Дарья Калинина - Королева белых мышек Страница 2

И во время разговоров с сестрой Мариша с неизменной гордостью сообщала:

– Золотой у тебя растет ребенок, Юлька! Она у тебя далеко пойдет.

– Да, да, я уверена, что так самоорганизоваться Катюшке помогла ее школа, – отвечала Юлька. – Видишь, я же говорила, главное, грамотно выбрать школу. Вот я выбрала частную и не прогадала. Только у меня один вопрос, как вы с ней ездите? Не слишком устаете?

На этом месте Мариша обычно делала вид, что связь прерывается, мол, ничего не слышу. И до следующего сеанса все оставалось благополучно.

К концу подходила первая четверть. До каникул оставалось всего несколько дней. И Мариша, сидя утром в вестибюле школы, рассеянным взглядом сканировала знакомую картину, которую за истекшие недели в тех или иных вариациях видела уже многократно.

Так, Федюшкин Петя снова явился растрепанный, и рубашка у него в каких-то пятнах. Сам мальчик хороший, но страшно невезучий. Вечно влипает в какие-то истории, в которые с радостью бы и не влипал вовсе. Вот, к примеру, если все дети прыгают через лужу, этот норовит лужу обойти. Но уж такая его несчастливая звезда, что обязательно на краешке лужи Петя поскользнется, оступится и тогда уж так забрызгается, как все остальные дети, проскакавшие через огромную лужу, не сумели.

И мама у него странная. Спину держит так прямо, словно кол проглотила, никогда не улыбнется ни окружающим, ни сыну. Всегда и всем недовольна. Даже школой, хотя она считалась в районе очень хорошей.

Но мадам Федюшкина и тут умудрилась поджать свои тонкие губы и заявить как-то сыну:

– И зачем только я отдала тебя в эту школу! Что за дети! Носятся! Шумят! А все твой отец виноват! Настоял на том, чтобы тебя отдали именно в эту школу, да еще и именно в этот класс. Дался он ему!

И ладно бы она на других детей бранилась, но и к собственному сыну она была холодна и строга. Мариша не могла припомнить случая, чтобы женщина обнимала или тем более целовала ребенка. Зато выговоры она ему делать обожала. И не ему одному.

Однажды хулиганистый мальчишка – Ваня Синяков обозвал Петю придурком, а второй раз какие-то мальчики затеяли возле мадам Федюшкиной веселую возню и случайно задели ее. И оба раза возмущению мадам не было предела. На взгляд Мариши, так кипятиться из-за такой ерунды явно не стоило. Впрочем, ведь это не ее ребенка обозвали придурком и не ее толкнули резвящиеся мальчишки. Еще неизвестно, как бы сама Мариша отреагировала в этом случае.

Утром мать приводила Петю, а вот домой он шел один. И всегда с приключениями. То куртку наденет шиворот-навыворот, то шапку в школе потеряет, то мешок со сменной обувью по дороге в грязь уронит. В общем, не знаешь, то ли смеяться, то ли плакать с таким ребенком.

Рядом с Петей переодевается Варя, у нее есть еще сестра Вера, они близняшки. Обе девочки занимаются большим теннисом, каждый день их забирает спортивная подтянутая мама, которая и везет девочек на корт, где они носятся до полного изнеможения. И домашние задания у них частенько сделаны второпях.

А вон там, возле двери, переобувается в красивые лакированные туфельки черненькая Эстер, трижды в неделю она ходит в музыкальную школу, учится играть на баяне. Получается это у нее не ахти, но времени отнимает много. А еще хочется погулять, порезвиться с друзьями, посмотреть телевизор и всякое такое прочее. В результате Эстер имеет едва ли не самые плохие результаты в классе, хотя, конечно, все еще может двадцать раз поменяться, потому что заканчивается всего лишь первая четверть первого года обучения – есть время исправить оценки.

Эти дети из класса всегда немного опаздывают, поэтому их Мариша знала лучше остальных. Был, правда, еще один мальчик, но сегодня что-то его не видать.

– Тетя Мариша, можно я пойду?

Пока Мариша глазела по сторонам, Катюшка уже переоделась, надела свой ранец и теперь с нетерпением поглядывала на свою тетю.

– Дай я тебя поцелую.

Катюшка охотно подставила щеку, а потом неожиданно обняла Маришу и прошептала:

– Я тебя люблю.

– Спасибо, – даже растерялась Мариша. – Я тебя тоже люблю.

