Маргарита Малинина - Лилии распускаются в полночь Страница 21

– О! – удивился тот. – Точно. Спасибо, – в следующую секунду он покраснел, вспоминая момент, связанный с потерей.

Персонал быстро среагировал на наше появление, и были поданы тарелки с чашками.

– Спасибо, – от души поблагодарили мы и принялись за еду.

– Юль, – пристал опять этот озабоченный к моей ближайшей и горячо любимой подруге. Так бы и хрястнула ему чем-нибудь по спине. Или по голове, чтоб наверняка. – Сходим сегодня в музыкальный зал? Мне нет равных в караоке.

Только я начала сомневаться, как Юлька резко покачала головой.

– У нас с Катей другие планы. И вообще, я не люблю, когда поют.

Да, это точно. С тех пор как ей спел… хм… один нехороший человек, она действительно этого не любит. Я же почувствовала нечто сродни стыду, потому что сначала не была уверена, что подруга пошлет Нечаева.

Но рано я затрубила в рог победы: парень не желал так просто уступать.

– М-м… А у вас планы после обеда? В смысле, вы сейчас пойдете… или после ужина?

– У нас планы до конца этого дня! – с редко присущей ей уверенностью заявила Юлия. Неужели подруга научилась говорить «нет»? Раньше она всегда боялась отказом обидеть кого-либо. Смех да и только!

– А что вы будете делать?

Юлька начала возмущенно надувать щеки, но я знала, что она не сможет остудить его пыл, поэтому на весь зал гаркнула вместо нее:

– Ты задаешь слишком много вопросов!

Образцова посмотрела на меня почему-то с восхищением, Руслан засмеялся, Максим же замямлил:

– Но я же… просто…

– Отвянь! – добавила я перца и поднялась, не доев обед. – Мы уходим!

Нечаев пришел в себя, когда мы обе вышли из-за стола, и крикнул вдогонку:

– Это потому, что я тебя на вечеринку не пригласил? Поверь, ничего личного! Ты была бы лишней, вот и все.

Странное дело, сейчас он уже не улыбался. Но мне было не до разглядывания его наглой, смазливой физиономии. Одним рывком я вернулась, схватила только наполовину опустошенную мною чашку и вылила остатки чая ему в лицо.

– Браво! – зааплодировал Зайцев, а Никита с Костей спрятались под стол.

Макс от удивления только открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, к нему тут же подбежали сотрудники, а я схватила бастующую Юльку и повела на выход.

– Ты что, совсем с ума сошла? – негодовала Образцова по дороге. – Зачем ты это сделала?

– Он меня бесит!

– Ага? Потому что правду говорит?

Я резко затормозила.

– Юля, посмотри на меня! Мужчины никогда не говорят правду. Никогда! Запомни это. Он будет клясться тебе в любви, а сам, пока ты не видишь, станет лапать другую. И плевать ему, что с тобой будет, когда ты узнаешь!

В серых глазах заплескалось что-то похожее на жалость, и я тут же стала клеймить себя позором за то, что слишком открылась. Но дело ведь не в Логинове! Они все одинаковые. По крайней мере, наши ровесники – точно.

– Ты мне еще спасибо скажешь! – угрожающе выдохнула я и повела ее к лестнице.

К кинозалу мы подошли слишком рано, он был еще закрыт. Возле двери стояла девушка в строгой одежде с лейблом на груди, а рядом с ней… находился Громов! Он что-то шептал, склонившись к ее лицу, так как работница теплохода была невысокой, конкретизирую: невысокой и стройной блондинкой. Несмотря на то, что губы девушки были растянуты в улыбке, в глазах плескалось что-то… страшное. Блондинка будто была загипнотизирована, и нам пришлось пару раз ее окликнуть, а затем даже дотронуться до плеча, чтобы попросить открыть двери. Владлен глянул недовольно, мол, кто тут мешается, у меня важный разговор, но, узрев, кто именно подошел, быстро совладал с собой и даже заулыбался. Сотрудница же машинально повернула ключ в замке, сообщив, однако, что фильм начнут показывать только через двадцать пять минут, и снова вернулась к собеседнику.

Мы заверили, что подождем, и прошли внутрь. Юлька показала места, отведенные пассажирам с нижней палубы. Это оказался последний ряд.

– Ну конечно! – фыркнула я огорченно. – У меня близорукость.

– Экран же большой! – возразила Образцова, когда мы усаживались. – А рядов всего восемь. Что же ты, не увидишь?

– Картинку-то увижу, конечно, но вдруг субтитры пойдут? Сама знаешь, как они любят: мелкие белые буквы на светлом фоне.

– Ничего, я прочитаю тебе.

– А дело не в этом! – продолжала я гневаться. – Дело в вечной несправедливости и извечном правиле: деньги к деньгам, мужики к мужикам, а комфорт к комфорту. Почему, покупая путевку с самой дешевой каютой, мы обязаны терпеть какие-то неудобства по сравнению с теми, кто купил более дорогую? Мы за свои деньги и так мучаемся в скромных габаритах нашей комнаты с отсутствием джакузи, балкона, хрустальной люстры и тому подобного…

– Я не мучаюсь, – заявила аскетка Юля, – мне и так хорошо.

