугом и издалека за счет высоких елей казался мрачным. В непогоду, наверное, особенно…

Окружающие деревни стали потихоньку оживать после войны. Несмотря на нехватку рабочих рук, постепенно отстраивались и ремонтировались избы, колхоз был рад приютить каждого неприкаянного переселенца, имевшего подходящее образование и желание работать в сельской глубинке.

Одна из таких семей – муж с женой да двое детей, мальчишки семи и десяти лет, появилась в колхозе осенью сорок пятого года. Фамилия Пилипенко быстро трансформировалась местными в «Пилипенковы», да так и осталась, тем более что переселенцы, бывшие жители Брянщины, не возражали. Они вообще были не очень разговорчивы. Только председатель знал причину – от местного участкового. Война сократила семью Пилипенковых почти втрое. Мальчики не были родными детьми Василия и Иванки. Родителей детей убили фашисты.

После годичного испытательного срока в должности бригадира полеводческой бригады Василий Игнатьич выбрал место для закладки дома – самый крайний, заболоченный участок земли, несказанно удивив этим выбором всех, особенно председателя колхоза. Ценя пришлого специалиста за знания и трудолюбие, он предлагал ему несравненно лучшие варианты.

На строительстве своего нового жилья (старое под Брянском сожгли немцы) работали все Пилипенковы. Василий Игнатьевич помощь от односельчан не принимал. Смущенно благодарил доброхотов и пояснял, что каждое бревнышко, каждую дощечку должен пропустить через собственные руки. Не будучи мастером, даже печку сложил сам.

Дом еще не был до конца отстроен, но семья уже заселилась в новую кухню, благо лето позволяло. А в один из воскресных дней начала июля этого же года все Пилипенковы бесследно исчезли. Случай оказался загадочным и долго будоражил умы односельчан. Стол в избе Пилипенковых явно был накрыт к обеду, но закончиться трапеза не успела. В большой миске лежали остатки отваренной в мундире картошки, сбоку притулилась часть очисток, в мисках поменьше – крупного помола соль и соленые грибы, успевшие немного потускнеть сверху. Несколько крупных ломтей, отрезанных от каравая и лишь слегка подсохших, красовались на чистой тряпице. Печка еще не остыла. На дворе, деловито роясь в куче мусора, гуляли две курицы и петух – подарок от местных жителей на новоселье. Создавалось впечатление, что все Пилипенковы где-то неподалеку, просто какое-то неотложное дело сорвало их из-за стола.

В моем воображении сразу возник далекий предок козла Беськи, заглянувший к Пилипненковым на огород с контрольной проверкой растущей капусты.

Сосед, наведавшийся вечером к Василию Игнатьевичу за точилом, долго кликал его и Иванку. Сначала в доме, затем в новом пустом хлеву и огороде, да так и ушел ни с чем. Чуть позже к Иванке заглянула жена соседа, но застала все ту же картину. Она-то и забила тревогу. Вскоре выяснилось, что деревенские ребята ватажились с Василем и Данилкой лишь до обеда. Мальчики убежали на зов матери, назад не вернулись. К вечеру оба собирались с отцом на рыбалку. Василь хвалился, что в субботу батя притащил здоровенного налима, мамка сразу наварила чугун ухи, еле за два раза одолели.

На следующий день наряд милиции тщательно обыскал дом и участок земли Пилипенковых. При свете керосиновых ламп заглянули в подполье. И ничего подозрительного не обнаружили. В то время тайны района Бермудского треугольника не были столь широко известны, про нашествия инопланетян и слыхом не слыхивали, а потому в народе гуляло только одно объяснение факту исчезновения семьи – черти унесли. Расследовав парочку надуманных версий, следствие благополучно зашло в тупик. Тем дело и кончилось.

