Дарья Донцова - Жаба с кошельком Страница 21

Я молча посмотрела в сторону покосившегося домишки. Всякое случается у людей, живут впроголодь, болеют, ходят босиком, а семейные ценности не продают. И соседке Раиса могла ничего не показывать, небось стоял сервиз в самом укромном месте, под кроватью у бабки. Деревенские люди осторожные, хвастаться достатком не станут. Это немцы, чуть заработав, начнут перекрывать крышу и ремонтировать дом; наш крестьянин, если не пропьет, спрячет денежки в чулок, на черный день. Во-первых, он не приучен жить в красоте и уюте, а во-вторых, не хочет стать объектом зависти, выделиться из толпы. Нет уж, плохо, грязно, без воды и газа, зато как все.

– Можно мне взять на память фотографию бабы Раи, – спросила я, – в избе на стенках висят?

– Мне-то что, – пожала плечами Анфиса, – хоть все выноси. Твое теперь имущество будет, пополам с Наташкой, других наследников нет.

Оставив Анфису на скамейке, я прошла в избу, потом, высунувшись в окно, крикнула:

– Аня!

Девушка мигом прибежала на зов. Я указала на снимки.

– Подскажи, кто из них баба Раиса?

– А вон она, – сказала та, тыча пальцем в изображение женщины лет семидесяти с суровым взглядом и плотно сжатым ртом.

Маленькая фотография, похоже, сделанная для документов, была воткнута за рамку другого снимка, запечатлевшего молодого парня.

– Это она на паспорт фотографировалась, – пояснила Аня, – меньше трех штук сделать нельзя было, две в милиции забрали, ну а эта ей досталась. Вот баба Рая себя к дяде Боре и подсунула. Это сын ее, его в драке давно убили, еще до моего рождения.

Я молча постояла возле снимков, потом подошла к углу, где висели иконы, и пошарила за божницей. Насколько знаю, старухи любят прятать там документы.

Пальцы нащупали тоненькую тетрадочку. Я вытащила ее, открыла и увидела на пожелтевшем от времени листочке в косую линейку пару строк, сделанных неровным почерком человека, редко берущего в руки перо. «Наталия Федоровна Самохвалова, Москва, улица Ясная, дом 49, корп. 2, квартира 12». Скорей всего, это был адрес той самой Наташи, за которую и приняла Вику Анфиса. То ли дочь, то ли внучка старухи, во всяком случае, единственная родственница, уж она-то должна знать, был ли в семье серебряный сервиз.

Я осторожно вырвала листок, сунула его в сумку и велела Ане:

– Пошли, довезу тебя до Истры.

– Да не надо, – стала отмахиваться девушка, – вы же мне заплатили, на автобусе докачу.

– Не спорь, – сказала я, – тут рядом, не на плечах же тебя понесу, машина повезет.

– Ну неудобно, – стала ломаться Аня.

Я быстро шагнула вперед, споткнулась о домотканую дорожку и, естественно, упала.

– Ой, мамочка, – заголосила Аня, – убились!

– Прекрати, – рассердилась я, – ну шлепнулась, с кем не бывает!

– И сумочка вся высыпалась!

– Сейчас соберу.

– Помогу вам, – Аня кинулась поднимать разлетевшуюся по комнате косметику, – какая у вас пудреница красивая! Мне бы такую!

– Забирай, – прокряхтела я, ползая по дорожке и подхватывая всякую ерунду: ключи, расческу, ручку, несколько ирисок, при взгляде на которые меня вновь затошнило.

– Не жалко?

– Нет, дарю!

– А карандашик зачем? – любопытствовала Аня.

– Это губная помада.

– Да ну? Никогда такой не видела.

Конечно, Анечка небось не посещает салон «Риволи», где я приобретаю «мазилки».

– Цвет не мой, – горестно заявила Аня, открыв футлярчик, – светлая больно, мне лиловая к лицу.

Я тактично промолчала. Лиловая так лиловая, не стану сейчас читать ей лекцию о правильном макияже.

– А это чего за ложечка? – задала очередной вопрос любопытная девица.

Я всмотрелась в небольшой предмет, лежащий не на слишком чистой ладошке. Совочек для сахара, ручка украшена орнаментом из листочков. Моментально перед глазами возникла столовая в коттедже Андрея и Вика, разливающая чай.

«Классный сервиз, – восторгалась она, – и масленка, и молочник, и сахарница. Эх, жаль, совочка нет, потерялся!»

«Может, его и не было, – предположил Андрей, – не расстраивайся, котик».

«Нет, видишь, вот тут в сахарнице выемка, – не успокаивалась Вика, – как раз для ложечки».

«Ладно, кисик, – обнял жену муж, – купишь совочек, вот уж это, думаю, не проблема».

