Людмила Милевская - Фанера над Парижем Страница 20

— И все же хотелось бы посмотреть другие комнаты. Раз на первом этаже неинтересно, давайте осмотрим второй этаж.

— Второй этаж вам хорошо знаком, — прижимая меня к себе и дрожа, задыхаясь, сообщил Коровин. — Здесь всего две комнаты: эта, в которой мы находимся, и салон для спиритических сеансов. Отстраняясь от него из последних сил, я спросила:

— А что же на третьем этаже?

— Третий этаж составляет жилую, интимную часть дома. Туда я приглашаю лишь очень близких людей. Вы хотите туда попасть? — Коровин сжал меня в объятиях и с пристальной многозначительностью заглянул в мои глаза.

Черт знает почему, я, видавшая виды, смутилась и пролепетала:

— Может быть, позже, после сеанса…

Коровин со сладким вздохом отпустил меня и сказал:

— Очень рад. Смотрите, не обманите.

Я пришла в ужас, хотела объяснить, что он не правильно все истолковал, хотела дать ему понять, что то, на что он рассчитывает, невозможно, но вместо этого, удивляясь себе, лишь спросила:

— А почему вы не устроили спиритический салон на первом этаже?

— Потому что салон не должен располагаться над подвальным помещением, — нежно целуя мои руки, пояснил Коровин. — Светлые духи не терпят этого. Софья Адамовна, вы вдохновляете меня! Чувствую, сегодняшний сеанс нас всех потрясет! Я в ударе!

«Черт бы тебя побрал», — подумала я, немного страдая оттого, что отношусь к тем нравственным женщинам (совершенно неспособным на измену), коих в русском обществе большинство.

На мою радость в дверь постучали.

— Альфред Гавриилович, пора готовиться к сеансу, — услышала я незнакомый мужской голос.

Коровин с горестным сожалением воззрился на меня, вздохнул и пояснил:

— Это мой помощник.

— Жаль, он очень не вовремя, — сразу осмелев, притворно опечалилась я.

— Как вы правы, очень не вовремя, — просветлев, согласился Коровин. — Но, увы, вынужден вас покинуть. Встретимся позже.

Он послал мне воздушный поцелуй.

ГЛАВА 13

Вдохновленный мною Коровин не обманул, спиритический сеанс действительно прошел чрезвычайно интересно: прояснились все, волновавшие публику, вопросы.

На этот раз стол вертеть не стали, а красавчик Равиль, все так же выступающий в роли медиума, вооружился изящным плетеным предметом, похожим на крошечную корзинку, насквозь проколотую огромным карандашом.

Коровин встал за спиной Равиля и, сделав несколько сложных пасов над его головой, дурным голосом взвыл:

— Вызываю-ю-ю дух вели-и-и-ко-о-о-го им-пера-а-а-тора На-а-а-а-полео-о-о-о-о-на!

Равиль вздрогнул, словно его полоснули плетью, побледнел и судорожно вцепился в корзинку. Карандаш уперся в чистый лист бумаги, корзинка забалансировала, подрагивая в руках Равиля.

Коровин, совершавший странные пасы, внезапно застыл, лицо его стало спокойно и непроницаемо.

— Здесь ли ты, о великий дух? — тоном строгим и безмятежным вопросил он.

Даже не верилось, что секунду назад он так страшно выл.

Как только Коровин задал свой вопрос, на лбу Равиля выступили бисеринки пота, руки его судорожно задергались, следуя за ожившей вдруг корзинкой, и черный грифель карандаша вычертил на бумаге вполне приличным почерком по-французски: «OUI».

— Он с нами! — возликовал Коровин, я же с удивлением мысленно констатировала, что теперь Равиль корзинки почти не касался и не воздействовал на грифель карандаша.

Пальцы его висели над этим странным сооружением, со скоростью таракана бегающим по столу и складно пишущим по-французски.

«Что за фокус?» — изумилась я.

Тем временем Коровин продолжил сеанс и вполне буднично сообщил:

— Все желающие поочередно, слева направо, начиная от медиума, могут задать императору свой вопрос.

Первой оказалась уже знакомая мне дама, прибывшая на «Ягуаре».

— Кто завтра выиграет тендер на поставку продуктов питания Московскому военному округу? — дрожащим голосом спросила она.

Вопрос нисколько Коровина не смутил. Он продублировал его своим звучным голосом, одновременно делая пасы над головой Равиля. Корзинка запрыгала, карандаш застрочил по бумаге:

«La rout de Paris a Strasbourg passe par Chalons».

— Это по-французски? — растерянно спросила дама из «Ягуара», тщательно перенося запись в свой блокнотик изящной золотой ручкой.

— Вероятно, — пожал плечами Коровин.

— Дорога из Парижа на Страсбург проходит через Шалон, — перевел даме откровения духа один из гостей — мужчина с черной чеховской бородкой.