После небольших сомнений мизерные остатки неразворованного урожая с огорода Пилипенковых осенью сдали в школу. До весны их дом пустовал. Поговаривали, что по ночам в нем слышатся чьи-то голоса, иногда мелькает в окнах свет, как от зажженной свечки. Один из очевидцев даже утверждал, что мельком видел у дома Иванку, одетую во все белое и грозившую ему поленом. Мужику не поверили, ибо он всю ночь бегал по задворкам деревни от разъяренной жены, оборотившейся ведьмой. Сама жена в это время спокойно спала, не подозревая о своем порочном двуличии. Позднее, когда мужик окончательно протрезвел и ему надлежало держать ответ перед супругой за нанесенное ей оскорбление, получила развитие история об Иванке в белом. А после того, как однажды ночью в заброшенном доме задержали стайку подростков, при помощи керосиновой лампы с ворованным из дома керосином обследовавших пустые углы и проверявших друг друга на бесстрашие, стихли слухи о мистических видениях в окнах избы Пилипенковых.

Весной следующего года река разлилась, как никогда ранее. Несмотря на глубокие дренажные канавы для стока воды и значительный подъем участка, часть его, особенно та, где Пилипенковы не успели навозить достаточное количество земли, превратилась в непролазную грязь. Она заполонила канавы, подполье дома основательно подтопило. Издавая неприятный затхлый запах, вода подступила почти к половицам. Это обнаружили новые владельцы дома – по решению колхоза он был передан молодоженам Ивантеевым. Дождавшись уменьшения паводка, молодые вместе с родителями, засучив рукава, принялись за мелиорацию. Очистили канавы, по периметру дома прорыли глубокие траншеи, вода стала быстро убывать. Остатки ее вытаскивали из погреба ведрами. Ровно до того момента, пока не показались останки человека. Земля вернула убиенного Пилипенкова Василия Игнатьевича для свершения надлежащего обряда захоронения в положенном месте. Других останков милиция в подполье не обнаружила. Местные жители в это плохо верили – считали, что поисковики, как и в первый раз, работали спустя рукава, лишь бы отделаться. Ведь сразу по горячим следам тоже ничего не нашли.

Следствие по делу опять возобновилось. Медицинская экспертиза установила у Пилипенкова наличие ножевого ранения в спину, но причиной смерти послужила сломанная шея. На деревню обрушилась новая волна вопросов и допросов. И быстро схлынула. Врагов и недоброжелателей у Пилипенковых не имелось. Не имелось и доказательства гибели Иванки и детей. Зато возникла версия о причастности последних к убийству Пилипенкова, но ничего в ее обоснование не нашлось. Пилипенковы жили на редкость дружно и слаженно. Проторенным путем следствие снова зашло в тупик, из которого так и не вышло.

Время от времени ползли слухи о появлении Иванки с мальчиками в разных местах. Причем исключительно ночами и в полнолуние. То на кладбище, то на другом берегу реки, а то и у самого дома. Непонятно, как очевидцы распознавали их с большого расстояния, да еще ночью. Объяснения давались одинаково – а кому еще стонать в белых одеждах при лунном свете у могилы Пилипенкова или рядом с собственной избой? Что касается другого берега реки, так неприкаянные душеньки просто указывали место своей гибели.

В мае изба едва не сгорела от прямого попадания молнии в построенный неподалеку дровяник Пилипенковых. В считанные секунды пламя поглотило горючее сооружение, а услужливый ветер перенес искры на хлев. И если бы не отчаянный ливень, осталась бы от избы только черная печка с трубой да каменная кладка фундамента. Деревня вздохнула бы с облегчением.

В середине лета очередные, более отважные молодожены с благословления правления колхоза принялись за ремонт и кое-какую переделку бывшего дома Пилипенковых. Но неожиданно друг за другом укатили в город. Для Петруши, бывшего городского жителя, имевшего техническое образование и ранее работавшего на заводе в должности сменного мастера, это сложности не представляло. Как горожанин он имел паспорт. В отличие от Маруси, девушки, с которой познакомился на свадьбе друга и за которой скоропостижно и необдуманно сорвался в деревню. Советская власть не хуже помещиков держала крестьянство в крепостных. Паспорта им были не положены, а посему дорога в город, где требовалась прописка, заказана. Положение – куда хуже, чем у нынешних залетных гастарбайтеров. По подсказке сведущих людей Маруся самовольно заключила договор с заезжим администратором, набиравшим людей в город на стройку, за что единодушным решением собрания колхоза ее из него и исключили. Девка грозилась покончить с собой, и председатель пообещал не отнимать у молодоженов дом до лета. Надеялся, что семейная пара одумается.