Ксения Зацепина - Благороднейший жулик, или Мальчишкам без башенки вход запрещен! Страница 21

«Это вы мне никто, ясно вам? Никто!» Эти жестокие слова постоянно крутились у нее в голове, не замолкая ни на секунду.

Может быть, попробовать еще раз, размышляла она. Прийти к нему домой и спокойно все обсудить?

– Не стоит, – посоветовал Михаил, когда Алла в слезах пересказала историю, которая приключилась в кафе, – у него был шок. Дай ему время. И себе тоже. Не принимай его слова близко к сердцу. Ты только что разрушила его мир. Парню потребуются время и силы, чтобы это пережить. Ты ждала двадцать пять лет, подожди еще пять дней.

Во вторник Алла пришла с работы домой пораньше. У нее уже три дня раскалывалась голова, женщина не могла ни спать, ни бодрствовать, ни нормально существовать. Ее мысли вертелись, как бешеное торнадо, грозя свести Юсупову с ума.

Когда Алла поднялась с дивана, чтобы выпить шестую таблетку цитрамона, зазвонил домашний телефон.

– Алло, – вымученно произнесла она, желая, чтобы это был кто-то, от кого можно было легко отвязаться и продолжать спокойно умирать.

– Это я, – спокойно ответили на другом конце, и у женщины захватило дыхание.

Слава. Слава!

– Как ты узнал мой номер? – еле слышно пролепетала Алла.

– В справочнике. Ваша фамилия Юсупова, верно? – невозмутимо ответил Калинин.

– Верно, – вяло закивала дама, – как… дела?

– Я только что был у мамы, – парень немного замялся, – у моей другой мамы.

Алла вздохнула и приготовилась слушать.

Слава был краток, но Юсупова поняла, что сын решил добиться правды, какой бы страшной она ни оказалась.

Калинин, как он обычно делал это по вторникам, приехал к матери со свежими продуктами и деньгами для домашних трат. Слава поставил продукты на кухонный стол и, наблюдая за тем, как мама Валя методично раскладывала покупки по своим местам, спросил, почему он так поздно появился на свет – Валентине и Юрию было по тридцать, в то время многие рожали еще в 18. Мама Валя пожала плечами, пробормотав что-то невнятное, упомянув слово «карма». Тогда Слава поинтересовался, почему он так отличается от своих родителей по внешним параметрам. Парень даже вспомнил фотографии бабушек и дедушек, которые тоже не имели голубых глаз и светло-русых волос.

Мама Валя вымученно улыбнулась и спросила, отчего Слава стал задумываться над такими дурацкими вопросами.

– Потому что я недавно видел свою настоящую мать, – резко ответил Слава.

Буханка хлеба, выпав из трясущихся рук Валентины Геннадьевны, так и осталась лежать у ног потрясенной женщины.

– Когда? – только и смогла произнести изумленная Калинина, утерев одинокую слезу, бежавшую по морщинистому лицу.

– В прошлую пятницу, – мрачно произнес Слава, исподлобья наблюдая за матерью, – она сказала, что родила меня в пятнадцать лет и отдала в детдом, откуда меня взяли вы.

Безапелляционный тон сына не дал Валентине возможности ничего сказать. Да и что она могла ему ответить? Что, несмотря на чужую кровь и отсутствие родства, Калинины любили сына как родного? Что воспитывали его, учили, давали еду и кров, чтобы он вырос приличным человеком? Какой толк был все это объяснять, если Слава и так об этом прекрасно помнил?!

Он ушел из дома Валентины Геннадьевны, не сказав больше ни единого слова.

Он был зол на всех: на маму Валю и папу Юру, потому что они были ему абсолютно чужими людьми с абсолютно чужим ДНК; на Аллу за то, что она была настолько бесхребетная, что отказалась от своего ребенка; и на себя за то, что ему опять пришлось пережить душераздирающую драму, которая грозилась изменить привычное для него видение мира.

– Слава, – прошептала Алла, и ее слеза жалобно капнула на трубку, – я все для тебя сделаю, только скажи, чего ты хочешь, мальчик мой… я так тебя люблю… прости меня… – Алла зарыдала в голос, и ее слова стало сложно разобрать, – прости меня, Славочка… Что ты хочешь? Машину? Квартиру? Дом? Все, что хочешь, милый, только скажи…

– Хватит, – устало проговорил Калинин, ему самому этот разговор давался с большим трудом. Он еле сдерживал себя, чтобы не обвинить горе-мать во всех смертных грехах. – По телефону – это не дело. Давайте встретимся в воскресенье. У меня будет свободное время до 11 вечера. Я буду ждать вас в «Техасе» около девяти.

Алла остервенело стала метаться по спальне в поисках ручки и бумаги.

– Вы меня слышали?

– Да, да, да! Слышала! – севшим от рыданий голосом проорала Алла, чиркая ручкой на квитанции за свет. – Я приду! Я обязательно приду! – Женщина помолчала пару секунд. – Спасибо.

