Дарья Телегина - Душные бандиты Страница 19

— Погребальная процессия, оглашая окрестности плачем и стонами, переправлялась на лодках, и на западном берегу ее встречали жрецы, облаченные в маски богов Преисподней. Они не…

«Все стихло… Последнее-то и так с трудом разобрала… Что-то проясняется… Кажется…»

— …Перед каменными вратами, которые охраняли два чудовища… О великий владыка Дуата Осирис! Я пришел к тебе, чтобы обрести блаженство в твоем Царстве. Сердце мое безгрешно. Ну и так далее!

«Совершенно ничего не понимаю! Голос звонкий, даже веселый… Как-то не соответствует мрачности момента… А какой мрачности? Разве они знают, что меня уже нет? И кто они, какое им дело до меня? И что это вообще за „и так далее“, как-то перечеркивающее патетику высказываний?..»

— …Наслаждаться отдыхом, в саркофаг клали ушебти — деревянные или глиняные фигурки писцов, жнецов, пастухов… В полях Камыша человечек-ушебти должен вместо своего хозяина выйти вперед и откликнуться: «Я здесь!» — после чего отправиться работать туда, куда ему прикажут…

«Очень интересно! Теперь я понимаю! Есть еще надежда! Это же сон! Снова сон! Опять — про Египет!

Только… с помехами! Как в телевизоре — звук есть, изображения нет! Я сама никогда не могла это исправить! Вызывала мастера! Ура! Не буду теперь на всякий случай даже стараться пошевелиться, мало ли что-нибудь испорчу! Остается только ждать, когда проснусь! Эх, горе не беда! Перебьемся без изображения! Проснуться бы!..»

Мария Даниловна равнодушно оглядела свою комнату. Ни гора стружек на полу, ни засохший букет в вазе, ни даже таракан, беспардонно проползший в щель под дверью прямо на глазах хозяйки, казалось бы, на верную свою смерть, ибо прежде подобных гостей она всегда встречала, вооружившись дихлофосом или же на худой конец тапкой, — все это, как ни странно, совершенно не волновало пенсионерку Сухову сейчас. Простояв некоторое время в оцепенении, тупо глядя в какую-то одну точку перед собой, она едва заметно кивнула, затем ровными шагами подошла к шкафу и достала чемодан. Вначале она принялась запихивать в него вещи как попало, попросту вывалив содержимое шкафа на пол, но затем, как-то внезапно осунувшись, она с виноватым видом аккуратно повесила одежду обратно, упаковав в чемодан лишь самое необходимое. Чуть помедлив, она вновь согласно качнула головой, не глядя сняла с гвоздика ключик и необычной для нее ровной, почти автоматической походкой направилась в ванную, где, отперев принадлежащий ей ящичек, забрала мыло и зубную щетку. Двигаясь так же прямо, она вернулась к себе, полностью игнорируя то и дело попадавшихся на пути соседей, как раз возвращающихся с работы, что, впрочем, не особенно их удивило, поскольку за все эти десятилетия, проведенные в коммуналке, Суховой так и не удалось — да и не хотелось — вписаться в их недружный коллектив… Войдя в комнату, Мария Даниловна убрала в чемодан все, что принесла из ванной, повесила обратно ключик и хотела было присесть, но тут же, подскочив, бросилась к буфету и бережно извлекла оттуда недавнюю свою поделку. Завернув ее в новенькую, приготовленную кому-то в подарок кружевную салфетку, она добавила ее к содержимому чемодана. Еще раз осмотрев комнату, она удовлетворенно кивнула, взялась за ручку чемодана и потянулась было к выключателю… Отдернув руку, она с виноватым видом надела плащ. Выглянув в окно, она решительно закуталась в узорчатый платок и надела шляпку. Черты лица ее, до того почти неподвижные, смягчились, — казалось, она вспомнила что-то важное. Взяв большую корзину, она неуверенно начала составлять в нее цветы в горшках, украшавшие подоконник. Закончив, она вопросительно взглянула куда-то в пространство, но, видимо не получив ответа, чуть пожала плечом и снова взялась за чемодан. Выключив свет, Мария Даниловна вышла из комнаты, обе ее руки были заняты… Коридор оказался пуст, и лишь негромкий хлопок входной двери, не замеченный никем из жильцов, прозвучал прощанием…

Алексеев шел по Садовой, направляясь к Марии Даниловне за разъяснениями. Трамвая, как и всегда, когда это нужно, долго не было, и он решил идти пешком. Погода стояла сносная — дело клонилось к вечеру, и уже заметно похолодало, дул ветерок, но хотя бы не было дождя, и Петруха уже не жалел о пешей прогулке. Проходя мимо родного отделения милиции, он вдруг остановился как вкопанный, осененный неожиданно пришедшей в голову идеей. Не успев даже задуматься ни о ее абсурдности, ни тем более о неприятностях, которые могут случиться вследствие ее реализации, опер машинально оглянулся и быстро вошел внутрь. Ему явно сопутствовала удача; спустя несколько минут он уже спокойно продолжал свой путь в Спасский переулок, и лишь слегка оттопыренный карман плаща и чуть смущенный вид самого Алексеева указывали на то, что внезапно возникший в его голове план приведен в действие…

