Иоанна Хмелевская - Подозреваются все [Мы все под подозрением] Страница 19

– Совершенно не одно и то же. Хочу, дай мне сюда, на хлеб…

– Так и будем есть всухомятку? – с неудовольствием спросила я. – Что, чая тоже нельзя сделать?

– О чае ничего не говорили, велели сидеть… Весек, ничего рыба, попробуй!

Лешеку этой рыбы могло хватить на неделю, поэтому он охотно делился ею, рассказывая при этом о своём походе в магазин под конвоем, которым он страшно гордился.

– За всю жизнь я ещё не удостаивался такой чести. Говорю вам, все люди на меня пялились, а он с меня глаз не спускал. С сегодняшнего дня хожу в магазин только в связи с убийством!..

Веслав с булкой в руке протиснулся на балкон. Стол Витольда стоял так, что балконную дверь нельзя было широко открыть, и поэтому возможность проникнуть в неё была только у худых людей. В комнату вошёл Витек. Он подошёл к столу Януша, задумчиво посмотрел на него и начал что-то говорить. Януш перестал жевать, чтобы не заглушать его, потому что Витек имел странную склонность говорить шёпотом, а в состоянии волнения говорил ещё тише, чем обычно. Януш слушал с таким напряжением, что даже старался не моргать глазами.

Жизнерадостный Лешек, переполненный свежими впечатлениями, подвинул в сторону Витека бумагу с рыбой.

– Пан инженер, отличная рыба, угощайтесь, пожалуйста. Прошу вас, тут есть кусочек булки.

Витек обернулся и посмотрел на рыбу, пытаясь скрыть отвращение.

– Прошу вас, – поощрял его Лешек.

– Нет, благодарю вас, – ответил Витек усталым голосом. – Я, знаете ли, вообще считаю принятие пищи делом интимным. Всегда стараюсь поесть как-то украдкой, чтобы никто меня не видел.

Лешек остановился в своём порыве хлебосольства и смотрел на него несколько сбитый с толку.

– Да, конечно, – неуверенно сказал он. – Действительно, я тоже так считаю. Даже пробовал есть в туалете, но это не очень удобно…

Витек хотел ещё что-то сказать, но раздумал, махнул рукой и вышел с демонстративной надменностью. Веслав протиснулся обратно с балкона с выражением безграничного удивления на лице.

– Что он сказал? – неуверенно спросил он. – Витек ест задом???[1]

– Да не задом, а тайком, – поправил его Лешек. – Слышал же: в туалете, под столом, в шкафу, по-разному, чтобы люди его не видели…

– Не слышали, что он мне сказал? – спросил Януш, глядя на нас с наморщенными бровями. – Он что-то говорил мне и, по-моему, хотел, чтобы я что-то сделал, но что, хоть убейте, не знаю! Клянусь богом, ничего не понял.

– Что ты говоришь? – утешил его Лешек. – Ты тоже? Слава богу! Потому что я уже думал, что я какой-то недоразвитый или что-то в этом роде. Когда он со мной разговаривает, то каждое слово в отдельности я понимаю, а смысла сказанного уловить не могу. А если бы вы знали, как стараюсь!

Януш хмуро кивнул головой.

– В этом что-то есть. Он действительно говорит так, как будто хочет, чтобы его случайно кто-нибудь не понял. И с ним становится всё хуже, это, видимо, его холостяцкое положение так на него влияет. Ирена, для тебя боевое задание: уговори его, чтобы он женился.

– Спешу и падаю! Ни одной девушке на свете я не желаю такого зла, как подобный муж.

– Ну что вы говорите, парень хоть куда, – запротестовал Лешек. – Господи, кость!.. Будь я женщиной, сам бы за него вышел! Подумаешь, волос немного недостаёт!

– В красоте я ему не отказываю, он даже ещё лучше, чем кажется. Вы когда-нибудь видели его без одежды?

– А вы видели? – заинтересовался Лешек так внезапно, что чуть не подавился кусочком рыбы.

– Видела. На Висле, на яхте и в бассейне. Если бы у него был такой характер, как фигура, я бы ему собственноручно туфли чистила.

– А если бы имел такую фигуру, как характер?

– Тогда бы его показывали за деньги в клетке как неизвестное науке существо…

– Дай мне ещё кусочек, – попросил Веслав, подсовывая Лешеку кусок булки.

Послушные распоряжению властей, мы сидели на местах, используя это время на подкрепление и сетования по поводу отсутствия чая. Интерес к действиям милиции, временно приглушённый голодом, постепенно возрастал. Капитан, вторгшийся в комнату вместе с милиционером в мундире, сконцентрировал на себе наше внимание.

