Дарья Калинина - Сюрприз под медным тазом Страница 2

– Тьфу! Смотреть противно! Пластмасской столетние бревна закрыли! А мы их из Боровенки везли. У старого хозяина дом на дрова купили, а сами эти «дрова» сюда на грузовике перевезли да заново собрали. Вот как дело было! Машину нанимали. Сами грузили. Да этим бревнам цены нынче нету. А окна? Окна Петька – брат мой – своими руками строгал, а сынок его взял и все на пластик сменял! А мебель где? Мебель! Сундук бабкин? Пианино? Ни кресла нету, ни тахты! Где спрашивается? Выкинули! Мне бы лучше предложили взять.

– Кому древняя рухлядь нужна? – возмутилась тетя Маша. – Тахта давно сгнила. Да и кресла уже старыми сюда приехали. Про пианино я уж и не говорю. Нет, я такой хлам к себе в квартиру помещать не согласна!

Но дядю Толю словно какая-то муха укусила.

– Маруся! – топал он ногами на жену. – Живо иди ко мне! Уезжаем! Глаза бы мои на это безобразие не смотрели.

Насилу дядю Толю угомонили. Да и то это случилось лишь после того, как его родной сын – Славка – заявил, что уже успел хряпнуть пятьдесят граммов «беленькой» по случаю праздника и в таком состоянии он ни за что за руль не сядет. И остальные водители транспортных средств тоже уже успели оскоромиться водкой вместе с ним. А потому везти дядю Толю никто не захочет, и папенька, если уж ему пришла такая охота скандалить, может топать до железнодорожной станции на своих двоих или же вызывать такси.

Дядю Толю такая перспектива отнюдь не вдохновила. Такси он не доверял. К тому же денег у дяди Толи обычно при себе не водилось. Даже когда он работал, деньги у него заканчивались еще в день получки. А уж выйдя на пенсию, дядя Толя и вовсе перестал понимать, что и сколько стоит. Тетя Маша поступала проще. Она изымала у мужа пенсию, говоря, что все, что ему нужно, она сама купит.

Был бы дядя Толя помоложе, ушел бы все равно, хоть даже и пешком, но после перенесенного несколько лет назад инфаркта он хоть и восстановился, но ходил еще не так, чтобы очень уж уверенно. И проделать полтора километра до станции пешком ему показалось слишком дорогой платой за свои принципы.

Так что дядя Толя остался, но настроение у него от этой вынужденной меры не только не улучшилось, но еще больше ухудшилось. И это было странно, потому что обычно он был душой компании. Болтал всякую веселую ерунду, сыпал глупыми шуточками направо и налево, но сегодня его словно бы подменили на дядю Колю – его двоюродного брата. Вот тот и в молодости не отличался легким характером, а уж с годами он и вовсе превратился в занудного старого брюзгу, вечно всем недовольного и громогласно оповещающего всех о том, что и трава-то раньше была зеленей, и солнце де светило ярче.

К этой особенности дяди Коли все его родственники давно привыкли и притерпелись. И одного его были еще согласны потерпеть. Но не вдвоем же с дядей Толей! Сегодня дядя Коля помалкивал, а вот дядя Толя был что-то совершенно невыносим. Он бубнил и бубнил, ругался и ругался. Родственники вежливо один раз посоветовали старику заткнуться, второй раз посоветовали, а на третий дядя Толя услышал в свой адрес от подвыпившего младшего поколения следующее.

– Не нравится, вали на… старый пень. Не мешай людям веселиться!

После этого дядя Толя окончательно пошел вразнос.

– Вот она молодежь-то! – завопил он, в бешенстве вскакивая на ноги. – Поглядите на них! Ни черта они не помнят! Вам, собакам, лишь бы рыло залить!

– Дядь Толь, ну чего ты завелся! Праздник же.

– Не праздник это, гнилые ваши души! Не праздник, а день памяти! День великой памяти и скорби о миллионах погибших! Не водку надо жрать с утра пораньше, а поминать бойцов Красной армии! Дедов да прадедов наших! Отца моего! Братьев его! Дядьев! Кого из них вы по именам назвать можете?

Может быть, в словах дяди Толи и была своя правда, но что-то вспомнил он о том, что День Победы – это в первую очередь день не радости, а скорби, лишь после того, как после очередного инфаркта врачи строго-настрого запретили ему употреблять крепкие горячительные напитки.

– Ничего крепче кефира вам нельзя.

– Даже раз в году?

– Никогда!

Так они ему и сказали, навсегда поселив в душе у дяди Толи мрачное отчаяние.

А до того он каждое Девятое мая был шумно, весело и обязательно в стельку пьян. Сам он этого, вероятно, не помнил. Зато помнили другие. И они дяде Толе об этих его фокусах напомнили, что окончательно его расстроило, потому что его жена – тетя Маша – тоже была тут, и ни о каком нарушении сухого закона речи не шло.

Невозможность выпить свою порцию окончательно испортила настроение дяди Толи, который прилюдно плюнул себе под ноги и удалился прочь с видом скорбным и крайне недовольным.

– Ну и пусть катится!

– Старый дурак!

– Надоел со своими поучениями!

И даже тетя Маша хотя и посмотрела вслед своему супругу с печалью во взгляде, но осталась вместе с остальными за накрытым столом. Общим голосованием родственников было решено из комнат перебраться на свежий воздух. Благо, что было куда! Кроме всех прочих уже перечисленных ранее улучшений, папа соорудил на участке площадку для мангала. Тут же находилась беседка и лавочки, между которыми устроили стол.

Мужчины суетились возле мангала, запекая на решетке шампиньоны и готовя всеми любимый шашлык. Сегодня шашлык был трех видов – из курятины, свинины и баранины. К каждому виду мяса женщинам полагалось свое вино, ну а мужчины довольствовались кто виски, кто водкой, а кто и просто пивом.

Тетя Маша в отличие от мужа хоть к вину была равнодушна, но зато обладала другой страстью. Она обожала почесать язычком. А где найдешь другую такую возможность, как не на общем сборище всего родового клана? Так что тетя Маша променяла свой долг на возможность посплетничать о внуках и внучках, подрастающих и потому требующих за собой особого присмотра.

И в ответ на уход мужа лишь махнула рукой:

– Пусть проветрится, ему полезно. Авось обдует его ветерком, дурь из него и выйдет.

И тетя Маша вернулась к обсуждению собственной внучки Ани, которая, по словам ее родной бабушки, совсем отбилась от рук, учиться не желала, а желала выйти замуж и даже уже кандидата себе для этого присмотрела – Юру из «Б» класса.

– А девке всего семнадцать годков стукнуло. Ну, какое ей там замужество? Ей учиться надо!

Все женщины согласно покивали и склонились еще ближе, повествуя о вовсе уж возмутительных выходках бедовой Аньки, которая и с яблони сверзилась, и в Америку с приятелем уже убегала, и мотоцикл пыталась у байкеров угнать. А все для того, чтобы поразить рыжего Юрку, предмет своего обожания, который никак не хотел осознавать своего счастья, а напротив, преданно таскался за своей одноклассницей Варенькой М.

– И куда отец с матерью смотрят?

– Валера девочек обожает. Пылинки с них сдувает. Что они ни сделают, ему все хорошо. А уж балует их как! Что ни пожелают, все к их услугам.

Что дядя Толя слишком уж долго отсутствует, все спохватились часам к трем, когда приехали припозднившиеся Витя с Сережей со своими женами. Тут надо объяснить, что клан Сашиной родни имел до недавнего времени во главе себя сразу трех патриархов: деда Петю – родного деда Саши, за ним деда Витю, самого младшего из трех братьев, и уже известного дядю Толю, который был средним сыном и вообще-то тоже был для Сашки дедом, но Сашка все равно, по примеру своего отца, называл его дядей Толей.

Двое дедов – дед Витя и дед Петя – уже устроились на погостах, каждый на своем. А вот дед Толя еще скрипел потихоньку, невзирая на два перенесенных им инфаркта. От деда Вити остались двое сыновей – дядя Коля, которому, судя по его солидному возрасту, суждено было умереть бездетным, и дядя Сережа, у которого были двое вполне себе взрослых сыновей – Витя и Сережа. Один, названный в честь деда, другой в честь отца.

У деда Пети был всего один сын, и внук получился тоже один. Соответственно ими являлись Саша и его папа Лева. Другого потомства дед Петя на земле не оставил. А у самого деда Толи имелось двое сыновей – Славка и Валера. И у Валеры подрастали две дочки – Аня и Маня. Зато у Славы никого не было, ни жены, ни детей, был он одинок и жил со своими родителями.

Нельзя сказать, чтобы дядя Толя не пользовался в семье любовью, как уже говорилось, характер у него был веселый и разного рода шутки шутить он любил, так что случалось, поднимал настроение всем. Вот только сегодня что-то с ним произошло, был он не в духе. То ли изменения, произведенные на даче его брата, так сказались на дяде Толе, то ли не давала ему покоя заветная рюмка, до которой ему было не добраться.

Что и говорить, выпить дядя Толя любил. И по случаю, и без. Эта самая тяга к выпивке не позволила ему сколько-нибудь заметно пробиться в этой жизни. Работал дядя Толя через пень-колоду, сменил за свою жизнь ни одно место и ни одну специальность как следует так и не освоил. И самое скверное, что он просто обожал учить других уму-разуму, частенько не стесняясь в выражениях и не имея ни малейшего понятия о том, чему учит, что также не прибавляло ему уважения близких.