«Ну надо же… — все еще недоумевал он, приближаясь к дому Суховой. — Что это на меня нашло? Сказал бы мне кто-нибудь раньше, что я… собственноручно… выкраду вещественное доказательство! Круто! Помутнение, как у нее? Хотя ладно, ерунда… Подумаешь, проблема! Даже наоборот — проявил, можно сказать, усиленное рвение к работе… Лаборатория перегружена, пленочку бы эту проявили ну в лучшем случае через месяц… А так — завтра уже с результатами на работу приду! Молодец, скажут! Это если полезная пленка, что очень маловероятно… А что значит — полезная? Если там лицо четко? А если это все-таки ее лицо? И я об этом первый узнаю? Только не это! Ну а все-таки… что стану делать? Придется припирать ее к стенке? „Нечего было убивать!“ Ну и опять все сначала… Ее посадят, а я — терзайся всю жизнь… Зачем же я тогда изъял этот фотоаппарат? Да затем и изъял, чтоб сокрыть, если все так обернется! Да! Слабо самому себе признаться? Вот до чего дошел — улики воровать… С кем поведешься… Ну ладно… Страшно хочется поскорее проявить пленочку, но сначала, раз уж дошел, поставлю все точки над „i“… Поговорю… деликатно, аккуратненько так… Чтобы не спугнуть, если что… К тому же не следует забывать, что она стала опасна… Блин! Вот я уже и не сомневаюсь, похоже? Рассуждаю, будто это само собой разумеется…» — ужаснулся он, но далее развивать эту тему было некогда. Петруха уверенно надавил на кнопку звонка.

— Мария Даниловна дома?

— Да… ковыляла тут, видел, — ответил открывший дверь сосед и впустил Алексеева. Тот сразу же направился в хорошо знакомую ему комнату и постучался. Никто не отзывался и не открывал дверь.

…Тихонько опустив набитый чемодан и корзину, наполненную комнатными растениями, на площадку верхнего этажа, Мария Даниловна выждала, когда за непрошеным гостем захлопнется дверь ее квартиры, удовлетворенно хмыкнув ответу не заметившего ее ухода соседа, и, подхватив вещи, бросилась вниз…

«…Темно за дверью-то… Зря приперся, — разозлился Алексеев. — Только время зря потратил… Обувь стоптал… Да чего я разнылся! Заладил — зря, не зря…» Он в сердцах стукнул по двери кулаком, она дрогнула и приоткрылась.

Почувствовав неладное и заранее готовясь увидеть что-нибудь вроде трупа пенсионерки Суховой или еще чего похуже, что-то такое, что даже видавший всякое опытный оперуполномоченный Алексеев не мог четко сформулировать за ту секунду, что отделяла его от проникновения в комнату без приглашения, Петруха все-таки вошел и закрылся, на всякий случай не включая пока свет…

Было тихо. Звуки, порожденные ежевечерней соседской кипучей деятельностью, в расчет не шли. Глаза его скоро привыкли к темноте, к тому же шторы были не задернуты, и свет, падавший из освещенных окон дома, стоящего напротив, был достаточным для того, чтобы прийти к выводу, что по крайней мере в пределах прямой видимости трупа нет.

Нажав на выключатель, Алексеев уже подробно исследовал комнату, заглянув во все шкафы и даже в буфет, в крохотных отделениях которого тело — если, конечно, следовало искать именно его — могло бы поместиться разве что по частям…

Петруха вздохнул, — казалось, какая-то тяжесть упала с его плеч. Закурив, он опустился в хорошо знакомое и уже, пожалуй, полюбившееся кресло и принялся раздумывать.

«Так. Она никогда не оставляла комнату открытой. Никогда! Соседи те еще… Уж мне ли не знать… Ну допустим, она где-то в квартире… В ванной или в… ну, рядом… На кухне… В гостях в соседней комнате… Пойти порыскать?»

Так он и сделал. Но на общей коммунальной площади пенсионерки Суховой не было. Соседи, к которым он заглядывал, также дружно отрицали ее присутствие лично у них, но горячо убеждали, что она точно где-то здесь, поскольку все, буквально все видели ее несколько минут назад.

— В ванной! В ванной, говорю, она! — радостно сообщила Семеновна. — Шла, ни здрасьте, ни до свиданья, будто королева какая…

«Ясно. Раз только что была — уже хорошо. Значит, действительно выскочила на пару минут, в булочную… Какую булочную? Поздно… Да нет, еще что-нибудь точно открыто… Но почему не заперла дверь? Сдает… Эх, прощай подруга боевая! — расстроился Алексеев. — Ну, подожду с полчасика, там видно будет».