Мы с интересом к ним приглядывались а они, оглядевшись к нашему неописуемому удивлению и живой радости, начали роскошный, подробный и дотошный обыск.

Начали от первого шкафа с чертежами, отказавшись принять предложенную нами помощь, в связи с чем их работа возросла до размеров геркулесовых подвигов. В каждом из плоских ящиков находилось по крайней мере больше десятка плотно свёрнутых рулонов длиной около метра. В каждом рулоне было больше десятка рисунков разных форматов, неоднократно надорванных, с которыми нужно было обходиться крайне деликатно, потому что они, как-никак, представляли собой служебные документы. И при осмотре каждого кто-нибудь из нас издавал нервный крик: – Осторожно!..

Для сержанта, помогающего капитану в этой гигантской работе, это было явно божье наказанье. Он свёртывал и развёртывал, руки у него дрожали, листки выпадали, свёртывались криво, и в конце концов нервы у него не выдержали.

– Гражданин капитан, – расстроенно сказал он, вытирая пот с лица, – может быть…

Капитан, видимо, почувствовал прилив милосердия или, быть может, пришёл к выводу, что сержант, оставленный на произвол судьбы, не окончит этой работы до судного дня, потому что посмотрел на нас. Я немедленно этим воспользовалась.

– Независимо от того, что вы ищете, территория, остающаяся за вами, уже не представляет опасности, правда? Так, может быть, вы будете искать, что вам надо, а мы будем сворачивать, потому что у нас это лучше получается.

После короткого колебания капитан принял предложение о сотрудничестве, но эта милость была оказана только Веславу и мне. Очевидно, потому, что мы сидели ближе всех, и к тому же он, видимо, не хотел, чтобы на подозрительной территории болталось слишком много людей. Но и к нам он относился явно недоверчиво, потому что ни на минуту не спускал с нас глаз. Он действовал на ощупь, шаря вслепую в распотрошённом ящике, из чего мы сделали вывод, что разыскиваемый предмет должен быть довольно большим.

Закончив с внутренностью шкафов, они решили заняться их верхней частью. Нам самим было страшно интересно, что они там найдут, потому что верх шкафов издавна служил нам как склад всевозможных отбросов. Сержант начал с того, что легкомысленно потянул за какой-то выступающий предмет, и прежде чем мы успели крикнуть: «Осторожно!», ему на голову слетел старый макет из гипса, войлока и реечек, а за ним целая куча калек неиспользованного проекта. Капитан с непроницаемым выражением лица влез на стул, потом на один из ящиков и начал шарить наверху собственноручно. Результатом этого явилось только то, что рукава его пиджака, когда он слез со стула, выглядели так, как будто он протирал ими сильно загрязнённый пол.

Поиски велись методично. Покончив со шкафами, они приступили к нашим столам, стоявшим поблизости.

– Откройте, пожалуйста, ящики, – сказал мне капитан.

Я сделала это с радостью, хорошо зная, что ящики – ещё не всё, потому что у меня под столом были приколоты большие листы бумаги, также наполненные чем попало. С большим удовольствием я предоставила им возможность заниматься этой кучей мусора.

И тут, наконец, они что-то нашли. Не обратив никакого внимания на такие необычные вещи, как старая цепь от лампы, пробки от бутылок и карты для игры в «кабалу», они с огромным интересом вытянули очень грязную тряпку для вытирания туши и смятый клочок туалетной бумаги. Всё это они спрятали в конверт, помеченный таинственной подписью.

Затем они отправились к столу Лешека, который всё это время сидел над своей рыбой.

– Чей это стол?

– Мой, – ответил Лешек и поспешно подошёл к ним. – Вам он нужен? Прошу вас…

Он открыл ящики, и на непроницаемом до сих пор лице капитана появилось какое-то странное выражение. Содержимое верхнего ящика было совершенно неожиданным. По всему дну было размазано старое прогорклое масло, на котором валялись остатки засохшей колбасы, куски надкусанных булок и хлебных корок, бумажки от плавленых сырков и ещё некоторые не подлежащие точному определению остатки продовольственных продуктов. И среди этой свалки беззаботно каталась банка из-под горчицы. Лешек стоял, задумчиво глядя на это, и наконец почувствовал, что должен дать какие-то объяснения.

– Запасы, – вдохновенным голосом сказал он. – На чёрный день. Перед первым числом ощущаем иногда определённые нехватки…

Капитан посмотрел на него с интересом и двинулся дальше. У Веслава они забрали кусочек старого носка, совершенно твёрдый от туши, а у Януша – воротничок от рубашки Казика, который своим гардеробом обслуживал всю мастерскую. Когда из ящика Витольда они вытянули манжету и также спрятали в конверт, я не выдержала и выразила протест: