Дарья Донцова - Муму с аквалангом Страница 21

– Слишком неадекватная реакция, – пожала я плечами. – Ну как отреагирует нормальный человек на вопрос о гадалке, если в самом деле никогда ее не видел? Просто пожмет плечами и скажет: «Ерунда, даже не слышал о такой женщине» – и переведет беседу на другую тему. А ты начала поливать Эмму грязью, кипятиться, яростно отрицать даже то, что знаешь имя гадалки.

Нина заморгала.

– Вспомнила! – вдруг воскликнула она. – Ну, конечно, мне о предсказательнице натрепала Раиса, которая из отеля.

– Вы с ней дружите?

– Ну ты ваще! Не царское это дело – с обслугой водиться, – надулась Нина. – Кто я – и кто она!

– Однако Раиса обсуждала с тобой клиентов гостиницы.

– И че? Нормальное дело! Все горничные сплетницы, – захихикала Нина.

Я положила ногу на ногу. В заявлении бывшей жены Петра есть сермяжная правда. Частенько женщины, ведущие хозяйство в чужих домах, самозабвенно перемывают кости тем, на кого работают. Видимо, правило касается и работников отеля. Но я пыталась выжать из администратора информацию, даже предложила за нее денег, и получила категоричный отказ…

– Раиса мне про Жаклин в уши и надудела, – раскрасневшись, продолжала Нина. И вдруг осеклась: – А ты ваще че пришла? Я тебя не звала.

– Нина, кто рассказал тебе, что Эмма когда-то выпала из окна?

– Не помню! – огрызнулась красавица.

– А ты попытайся вспомнить.

– Все болтают.

– Кто?

– Ну… все! В лавке с конфетами, Олеська, Лидка Сафонова из салона…

– Это неправда. Эмма попала в аварию и горела в машине.

– Вау! – вздрогнула Нина. – Жуть!

– Поспелова никому не рассказывала о происшествии.

– И че?

– Откуда гадалка Жаклин узнала правду?

– Я без понятия.

– Но она сообщила Эмме истинное положение дел.

– И че?

– Думаю, Жаклин к Поспеловой подослали.

– И че?

– Ей велели запугать Эмму.

– И че?

– А ты помогла псевдогадалке попасть на пляж. Территория с лежаками закрыта для посторонних, но ты-то беспрепятственно проходила к морю.

– Вали отсюда! – рявкнула Нина. – Че лезешь?

Я встала.

– Хорошо, ухожу. Но напоследок хочу предупредить: ты связалась с опасным человеком.

– Топай к выходу! – не испугалась Нина.

– И явно продешевила, – потянула я за нужную ниточку.

Нина сдвинула брови.

– Конечно, тебе заплатили, – давила на нее я, – сунули пару копеек. А явление Жаклин к Эмме – ключевой момент всего спектакля, между прочим.

– Какого еще спектакля? – перебила меня блондинка.

– Не важно, – отмахнулась я, – лучше скажи, кто тебя попросил помочь Жаклин.

– Когда же ты уберешься? – заорала Нина. – Психопатка! Ваще со сломанным мозгом!

– До свидания, – сказала я, пошла к двери, но на пороге притормозила, обернулась и заявила: – Думаю, тебе нужно рассказать Жаклин о моем приходе и потребовать от нее солидную сумму за молчание. Тебя явно обманули. Ведь твоя услуга – то, что ты провела мошенницу на пляж, – стоит не десять, не двадцать пять долларов, а намного больше.

Нина оторопело молчала.

Очень довольная собой, я вышла на улицу и с удовлетворением отметила, что занавеска на одном из окон дома слегка покачивается. Нина явно наблюдает за мной, спрятавшись за шторой.

Демонстративно сев в «Мерседес», я уехала, но путь был недолог. Оставив машину в паре кварталов от переулка бывших жен, я вернулась назад к дому экс-Зарубиной, спряталась за трансформаторной будкой, стоявшей неподалеку, и стала ждать в надежде, что Нина еще не вышла из особняка. Хотя, думаю, она без приличествующего случаю макияжа на улицу не выйдет. И девушка непременно двинется пешком – ведь ее «ламборджинчик» все еще в ремонте.

Около полутора часов я тосковала за будкой и поняла: нет хуже работы, чем служба «топтуна». Снег, дождь, солнце, зной – а приходится оставаться на месте, даже отойти попить кофе нельзя. Интересно, как «наружка» решает проблемы с туалетом? Ну не пользуются же люди памперсами!

В конце концов мое терпение было вознаграждено – из ворот выплыла Нина. И сразу стало понятно, чем девица занималась после моего ухода. Конечно же, красавица собиралась на выход. Нина вымыла голову и тщательно выпрямила волосы «утюжком», наложила макияж, натянула скульптурно обтягивающий ее формы ярко-красный сарафан, нацепила босоножки на умопомрачительном каблуке, обвесилась золотыми цацками, прихватила дорогую сумку от пафосной фирмы и до такой степени облилась терпкими духами, что у меня, прятавшейся на приличном расстоянии от объекта наблюдения, защипало в носу. А еще некоторые удивляются, каким образом за рубежом продавцы в магазинах безошибочно выделяют россиян среди толпы граждан разных государств. На что угодно спорю: сейчас на центральной улице Сантири, в направлении которой бойко шагает Нина, обнаружится с десяток клонов экс-мадам Зарубиной. И все блондинки с раскрашенными лицами и килограммовыми брюликами, на спицеобразных каблуках будут русскими. Европейские дамы же наденут джинсы и кроссовки – в этой одежде удобнее днем ходить по магазинам и осматривать развалины.

Нина ковыляла вперед, я кралась за ней. Около въездных ворот каждой виллы стояло по здоровенному мусорному контейнеру, и, если девица обернется, у меня есть шанс юркнуть за помойку. Но она не ожидала слежки.

В конце концов мы очутились на главной торговой улице. Нина купила мороженое, а я приобрела на лотке первую попавшуюся под руку бейсболку, натянула ее на голову, опустила козырек на глаза и слегка успокоилась.

Зарубина шла через толпу не останавливаясь, я бежала за ней, мысленно нахваливая себя: «Вилка, ты умница! Поняла, на какой крючок легко клюнет Нина, – деньги». Девица сообразила, что ей мало заплатили, и договорилась о встрече с таинственной Жаклин. Вероятно, свидание назначено в одном из многочисленных кафе. Нина сядет за столик, я устроюсь неподалеку и увижу, с кем она болтает. Дальше дело техники.

Нина шмыгнула в кофейню, я рванула за ней. Девушка плюхнулась за один из столиков и поманила официантку.

– Чай! – услышала я ее визгливый голос. – Но не ваш дурацкий, со льдом и мятой, а нормальный. Сообразила?

– Да, – почти без акцента ответила та.

– И пирожных, – приказала Нина. – Два… нет, три.

Официантка кивнула и подошла ко мне, пристроившейся через несколько столиков.

– Кофе, – попросила я, – с молоком.

– Есть только сливки, – уточнила официантка.

– Без разницы, – согласилась я, краем глаза следя за Ниной.

Моя «дичь» сняла очки, бросила их на столик, потом встала и исчезла за деревянной дверкой с буквами «WC».

Я расслабилась – можно перевести дух, блондинка отправилась мыть лапки. В забегаловке довольно много народа, долго в сортире Нине не просидеть.

Очень скоро мне принесли восхитительный кофе, а на столик Нины официантка поставила фарфоровый чайничек и тарелку с эклерами. Я одним махом выпила кофе, и тут же услышала звон, а потом негодующий женский голос. Кричали по-гречески, но смысл был мне понятен. Полная женщина отчитывала девочку лет восьми, которая уронила на себя вазочку с мороженым. Малышка заревела и побежала в туалет. В ту же минуту к двери санузла подскочила старуха в черном платье. Дернула створку раз, другой и разразилась тирадой на греческом. Мать проштрафившегося ребенка ответила что-то резкое. Бабка топнула ногой и добавила в голос децибел.

– Хотите еще кофе? – спросила у меня официантка.

– Нет, спасибо, – ответила я. – Что говорят друг другу дамы?

Девушка с подносом махнула рукой.

– А… Пожилые люди очень нетерпимы. Девочка опрокинула на одежду мороженое, пошла умыться и заперла дверь. Бабка вопит: «Ей нужен только умывальник, пусть откроет». Мать возражает: «Подождите, не лезьте к ребенку».

– Там одна кабинка? – напряглась я.

– Унитаз и раковина, – пояснила подавальщица. – Кафе крохотное, этого вполне хватает, если скандалисты, вроде старухи, не появятся.

Дверь ватерклозета распахнулась, девочка вышла наружу, бабка что-то прошипела и исчезла в туалете. Малышка зарыдала, мать подбежала к ней, обняла, стукнула ногой в створку санузла, потом с негодованием бросила несколько слов в лицо официантке и ушла, таща за собой плачущую дочку.

– Вот весело! – оттопырила губу официантка. – Теперь я виновата.

Я глянула на белый чайник, эклеры, на темные очки Нины, лежащие на столе, и спросила:

– Из туалета есть второй выход?

– Да, – кивнула официантка. – С той стороны еще одно кафе, у нас кабинка общая.

Я сунула девице деньги и подлетела к двери с буквами «WC». Старуха, очевидно, решила поселиться в туалете – минуты текли, а она не собиралась выходить. В конце концов я повернула латунную ручку, в ту же секунду пластиковая створка распахнулась, пожилая гречанка с грацией парохода выплыла наружу и стала гневно говорить мне непонятные слова.

– Пардон, мадам, – бойко ответила я, сдвинула ее в сторону, вошла в крохотное помещение, увидела на противоположной стене дверь, пнула ее и очутилась в другом кафе.