— О Шалон! О император! — возликовала дама, вскочив со своего места. — Я все, все поняла!

Она вихрем пронеслась к выходу и с воплем «победит мой Шалонов!» исчезла. Даже невозмутимого Коровина проняло: он обвел присутствующих взволнованным взглядом.

— Шарман! Шарман! — радостно закричала я и захлопала в ладоши.

Побейте меня камнями, если я знаю, что такое «шарман». Думаю, что-нибудь хорошее, потому что Коровин обласкал меня своими добрыми глазами.

— Это не театр, — как и в прошлый раз, гаркнула увешанная бриллиантами тучная дама, и я снова стушевалась.

Коровин строго посмотрел на даму и сердито воскликнул:

— Следующий. Император ждет!

Клиенты встрепенулись и один за другим бросились задавать вопросы, которые знаток французского тут же и переводил, нервно теребя свою чеховскую бородку. Из-под карандаша корзинки появлялись все новые откровения духа Наполеона.

Надо отдать ему должное, он не мелочился и не задавался, а одинаково добросовестно отвечал и на важные, и на пустяковые вопросы. Наконец очередь дошла и до меня. Я решила, что разнообразие мне ни к чему, и спросила:

— Где он? — имея в виду, конечно же, свой веник.

«A trois pas», — ответил император.

— В трех шагах, — перевел знаток французского.

Я завертела головой, пытаясь обнаружить пропажу в радиусе трех шагов от себя, но тщетно — моего веника у Коровина не было. И я впала в сомнения относительно правдивости императора.

Однако долго предаваться сомнениям не могла — подошла очередь Розы, мне было интересно, что ей скажет дух.

— Где он? — бодро пискнула Роза. И дух великого полководца начертал:

«II meurt de tenebres».

Знаток французского ущипнул бородку, важно кивнул головой и перевел:

— Он умирает от тьмы.

Мы с Розой ахнули и переглянулись.

— Где он? — дрожа от нетерпения, воскликнула Тамарка.

«Ne vous attirez pas des ennuis» — ответствовал император.

— He нарывайтесь на неприятности, — перевел все тот же знаток французского и противно хихикнул.

Тамарка побледнела.

«Что, не нравится, голубушка?» — подумала я.

— Можно еще один вопрос задать духу? — сильно нервничая, спросила Тамарка.

Коровин кивнул и сделал сложный пас над головой Равиля. Бедняга Равиль задергался, как под электрическим током, вскрикнул и потерял сознание. Корзинка опрокинулась на бок и лежала теперь, безвольно упираясь грифелем в лист бумаги.

Все переполошились, повскакивали с мест.

— Дух императора взбунтовался, — пояснил Коровин. — Воды! Подайте воды!

Мгновенно появился помощник со стаканом воды на подносе. Коровин опустил пальцы в воду и какими-то сложными движениями начал окроплять бесчувственного Равиля. Публика охала и стонала. Всем было очевидно, что сеанс окончен, но уходить никто не собирался.

Воспользовавшись тем, что Маруся и Роза в числе самых любопытных бросились атаковать Коровина, я подала знак Тамарке, и мы с ней торопливо покинули салон.

— Тома, — прошептала я, бегом спускаясь по мраморным ступеням роскошной лестницы, — у меня к тебе чрезвычайно важное дело.

Тамарка, с трудом поспевая за мной и психуя, взмолилась:

— Мама, блин! Да не несись ты так, дорогая, у меня каблуки сейчас отлетят.

— Мне бы твои проблемы, — посетовала я, доставая из сумки папку. — Срочно нужна консультация в бизнес-вопросах.

Тамарка хищно воззрилась на папку и прошипела:

— Что там?

— Об этом не здесь.

— А где?

— В машине, — нервно оглядываясь по сторонам, прошептала я.

— Мама, ты невозможная! — закричала Тамарка. — Снова куда-то сунула свой длинный нос. Смотри, прищемят, не жалуйся.

— Еще неизвестно, кому из нас раньше придется жаловаться. Кстати, Перцев дал тебе кредит?

— Мама, об этом поговорим в машине, — испуганно прошипела Тамарка.

Мы вышли из дома Коровина и устремились к ее «Мерседесу».

— Перцев, сволочь, кредита не дал, — шепотом сообщила Тамарка, нервно открывая дверцу автомобиля.

— Ты его шантажировала? — деловито осведомилась я.

— Конечно, Мама, конечно, шантажировала, но он напомнил мне несколько эпизодов из моей же жизни. После этого у любого охота шантажировать отпадет. У Перцева на меня компромат, так что неизвестно еще, кто кого шантажировал.

— Слушала бы, Тома, меня, жила бы, как я, честно…

— Мама, ты невозможная! — взвизгнула Тамарка, приседая от возмущения. — Давай помолчим.