Театр марионеток - Александра Столярова Страница 2

«И эти люди запрещают мне ковырять в носу?!»

Не помню, что именно я сказала тогда, какие слова бросила ему в лицо… Но оно, это красивое смуглое лицо как-то враз побледнело и утратило на миг присущую ему самоуверенность. После чего я встала, оделась, поймала на улице такси и уехала домой, по-прежнему кипя от злости.

С тех пор прошла неделя. Мы больше не виделись и не созванивались. Я стиснула зубы и приняла решение, что не пошевелю и пальцем, дабы ускорить примирение. Тем более, что дел у меня было хоть отбавляй: вдруг приключился завал в работе, и я ни от чего не отказывалась — поправляла свое финансовое положение перед отпуском. Кроме того нужно было добить кое-какие старые хвосты, поставить на учет «Мерседес», пройти техосмотр, отогнать машину в сервис, чтобы там поставили сигнализацию и магнитолу… Одним словом, в круговерти дел, событий и работы тосковать было совершенно некогда.

…Билет я вернула, деньги за него получила и вышла на улицу. Октябрь стоял дождливый, но теплый, словно осень никак не решалась заявить о себе в полный голос. В воздухе пахло свежестью, а еще кофе и корицей. Я остановилась, постояла, наслаждаясь, а потом поняла, что очень хочу кофе. И еще пирожное, и свежевыжатый апельсиновый сок. И сесть за столик в дальнем углу, чтобы спокойно посидеть и подумать под дым чужих сигарет и капризные ритмы прохладного джаза.

Выше по переулку призывно сияла чистыми окнами маленькая кофейня, и я торопливо направилась в ту сторону. Но не дошла всего несколько шагов…

Мальчишка сидел на корточках во влажной траве, привалившись спиной к деревянной стене дома, и тяжело дышал. Его лицо выглядело ужасно — все в крови, глаз заплыл и налился синевой, из носа капала кровь. Парню было явно очень худо.

Я огляделась — вокруг никого не было, на помощь не позвать, но и тех, кто его избил, тоже не видно. Подбежала к нему, наклонилась, заглянула в лицо.

— Эй, тебе плохо? Скорую вызвать? Что случилось?

— Не надо скорую, — выговорил он разбитыми губами, — все в порядке.

— Вижу, в каком ты порядке, — сердито отозвалась я. — С кем подрался?

Его лицо окаменело, спина напряглась, и парень был явно близок к тому, чтобы сорваться с места и убежать. Или дать мне в морду, чтобы не приставала с вопросами.

— Ладно, не бери в голову, мне это ничуть не интересно, — махнула я рукой. Опустилась рядом с ним на корточки, полезла в сумку и отыскала там пачку влажных салфеток и пробник туалетной воды.

— Что ты делаешь? — заволновался он.

— Буду тебя лечить. Ну что ты так смотришь? Видел бы ты себя в зеркало! Физиономия завтра станет как светофор…

— Слушай, уйди, я тебя прошу! Не надо мне помогать! — рявкнул он.

— Подрасти сперва, а потом командуй! — я плеснула на салфетку духи и приложила к рассеченной брови. Парень дернулся от боли, процедив сквозь зубы какое-то ругательство.

Он был совсем молод, лет девятнадцати-двадцати. И почему-то напомнил мне сына Шурку, хотя трудно было найти более несхожих людей. Мой восьмилетний ребенок — худощавый, рыжий и веснушчатый, очень забавный. А этот мальчишка был красив щедрой, южной красотой: смуглая гладкая кожа, черные волосы, глаза тоже черные и как будто бархатные. Его четко вылепленное лицо было настоящим произведением искусства, совершенство которого не могли скрыть даже побои, кровь и фингал под глазом. Нос с благородной горбинкой, твердо очерченные губы, высокие скулы, детский пушок на коже. Он походил на молодого фараона Тутанхамона — каким я себе его представляла.

— Насмотрелась? — его слегка насмешливый голос вернул меня к реальности. Оказывается, он все это время наблюдал за мной.

— Да, вполне, — я отшвырнула в сторону испачканную салфетку и вытянула следующую, чистую. — Вижу, тебе уже лучше? Но все-таки тебе нужен врач. Тут рядом моя машина, давай я отвезу тебя в травмопункт?

— Я никуда не поеду, — буркнул парень мрачно. — Спасибо тебе за помощь, конечно…

Прозвучало это как «а теперь пошла отсюда, навязчивая девица!». Я пожала плечами. Сама не знаю, почему меня так проняло: парень был вполне дееспособным, мог соображать, разговаривать и двигаться, и если бы я сейчас ушла по своим делам, никто меня бы не осудил. Но я почему-то не хотела уходить. Мне было до судорог в горле жаль этого избитого мальчишку с детской макушкой и несчастными глазами. А еще интуиция подсказывала мне, что у парня большие, очень большие проблемы. Считайте, что во мне бушевал материнский инстинкт.

— Знаешь, я думаю, тебе сейчас не повредит чашка кофе и стакан воды. А еще у бармена есть лед — самое то, что нужно, иначе завтра ты просто не узнаешь себя в зеркале. И я буду так добра и великодушна, что помогу тебе доковылять до кафе.

Он на мгновение задумался, смерив меня оценивающим взглядом, словно просчитывая, не исходит ли от этого предложения какая-нибудь опасность. Ничего опасного, кажется, не усмотрел и слегка успокоился.

— Что ж, кофе я бы выпил. Спасибо за приглашение, — и он растянул опухшие губы в слабом подобии улыбки.

Я протянула ему руку, но парень гордо мотнул головой и поднялся сам. Кроме всего прочего, у него явно была повреждена нога, это было видно по тому, как тяжело и неуверенно он вставал. Я вопросительно кивнула, показывая взглядом на ногу, и он, смущенно отвернувшись, закатал штанину джинсов до колена.

— Ох черт!

— Что там?

— Да так, ничего, здоровая ссадина. Налетел на угол тумбочки. У тебя еще салфетка есть?

Он моей помощи он отказался, и продезинфицировал рану сам; я в это время деликатно смотрела в другую сторону и слушала, как он тяжело дышит.

— Не понимаю, что ты имеешь против врачей. Не съедят же они тебя! Или ты натворил что-то противозаконное?

Парень ответил, что