Глава 12

Домой я приехала, сжимая в кармане ложечку. Значит, сервиз все-таки был у бабы Раи, а когда Вика принялась упаковывать свое новое приобретение, совочек и выпал, он совсем крохотный, угодил на домотканую дорожку, поэтому не зазвенел. Теперь остается уточнить две вещи. Первая – являлся ли сервиз семейной реликвией, и вторая – от него ли ложечка? Вдруг она существовала в единичном варианте и не имела никакого отношения к чайному набору. Значит, завтра поеду на эту Ясную улицу и попытаюсь отыскать Наташу, если, конечно, она все еще живет по этому адресу. Хотя, почему бы и нет! Многие мои подруги за всю свою жизнь ни разу не сменили место жительства, как получили квартиры, так и обитают в них!

– Мусик, иди ужинать, – позвала Маня.

Я опрометью кинулась в ванную комнату и наклонилась над унитазом. Рао-вао-сао-мао! Как мне плохо!

– Мусик, ты заболела? – испуганно спросила Маня, глядя, как я корчусь над «фарфоровым другом».

– Нет, – простонала я, – просто, когда вблизи появляется еда или кто-нибудь о ней упоминает, меня начинает нечеловечески тошнить.

– Ляг в кровать, – предложила дочь.

– Вы где? – влетела в ванную Зайка. – Кролик на столе! Остынет!

Меня снова скрючило, а Машка стала объяснять Ольге, в чем дело.

– Интересно, – протянула та, – и джинсы с тебя совсем сваливаются.

Я подхватила штаны, неудержимо съезжавшие с бедер.

– Велики стали.

Зайка убежала, потом вернулась, неся розовые брючки.

– На, переоденься!

Я вылезла из своих «левисов», не расстегивая их, напялила розовые слаксы и сообщила:

– Тоже велики.

– А мне они малы, – протянула Ольга, – очень интересно!

Я окинула взором слишком тощие бедра Зайки и пришла в ужас: это что же получается, я исхудала хуже Ольги? Просто катастрофа.

– Встань на весы, – предложила Маня.

Я покорно взвесилась.

– Сорок два кило! – воскликнула Ольга и заорала: – Кеша, сюда, скорей!

Спустя пару минут домашние сгрудились у весов.

– Немедленно в постель, – велел Аркадий, – это дистрофия, принесите ей пирожных с кремом, пусть ест.

Меня снова кинуло к унитазу.

– Зовите Оксану, – приказал Дегтярев, – с капельницей.

Поднялся дым коромыслом, все забегали, засуетились, вмиг, словно по мановению волшебной палочки, появилась Оксана со стетоскопом, меня начали допрашивать, осматривать, щупать, выяснять детали проведенных дней, и наконец Ксюта заявилась.

– Вам покажется странным мое заявление, но у Даши…

– Ой, – взвизгнула Зайка, – только ничего не говори! Так, на глазок диагноз не ставят, надо анализы сдать, биопсию, может, еще и нет ничего в желудке.

– В желудке у нее точно ничего нет, – вздохнула Ксюта, – скукожился, бедняга, от голода. Только не смейтесь, ладно?

– Какие тут хиханьки! – взревела Зайка.

– Это результат зомбирования.

– Чего? – разинула рот Машка.

– Ну Даша же рассказала, что водила Марго кодироваться от ожирения, к профессору.

– Рароэнтологу, диетологу, гипнотизеру и академику, – пропищала я, – Попову Федору Евгеньевичу, замечательный специалист.

– Только Марго это не помогло, – протянул Аркадий, – она на моих глазах, не далее как полчаса назад, взяла целый батон, разрезала, потом схватила непочатую пачку масла, намазала – и привет!

– Вовсе он не целый был, – возмутилась Маргоша, – кто-то до меня успел горбушку отрезать!

Меня потащило к унитазу.

– Да замолчите вы! – разозлилась Оксана. – Человеку при одном упоминании о еде делается плохо!

– А делать чего? – засуетился Дегтярев. – Она же не хотела сама кодироваться, или я не понял ситуацию?

– Совсем не хотела, – простонала я, чувствуя, как несчастный желудок, словно лифт, ездит в моем организме вверх-вниз, – случайно получилось, не понимаю как!

– С тобой вечно ерунда приключается, – налетела на меня Ольга, – женщина-катастрофа.

– А ну отцепись от нее, – сухо сказала Оксана, – видишь, плохо человеку.

– Прямо жуть, – подтвердила я, – о-о, Дегтярев, отойди, от тебя свининой пахнет!

– На ужин был кролик, – уточнила Ольга.

– Значит, он сам по себе свиньей воняет, – простонала я, – жирной отбивной. Ой, пустите к туалету.

– Сама ты свиная вырезка, – оскорбился Дегтярев.

– Мать скорей похожа на миногу, – констатировал Кеша, – Оксана, что делать?

– Раскодироваться, – рявкнула подруга, – ехать к гипнотизеру!

– Я его сейчас сюда за шкирку приволоку, – пообещал Аркадий, поворачиваясь к двери, – моментом сгоняю!

– Так вечер уже, академия закрыта, – пролепетала я.

Кеша дернул полковника за рукав:

– А ты на что? Чего стоишь? Видишь, человек от голода умирает! Звони быстро по своим каналам, узнавай, где этот хренов академик, Попов Федор Евгеньевич, проживает!