Елена Логунова - Хижина тети Томы Страница 21

– Да? А кто будет стекла для художника собирать? – спросила я, уже предугадывая ответ.

– Кто-кто! Пушкин! – в один голос гаркнули Тяпа и Нюня.

Посмотрев на себя в зеркало, я убедилась, что похожа на Александра Сергеевича не больше, чем на Мерилин Монро, и уж точно гораздо меньше, чем на Мао Цзэдуна. Я мельком посетовала на отсутствие всякого сходства с Мерилин и тут же получила весьма своеобразное утешение от Тяпы:

– Очень интригующе выглядишь! Типичная китайская вдовушка.

– Почему сразу вдовушка? – не поняла я.

– Так ведь в Китае цветом траура традиционно считается не черный, а белый, – подсказала Нюня. – Или в Японии? Ну, где-то там.

– Строго наоборот! – подтвердила Тяпа. – Рискну предположить, что их скорбящие, в отличие от наших, не распускают волосы по плечам, а собирают в сложные прически вроде «хвостов» с накладками.

– Это надо понимать как намек на то, что пора оплакать свои надежды на счастливую семейную жизнь с моими красавцами? – насторожилась я.

– Ах! Гениально! – замирающим голосом прошептала Нюня.

– И правда, неплохо придумано! – похвалила меня Тяпа.

– Что именно? – Я почувствовала нервное возбуждение, как всегда, когда мои нахалка и рохля выступают единым фронтом: это верный признак того, что грядут незаурядные события.

Деликатно подвинув в сторону горластую Тяпу, Нюня четко и ясно объяснила мне задачу, и я поняла, что интуиция меня не подвела.

Ой, что будет!

Глава 8

Родня по Адаму и Еве

На пляж с ведром я, конечно, не пошла, полетела без всякой ручной клади совсем в другом направлении. К счастью, тетя Люся, выглянувшая на звук моих шагов из своей беседки, в образе китайской вдовушки меня не узнала, иначе я немедленно получила бы за саботаж нагоняй с последующим наложением штрафных санкций.

Вживаясь в роль, я на бегу отвесила удивленной хозяйке малый китайский поклон, церемонность которого немного испортили излишне звонкие шлепки резиновых сланцев о мои бледные индоевропейские пятки. Сонькины шлепы-вьетнамки я обула для пущего соответствия образу. Для быстрого бега эта дегенеративная азиатская обувь была приспособлена плохо, зато она отлично сочеталась с траурно-медицинским костюмчиком. Вдобавок я позаимствовала у Левика псевдокорейскую соломенную панаму, конусообразную, на резиночке, и выглядела, надо полагать, весьма эффектно. Во всяком случае, продавец фруктов дядя Васген, засмотревшись на меня, положил дыню мимо весов, а подобные промахи ко всему привычный старый торгаш не совершал даже в присутствии красоток, принимающих солнечные ванны топлес!

У подножия многоступенчатой лестницы, ведущей к «Чайке», я умерила и прыть, и нетерпение, чтобы совершить восхождение медленно, с подобающим случаю достоинством. На верхней площадке лестницы одернула рубашечку, поправила панамку, а потом дернула за веревочку, активизирующую колокольчик, и успела еще пригнуть голову и молитвенно сложить ладони, прежде чем дверь открылась.

Меня встретила женщина, свободная от тщеславных забот о своей внешности: я поняла это, увидев в поле зрения волосатые лодыжки и потрепанные тапочки с выглядывающими из дырочек на носках ногтями без всяких следов педикюра.

– Чего звонить, открыто же? – укоризненно пробормотала она и в следующий момент шлепнула мне под ноги половую тряпку на швабре. – Ноги вытирайте и заходите!

Я автоматически подчинилась, звучно проскрипела вьетнамками по мокрой мешковине и засеменила в холл.

– Вера Андреевна, тут никак интуристка! – крикнула мне вслед повелительница швабры.

Я порадовалась, что даже непросвещенная представительница трудового народа с первого взгляда оценила мой нездешний вид, и устремила выжидательный взор на приоткрытый проем за пустой стойкой ресепшена. В комнате за неплотно прикрытой дверью с табличкой «Дежурный администратор» что-то стукнуло, и через секунду оттуда вышла уже знакомая мне дама в униформе с галстучком.

– Добрый день! Вы к нам на отдых? – с улыбкой спросила она.

Я помедлила с ответом, обеспокоенно прислушиваясь к перебранке, которую затеяли Тяпа с Нюней. Мои сущности запоздало заспорили о приветствии, с которым мне следовало обратиться к администраторше. Ничего мало-мальски китайского они не придумали, поэтому одна склонялась к нейтральному «гуд монинг», а вторая настаивала на среднеазиатском «салям алейкум».

