Вальс влюбленных попугаев - Дарья Александровна Калинина Страница 19

Простую, но такую вкусную еду он получал из рук мамы. Пусть и застиранную, но теплую и удобную одежду он получал от нее же. Деньги на более или менее беззаботное существование он получал из того же источника. А потому, все хорошее в этой жизни ему предоставляла его дорогая и любимая мамочка, которую он прежде не ценил в полной мере, зато теперь остро почувствовал ее отсутствие.

И великовозрастный сынуля испугался. А что, если мама не вернется вовсе? Кто станет заботиться о том, чтобы Васятке было по-прежнему хорошо, тепло, уютно и сытно? Да никто! Других желающих нет и не предвидится. И детинушке стало очень страшно. А страх, как известно, лучшее средство для пробуждения совести в тех, в ком она еще сохранилась. У Василия совесть была. И если до сих пор она дремала где-то глубоко на дне его души, но тут вдруг воспрянула и заставила Васю устыдиться самого себя.

– Да что же это делается? – спохватился Вася. – Мамочка моя в больнице, а я даже не навестил ее!

Соорудив из последних найденных дома продуктов кое-какой набор для передачи, Вася поспешил в больницу к Нине Ванне, где и столкнулся нос к носу с Сашенькой, которая при виде этого персонажа сперва замерла, а затем решительно направилась в его сторону.

Сама Сашенька оказалась в больнице в компании Юры, они вдвоем навещали не столько Нину Ванну, к которой в реанимацию никого не пускали, сколько ее лечащего врача. И делали они это с целью установления с ним теплых личностных отношений, для чего ему был пожертвован подарочный набор. Пузатая бутылка коньяка и два хорошеньких бокальчика были позаимствованы Сашенькой из шкафа родителей. И насчет этой пропажи девушке еще предстоял разговор с мамой. Дело в том, что мама изначально предназначала этот набор совсем для других целей, а именно, в качестве дара новому генеральному директору папы. Но папа почему-то осчастливить генерального этим подарком не спешил, а поэтому его взяла Сашенька.

Врач коньяк принял благосклонно. И пообещал, что обязательно известит Юру, как только в состоянии Нины Ванны произойдут изменения в ту или иную сторону.

А вот Васю врач прогнал.

– Уходите! Нельзя к пациентам в реанимацию. Что вы тут цирк с этими продуктами устроили?

– Доктор, возьмите, – канючил Вася, тряся пакетиком, – тут передачка для мамочки. Все, как она любит. Селедочка, зеленый лучок, картошечка.

– Вы бы ей еще водку в реанимацию прихватили!

– А что? – ахнул Вася. – Можно было? Вот, я лоханулся!

– Вы совсем идиот или как? Больная без сознания.

– Хотя бы шпроты возьмите! – настырничал Вася. – Мамочка их страсть как обожает. И я их тоже люблю. Она всегда мне их отдавала, а себе только маслице булочкой вымакивала. Возьмите, пусть покушает моя роднуля!

– Я сейчас охрану вызову! Убирайтесь вместе со шпротами!

– Сердца у вас нет, доктор! – взвыл Вася. – Может, эти шпроты последнее, что моя мамочка отведает в этой жизни! На том свете окажется и за меня словечко перед Боженькой замолвит. Вот, скажет, смотрите, все ангелы небесные, какой у меня сынок заботливый. Пошли ему, Боженька, за это дальше сытую и безбедную жизнь.

Василия все же выставили из отделения реанимации, и он, заливаясь горькими слезами, пошел по ступенькам вниз, где в самом скором времени и был настигнут Сашей и Юрой, которые сообразили, что в лице Василия судьба посылает им долгожданный шанс, чтобы продолжить расследование. Познакомиться, а потом и подружиться с Василием оказалось делом простым. Нужно было ему всего лишь посочувствовать и немножко его пожалеть. Ну, и предложить выпить за знакомство, чему Вася был очень рад и не собирался отказываться.

Они устроились в небольшом летнем кафе, заказали по порции шашлыка и пару бутылочек пива для Василия. Парочку – это для затравки. Глядя на то, с какой скоростью вливает в себя пенный напиток сын Нины Ванны, сыщикам становилось ясно, что двумя бутылками тут дело не обойдется. Поэтому, пока Вася допивал вторую поллитровку, Юра заказал для него еще парочку, что вызвало полное одобрение Васи.

– Только с деньгами у меня сейчас напряженка, – честно предупредил он друзей. – Неплатежеспособен я.

– О чем вы говорите! Угощение за мой счет! Вы должны поправить свою нервную систему. Ведь какой стресс вы перенесли в больнице.

– Я? – удивился Василий, но тут же кивнул. – А что, да, стресс, конечно, был.

– Мы наблюдали, как этот черствый человек отказался принять у вас передачу.

– Чурбан стоеросовый! Мамочка при смерти, а он у меня шпроты взять отказался! Сироту обидел!

И Василий попытался снова заплакать, но тут принесли шашлык, и запах жареного мяса со свежим лучком моментально высушил все слезы. Оголодавший за время своего «сиротства», Василий принялся за еду, поглощая мясо с удивительной быстротой, но все же не так быстро, как до этого влил в себя пиво. И все же пока весь шашлык не исчез в его пасти, к разговору Вася не приступил.

– Наверное, ваша мама была удивительным человеком, раз вы так ее любите.

– Конечно, она особенная! Одна она меня любит!

– А где она работала? Вы говорили, что в ресторане?

Ничего такого Василий не говорил, но так как к этому времени он уже опрокинул в себя четвертую бутылку пива, то уже толком не помнил, что говорил, а что нет, и подтвердил, что так оно и было. Друзьям только этого и надо было.

Юра на радостях, что разговор так удачно продвигается, заказал сразу четыре бутылки, и как только Василий за них принялся, воскликнул:

– И какая, вы говорите, удивительная история произошла в ресторане у вашей мамы с подаренным им попугаем.

Но тут произошло неожиданное. Василий, услышав слова Юры, даже поперхнулся пивом. Потом от охватившего его возмущения он грохнул бутылкой по столику, так что шаткая пластиковая конструкция чуть было не перевернулась от этого удара.

И в заключение всей этой демонстрации своего недовольства завопил:

– Будь он трижды проклят этот попугай! Мерзкая птица! Из-за него все это с мамой и случилось!

– Попугай? Виноват? Но его же уже давно забрали из ресторана?

– Достал он там всех. Уж на что мама его любила, а потом тоже в нем разочаровалась. Он у нее из кошелька получку всю стянул, и пока она ему килограмм орехов не купила, не соглашался рассказывать, где он