Юлия Климова - Вредная привычка жить Страница 19

    – Да вы что! – воскликнула Солька.

    Мы гордо выпрямили спины и одарили ее довольными улыбками.

    Когда все возгласы и восклицания закончились, когда все подробности были обмусолены и разложены по полочкам, я, сделав многозначительную паузу, произнесла:

    – У меня есть еще кое-что для вас.

    – Что? – спросили девчонки.

    – Вчера мы на работе отмечали день рождения нашей финансовой директрисы. Начальнику моему позвонили, и он удалился к себе в кабинет. Как вы думаете, что я сделала?

    – Ты поперлась за ним и стала подслушивать.

    – Молодец, Солька, здоровья тебе и жениха богатого.

    – Рассказывай же, – торопила Альжбетка.

    – Ему угрожали, и делали это весьма напористо, начальник мой к концу разговора стал более покладистым и явно собирался встретиться с теми, кто ему звонил.

    – Кто же это, интересно? – спросила Альжбетка.

    – Расследование, произведенное на месте, показало, – заявила я, – что звонили Потугины!

    – Не может быть! – замотала головой Солька.

    – Может, все так, как я и предполагала: они как-то связаны.

    – Главное, что нас уже в этом уравнении нет, – порадовалась Солька.

    – Хорошо бы, – вздохнула Альжбетка.

    – Чем же они связаны?.. – задумчиво произнесла я.

    – Это уже не наше дело, пусть там творят, что хотят, – решительно сказала Солька и посмотрела на меня: – Ты похудела?

    – Точно, – подтвердила Альжбетка.

    – Да, я заметила, уже даже натянула на себя кое-что из отложенного приданого.

    – Вот это да, ну-ка покрутись! – потребовала Солька.

    Я прошлась по кухне, как манекенщица, и остановилась у двери.

    – Ну как?

    – Бежим ко мне, взвесимся, – подскочила Солька.

    Когда-то одна из родительниц подарила ей на Новый год электронные весы, и одно время Солька очень ими гордилась.

    У нашей учительницы ботаники был полнейший бардак, она минут десять вспоминала, где у нее могут быть весы, и в конце концов решила, что они спрятаны под раскладушкой на балконе.

    – Вот, – сказала Солька, протягивая мне предмет своего обожания.

    Я встала на весы и замерла.

    – А зачем взвешиваться, если я не помню, сколько там было…

    – Неважно, – махнула рукой Альжбетка, – теперь будешь знать.

    На соседнем балконе послышался скрип двери, голоса, и я прижала палец к губам, давая понять девчонкам, чтобы соблюдали тишину. Сама же слезла с весов и на цыпочках подкралась к стене, соединяющей балконы. Сонькиными соседями были Потугины, и подслушать их разговор было для меня просто жизненной необходимостью.

    – …пусть знает теперь, – говорила Вера Павловна, – думает, что это так сойдет ему с рук!

    – Может, и не он это, – задумчиво сказал Макар Семенович, известный нам как Тусик.

    – Он, голубчик, подложил нам подарочек, чтобы мы притихли и не высовывались: вот, мол, что с вами будет, если вздумаете лезть не в свое дело. Да только нас этим не возьмешь, мы ему его же подарочек и вернули, пусть сам сто раз подумает, прежде чем против нас идти!

    – Не говори так, это все же мой брат!

    – Вот за него и отомстишь… Брат… Он тебе хоть раз помог? А мог бы, у него деньги всегда водились, а скоро бы миллионщиком стал, так тебе бы хоть что-то предложил, так, по пьяни проболтался, похвастался… Что-то он не вспоминал, что ты ему брат, когда в долю тебя не брал…

    – Какая уж тут доля, мое дело – сторона.

    – Брат брату помогать должен, – не унималась Вера Павловна.

    – Может, это не он все же…

    – Как не он, ты же сам сказал, что испугался он, как ты про Федора намекнул. Нас не запугаешь и с толку не собьешь; как только дело было решено, так Федор и умер! Бывают ли такие совпадения, он это, и все тут! Пойдем, белье-то я повесила.

    Звуки смолкли, и я обернулась к девчонкам.

    – Слышали? – спросила я.

    Девчонки закивали.

    – По-моему, дело пахнет большими деньгами, – сказала я.

    – Мы же в это не полезем? – с надеждой в голосе спросила Солька.

    – Не знаю, – пожала я плечами, – вообще-то, мне бы миллиончик не помешал.

Глава 12

    Влюбленные и трупы стабильно размножаются

    – Рассказывайте! – потребовала я, как только нога Любови Григорьевны переступила порог приемной.