Слава еле слышно вздохнул и повесил трубку.

Когда мы вышли из дома, где проживали Юсуповы, Москва уже была укутана в ночь. Фонари светили во всю мощь в тщетных попытках вернуть свет дня на улицы столицы. Я глубоко вздохнула, и прохладный ночной воздух приятно резанул легкие. Рафа с минуту потоптался около подъезда и кивнул головой куда-то вправо:

– Метро в той стороне, пойдем.

Я спрятала визитку Михаила Ивановича в карман моих китайских «кляйнов», еще раз вспомнив, как он рассыпался в благодарности, что мы довезли его супругу до самого дома. «Звоните, обязательно звоните, если вам что-нибудь понадобится», – искренне просил хозяин дома, вручая нам свои визитные карточки. Мы пробормотали что-то вроде «непременно, разумеется» и с пожеланиями приятного вечера удалились. Перед этим Рафа успел спросить, в какой стороне находится метро, чтобы не плутать по плохо освещенным кварталам. А Михаил Иванович долго настаивал на том, чтобы вызвать нам такси.

Честно говоря, в любой другой ситуации такси было бы очень даже кстати, но в данный момент мне хотелось пройтись, подышать воздухом и подумать о том, что случилось. Да что уж там темнить, я просто рассчитывала провести с Рафой побольше времени – успеть налюбоваться его черными глазами, острым профилем и красивым телом. Эх, жаль, девчонки меня не предупредили о своем подарке. Я бы сняла выступление Бонда на скрытую камеру и смотрела запись каждый раз перед сном.

До метро было совсем недалеко, метров двести. Рафа шагал быстро и уверенно, будто и не замечая того, что я плетусь сзади, не успевая за ним. В конце концов, у меня на ногах не армейские ботинки, а туфли на одиннадцатисантиметровой шпильке.

Когда мы сели в вагон, я решила нарушить тягостное молчание и, внимательно взвешивая каждое слово, осторожно спросила:

– Как ты думаешь, он сделал это специально?

Рафа посмотрел на меня задумчиво и как-то недоверчиво. И хотя вопрос был размытым и плохо сформулированным, парень меня прекрасно понял. Было очевидно, что танцор сам размышлял именно над этим.

– Я не знаю. Слава мог просто забыть, что уже растворил одну таблетку. У него было такое снотворное, которое нужно было растворять в воде, а потом пить как газировку. Слава ведь парень здоровый. Чтобы уснуть навсегда, ему нужно было выпить штук пять таких таблеток. Или даже больше. О пяти таблетках забыть трудно, согласись?

Я кивнула, молча соглашаясь.

– Если и так, – вдумчиво продолжал Рафа, – то он, наверное, был чем-то озабочен. И просто не заметил, как в стакане оказалось больше лекарства, чем требовалось. Убивать себя у него не было никаких причин.

Я вытянула ноги, ноющие от быстрой ходьбы, и сложила руки на груди.

Откуда это мы знаем, что причин не было? Я, например, не знаю. Я нашла Славку только вчера и практически понятия не имею о его жизни.

– Поверь мне, – отрезал Рафа, как будто подслушал мои мысли, – он не был счастлив на все сто процентов, но был очень доволен своим положением. Я общался с ним каждый божий день, мы разговаривали. Он делился со мной своими планами и надеждами. У самоубийц надежды и планы обычно сводятся к удачному суициду, – Рафа немного помолчал, – я знаю его достаточно хорошо, чтобы утверждать, что Славка не из тех людей, которые сдаются. В его жизни уже были случаи, когда все его мечты разрушились и, казалось, выхода уже не было. Но он вставал с колен и продолжал идти. Он не мог, – голос Рафы дрогнул, – он просто не мог. Тем более теперь, когда его нашла родная мать. В чем смысл убивать себя?

Я, не в силах возразить, молча взирала на его большие ладони, сложенные в замок.

– А почему ты выбрал Меджая? – натянутым веселым тоном поинтересовалась я, желая переменить тяжелую тему. – Очень странный типаж. И довольно редкий.

Рафа взглянул на меня с недоверием и малой толикой удивления, как будто хотел удостовериться, что мне на самом деле интересно.

– Я очень люблю Древний Египет, – просто ответил он и потянулся на пустой лавке, как пес после долгого сна, – это удивительный, волшебный мир. Меня всегда восхищали его древние строения: пирамиды, Карнак, Абу-Симбел. Я в детстве успел прочитать о них все книги, какие только мог достать. Может, поэтому я и пошел на строительный…

– Ты – строитель? – искренне изумилась я.

– Дипломированный инженер-строитель, – застенчиво улыбнулся Рафа, – Казанский государственный строительный институт. В начале карьеры в «Наиме» мне предлагали быть шейхом, султаном, Аладдином, даже Джинном из бутылки…