– Нет, я в принципе. Просто представь: а если бы мы мучались? Мы ведь расплачиваемся этими неудобствами за низкую стоимость каюты. Повторяю: каюты! А при чем здесь остальные блага? Здесь нас должны уравнивать со всеми.

– Ну, ты идеалистка! Как и я. Но уравниловки в мире победившего капитализма никогда не будет. Про это я тебе и твердила: даже если купить билет на дорогой лайнер или на самолете полететь первым классом, или, я не знаю, на Мальдивы отправиться в пятизвездочный отель на последние деньги, все равно мы будем для всех низшим слоем общества, потому что глупо напялить кофту с надписью «Gucci» и ожидать, что тебя пустят в высший свет.

– Э, у меня другая надпись на кофте! Там «Дольче».

– Ну я не про тебя, а вообще. Аллегорически. Понимаешь, любому богачу достаточно просто окинуть тебя взглядом. Как ты с первого взгляда поняла, что Громов тебе не пара, потому что он свинья, так же он понял, что ты ему не пара, потому что ты беднота.

Мы немного помолчали, затем я продолжила тему:

– Вот правильно ты сказала – свинья! Заигрывает с персоналом. Позор да и только. Даже твой Макс так не поступает.

Юлька хихикнула, но промолчала. Тут стали постепенно заходить люди, вскоре зал заполнился примерно наполовину. Тогда же появился Он. Прямой наводкой прошел в конец зала и плюхнулся рядом со мной. Однако!

– Вы ничего не перепутали, Владлен Сергеевич? – с напускной заботой, занавесом прячущей сарказм, изрекла я. – Места для «полулюксов» в центре зала.

– Я никогда ничего не путаю, Екатерина.

– А где ваша каюта расположена? – неожиданно поинтересовалась я. Юлька ткнула меня локтем и выразила лицом беспокойство. Я отмахнулась. – Никак на этой самой палубе?

– Да, на шлюпочной. 416-я. А как ты догадалась?

– Я запомнила, что здесь самые дорогие каюты. Не считая, конечно, люкса. Вы ведь привыкли получать все самое лучшее, не так ли?

– Ну… Это в той или иной степени верное утверждение.

– Поэтому для любовных утех вы выбрали самую красивую работницу теплохода?

Образцова охнула и даже рискнула перегнуться через меня, чтобы проследить за реакцией Громова. Тот и бровью не повел.

– Ты ошибаешься на мой счет. Я вовсе не за этим сюда приехал.

– Что же вы, совсем женщинами не интересуетесь? – вконец обнаглела я.

– Это не так. Просто я всегда четко выстраиваю приоритеты и, к сожалению, даже при желании не могу отказаться от первостепенных задач, – он с горечью посмотрел в мое лицо. – Как бы мне этого ни хотелось!

– Первым делом – самолеты? Все ясно с вами.

– С тобой, Катя. Ясно с тобой.

– Со мной? – не поняла я. – Ах, ну да, на «ты», я опять забыла. Поправка: «С тобой все ясно», – мы немного пошептались с Юлькой о своем, о девичьем, пообсуждали прически и наряды здешних дам, но тут в мою беспокойную голову что-то стукнуло, и я смело обернулась к соседу. – А на каком месте в списке приоритетов стоял пункт опоздать на теплоход?

На миг в глазах Владлена отразилось что-то нехорошее, у меня аж мурашки забегали по ногам, но социальные нормы вновь возобладали (а может, мне просто показалось), и он, расстроенно покачав головой, ответил:

– Знаешь, недоверчивость – не лучшее качество. Я могу помочь тебе побороть его. Если захочешь.

Я аж рот открыла от этакой наглости, а этот самоуверенный тип всего-навсего отвернулся к экрану, как будто вовсе не хотел меня задеть, и именно поэтому его не интересует моя реакция. Как будто он говорил серьезно.

Я все ждала и ждала, когда же он поддастся желанию и глянет на меня, чтобы оценить результат, но Влада это как будто и впрямь не интересовало. В итоге, когда уже погасили свет и включили фильм, сдалась я сама и пихнула его плечом в плечо.

– Поясни!

Он придвинул свои губы к моего уху, чтобы было слышно (мне всегда кажется, что работники кинозалов мечтают оглушить пришедших, видимо, им врачи-лоры отстегивают какой-то процент), и зашептал:

– Ты можешь проверить меня сегодня же ночью. Приди ко мне в каюту, и я тебя и пальцем не трону.

Я громко и как-то нервно загоготала, человек десять посчитали своим долгом обернуться и пошикать, дескать, кино не слышно. Они, разумеется, были правы, но мне до того смешным показалось предложение Громова, что я не могла сдержаться. Но в следующую же секунду, когда стих мой смех, все мое естество захватил поистине ужасающий, липкий страх, потому что, не знаю, как, не знаю на каком ментально-астральном уровне, но я отчетливо осознала, увидела, стопроцентно поняла, что так и поступлю!