– Какое доброе утро, если я вдова?! Спятили? – мысленно шикнула я на обеих.

А вслух с чудесным акцентом сказала:

– Здрасся! – и сразу же плаксиво скривила губы, чтобы настроить администраторшу на печальный лад.

– Простите, я не понимаю. Что-то случилось? – нахмурилась она.

– Случилася! – подтвердила я, согласно качнув корейской соломенной шляпкой. – Моя муза умерла!

– Козел-собака! – выругалась моя Тяпа. – Нюнька, она разговаривает, как тот чукча из анекдотов!

– Сочувствую вам, – недоуменно морща лоб, ответила на мои слова администраторша. – Но… собственно… чего вы хотите?

– Помосси! – твердо сказала я, стараясь не обращать внимания на дружную критику, которой подвергли мое китайско-чукотское произношение Тяпа и Нюня. – Моя муза тут зила и умерла.

– Вы поэтесса? – недоверчиво спросила администраторша, введенная в заблуждение досадным совпадением звучания слов «муза» и искаженного «муж».

– Сейчас она предложит повесить на фасаде бронзовую доску с надписью: «Тут жила и умерла муза великой китайской поэтессы Ням-Пу!» – в полном восторге захохотала бесшабашная Тяпа.

– Почему – Ням-Пу? – заинтересовалась Нюня.

– Цыц! – прикрикнула я. И, поскольку я сделала это не мысленно, а вслух, пришлось продолжить:

– Не смесно! Мне не до суток, однако!

Администраторша в моем шепелявом исполнении простое слово «шутка» не узнала и поняла сказанное по-своему:

– Так вы на сколько суток? У нас в данный момент как раз есть свободный номер.

– Не надо номер! – ответила я, старательно подбирая слова без свистящих и шипящих. Это была трудная задача. – Моя не будет отдыхать, у моя траур. Муз умер, супруг! Вася звали, Петров фамилия.

– Ах, вы вдова того самого Петрова! – ахнула администраторша.

– Человека-невидимки?! – охнула позади меня тетка со шваброй.

– Моя вдова! – с великой печалью подтвердила я и для пущей достоверности продемонстрировала администраторше черную повязку на предплечье.

Этот простой и понятный знак траура я соорудила из черных атласных трусов, которые походя свистнула с чужого забора.

Уважая мою скорбь, женщины молчали. Я перешла к делу:

– Моя весси забирать будет! Где весси муза? Давайте весси!

– Вещи? – проявила смышленость администраторша. – А у нас их нет! Все вещи Петрова еще вчера вечером милиция забрала!

– Значит, в милиции тоже усомнились, что это была гибель в результате несчастного случая! – быстро подсказала мне Тяпа.

– Значит, милиция успела установить личность покойного! – заметила Нюня. – Видно, кто-то из отдыхающих узнал Петрова. Судя по записям в блокноте, он болтался тут не один день, наверное, многим успел запомниться, с такой-то яркой внешностью!

Она тоскливо вздохнула, придав тем самым убедительность моей показной скорби.

– Моя знает про милиция, – соврала я собеседнице. – Где все другие весси?

– Мы все отдали, номер пуст! – заволновалась администраторша.

– Моя проверит!

– Да пожалуйста, проверяйте! – Женщина обиделась. – Маша, проводи даму в двадцать второй номер!

– Там еще не убрано! – подойдя поближе, предупредила тетка со шваброй.

– Где номер, однако? – демонстративно озираясь, спросила я вместо ответа.

Спустя несколько минут я была оставлена в одиночестве в маленькой комнате со сводчатым потолком. За исключением этого потолка и красивого арочного окна с тонированными стеклами в решетчатом переплете, никакой экзотики в интерьере не было. На оштукатуренных стенах сливочного цвета имелись две безвкусные картинки в еще более безвкусных рамках, с потолка свисала лампа в незатейливом стеклянном плафоне, на полу лежал недорогой палас практичного буро-зеленого цвета. Меблировка состояла из полутораспальной кровати на металлокаркасе, небольшого платяного шкафа, тумбочки, мягкого табурета и столика, большую часть которого занимали электрический чайник и десертная тарелка с водруженным на нее стаканом. Телевизора, холодильника, кондиционера и телефона в номере не было, так что на комфортабельные аппартаменты помещение не тянуло. Правда, за гипсокартонной стеночкой имелись удобства: унитаз и душевая кабина. Умывальник в тесном закутке не поместился, поэтому зеркало висело без привязки к раковине, само по себе, на голой стене напротив унитаза.

– Необычное решение, – пробормотала я.

Осторожно пошевелив зеркало, я проверила, не спрятал ли маньяк Вася за ним что-нибудь интересное так же, как это сделал в своем скворечнике Рома.