    Директриса выглядела выше всяких похвал. Волосы наконец-то были приведены в окончательный порядок: стрижка каре и чуть красноватый оттенок прядей говорили о том, что Любовь Григорьевна потратила достаточно времени в хорошей парикмахерской. Бежевый костюм подчеркивал стройность ее фигуры, а косметика помогала директрисе выглядеть свежо и достаточно молодо – достаточно для Крошкина, я бы сказала.

    Любовь Григорьевна села на стул, схватила ручку на моем столе, нервно повертела ее в руках, положила обратно и начала:

    – Встретились мы около театра…

    – Нечего баловать, надо было сказать, чтобы заехал за вами.

    – Он предлагал, но я растерялась, и потом, я живу с мамой…

    – Что?!

    – Да, я живу с мамой, а что здесь такого? – занервничала Любовь Григорьевна.

    – Ладно, пройдет время, и я как-то смирюсь с этим, рассказывайте дальше.

    – Я немного опоздала, надо же опаздывать… Я правильно поступила?

    – Правильно, надеюсь, опоздали конкретно?

    – На семь минут.

    – Стояли за каким-нибудь ларьком и отсчитывали секунды, поглядывая на предмет своего обожания?

    – А откуда ты знаешь?

    – Женская интуиция.

    – Он подарил мне розу, я совсем не ожидала, я даже растерялась, день рождения-то уже прошел, зачем дарить-то?..

    – Это нормально, – закатывая глаза, сказала я, – у вас же почти свидание.

    – Мне было очень неловко… Люди смотрели на меня… и думали, что это он мне розу подарил…

    – Это же просто безумие какое-то… – пробормотала я.

    – Что?

    – Не обращайте внимания, Любовь Григорьевна, вещайте дальше.

    – Спектакль оказался хорошим, хотя было много школьников…

    – В буфет ходили?

    – Да, я не хотела, но Илья Дмитриевич настоял.

    – Как можно, вот скажите мне, как можно не хотеть в буфет в театре? – схватилась я за голову.

    – Просто я дома поела.

    – Это все равно что поехать на шашлык и не взять помидоры, это все равно что зайти в парфюмерный магазин и не набрать там пробников, это все равно что… – так, я взяла себя в руки…

    Любовь Григорьевна расстегнула пиджак и стала обмахиваться тоненькой папкой.

    – Что ели? – спросила я.

    – Я так разнервничалась, что выпила два бокала шампанского и съела три бутерброда с рыбой.

    – Хорошее сочетание…

    – Потом он отвез меня домой и поцеловал мне руку… Я вот думаю, что это значит?

    – Это значит, что он возбужден и очень опасен.

    Любовь Григорьевна прижала папку к груди и пискнула:

    – Как это?!

    – Ну, в смысле – Амур проковырял дырку в его сердце.

    – И что теперь?

    – Теперь рана его кровоточит.

    Любовь Григорьевна икнула.

    – И это все сделала я?! – спросила она.

    – Ну не я же, теперь вы, как порядочная женщина, просто обязаны выйти за него замуж.

    – Я вот тоже так думаю!

    Теперь икнула я: Любовь Григорьевна все схватывает просто на лету.

    Я была рада, что у директрисы все наладилось и я могу пока отвлечься от ее душевных терзаний. Мне было просто не до этого, мозги пухли, голова трещала, а мысли предательски разбегались по углам. Тут еще работы мне навалили столько, что хоть больничный бери, поэтому, как только Любовь Григорьевна отправилась по своим делам, я застучала пальцами по клавиатуре, время от времени отвечая на телефонные звонки.

    Валентин Петрович попросил принести ему кофе. Накидав все, что нужно, в кружку и залив это кипятком, я отправилась в кабинет своего шефа.

    – Спасибо, Аня, – сказал Селезнев, делая осторожный глоток.

    – Как провели выходные? – нахально спросила я.

    Хотя почему нахально, наоборот: я чуткая и внимательная секретарша, мне не безразлична повседневная жизнь шефа!

    – Неплохо, – листая бумаги, ответил Валентин Петрович, – ездил на дачу, погода замечательная, так что просто надышался свежим воздухом.

    – Это хорошо, когда есть где подышать, – поддержала я разговор.

    – У меня дача не так давно, купил всего пару лет назад, думал, будет у меня газончик и никаких тебе помидоров, а вышло все наоборот.

    – Что, вся дача в помидорах?

    – Нет, – усмехнулся Селезнев, – просто потянуло к земле, и теперь я с удовольствием сажаю, поливаю и окучиваю, вот, посмотри…