И Катюшка побежала наверх. Эстер за ней. Варя третьей. Ну а последним, ясное дело, отправился Петечка. Пока нес в гардероб свою куртку, умудрился выронить из рукава шарф, был вынужден вернуться за ним, поднять, снова уронить, поднять… От его дальнейших приключений Маришу милосердно отделила стена гардероба. Но она заметила, что мама не стала ждать возвращения Пети. Не захотела ему даже сказать ласковое слово на прощание. Она просто повернулась и ушла с таким видом, словно весь мир ее обидел. И когда Петя появился, надо отметить, лишь спустя пять минут, что-то у него там в гардеробе снова произошло, на стульях его ждал только его рюкзак. Подхватив его, мальчик поспешил в класс. Отсутствие мамы его не обескуражило, он давно привык к таким проявлениям ее неудовольствия.

Больше Маришу тут ничего не задерживало, так что она направилась на улицу. Но в дверях столкнулась с Володей Сухаревым и его мамой. Володя был мальчиком примечательным во всех отношениях. Ростом он превосходил всех других первоклашек. И весом… он превосходил их раза в два-три. У него было круглое лицо, румяные, лежащие на воротнике, щеки и роскошные волнистые волосы, за которые ему можно было простить все на свете. Мама своего Володю обожала и заметно гордилась тем, какой большой и чудесный ребенок у нее родился. Надо было видеть, как нежно она смахивала прядь волос с его лба, с каким выражением лица обнимала его за плечи, как взволнованно обсуждала с учительницей успехи своего Володи.

Было понятно, что других интересов, кроме Володи, у женщины особо нет. И проблем тоже. С первого взгляда было видно, что семья у Володи зажиточная. Туалеты Володиной мамы менялись каждый день и были неизменно подобраны с большим вкусом. Также она никогда не скупилась на подарки для учительницы. Цветы дарила часто: лилии, розы или орхидеи – дорогие, изысканные и обязательно в подарочной упаковке, которую родители победней считали просто ненужной роскошью. Но мама Володи хотела, чтобы ее ребенок был выделен из массы остальных детей, словно одних его габаритов для этого было недостаточно.

Обычно Володя с мамой всегда приходили в половине девятого, чтобы избежать толчеи, но при этом чтобы вовремя отправиться наверх. Когда приходили Мариша с Катюшей, они видели лишь скрывающийся затылок Володи и его неизменно улыбающуюся маму, убегающую по своим делам.

Но сегодня мать с сыном что-то припозднились. Да и выглядели странно. Володя был какой-то взлохмаченный, у его мамы съехал набок тюрбан, который она неизменно повязывала на голову, используя для этого платки самых разных цветов. Дышала дама тяжело, и одно ухо у нее кровоточило. Марише даже показалось, что несколько темных капелек крови упало на светлый ворс элегантного полупальто женщины. Володя был уже без верхней одежды, которую держала в руках его мама, но мальчик все еще был в уличных ботинках.

– Володя, скорей! – потребовала мать от Володи. – Переобувайся! Ну, скорей, родимый. Опаздываем же!

Володя принялся покорно менять обувь. А женщина пританцовывала рядом, следя за ним и совсем не обращая внимания на собственный внешний вид.

Что же произошло? Почему безупречно одевавшаяся дама в таком виде выскочила на улицу? Там, где ее могли увидеть знакомые? Мариша невольно заинтересовалась и притормозила. Что случилось у Володи и его мамы? Любопытство ее было раззадорено. И Мариша решила немного понаблюдать за мальчиком и его матерью.

– Иди наверх! – непривычно резко приказала женщина Володе, когда тот разобрался с ботинками. – И никому ни слова, ты меня понял?

Володя молча кивнул. Кроме них, в гардеробе уже никого не было. Лишь гардеробщица маячила с укоризненным видом (еще бы, опаздывают!) да охранник сидел на своем месте. Ну, и еще Мариша пряталась за углом. Но мама Володи на служащих внимания не обратила. Она привлекла к себе сына, обняв, а потом слегка оттолкнула от себя:

– Ну, иди… Иди, мой родной.

Володя прошел по инерции несколько шагов, но затем остановился и повернул голову.

– Мама… А…

Голос его звучал растерянно. Ребенок явно был не в своей тарелке, он нуждался в поддержке и ободрении. И его мать это поняла.

– Все будет в порядке, – твердо произнесла она. – Я тебе даю слово. Иди, учись и ни о чем не думай. Иди, я тоже пойду.

Но она стояла до тех пор, пока ее сын не скрылся на лестнице. Зато после этого резко повернулась и побежала к выходу. Мариша никак не ожидала подобной прыти от этой уже немолодой и дородной дамы, всегда двигавшейся с большим достоинством. Даже когда она торопилась первой преподнести свой букет на День учителя, она двигалась хотя и стремительно, но все же не забывала о том, что она – это она! А тут вдруг поскакала, словно резвый пони.