Татьяна Луганцева - Перышко из крыла ангела Страница 21

Лукреция и Кристиан обернулись на крик – к ним неслась Анна в костюме снеговика, точнее, в том, что от него осталось. Средний шар, весь в грязи, был порван, а голова со сломанным носом-морковкой болталась сзади, как капюшон. Ну и как неслась… Еле передвигалась.

Кристиан тихо присвистнул.

– Это моя подруга Анна, – ответила Лукреция и поспешила ей навстречу.

– Я так и понял, – задумчиво протянул Родионов.

Глава 13

– Я даже боюсь тебя будить, – робко заглянула в комнату дочери Галина Петровна.

– Чего так? – зевнула Лукреция.

– Так вроде на работу тебе пора.

Лукреция посмотрела на часы и вскочила.

– Конечно, пора! Что же ты меня не разбудила!

– Я думала, может, ты на больничном. Просто меня не хочешь расстраивать. Я же все понимаю и терпеливо жду, когда ты доверишься родной матери и расскажешь, что с тобой происходит.

– Мам, со мной все в порядке. Никаких больничных!

Лукреция вскочила с кровати и побежала в ванную, но в коридоре просто остолбенела. Вся прихожая была заставлена корзинами с цветами – розами, орхидеями, герберами и даже гиацинтами.

– Мама, что это? Ты на время приютила цветочный магазин? Или наша квартира временно переоборудована под склад?

От цветов исходил такой дурманящий аромат, что Лукрецию затошнило. Галина Петровна прошествовала мимо ошарашенной дочери с гордо поднятой головой.

– Кто-то хочет или отнять тебя у меня, или убить этим ароматом, – сказала она.

– Чего? Я не поняла.

– Эту красоту принесли сюда в шесть утра, во всех корзинках есть записки. Это все для тебя. С кем ты познакомилась, дочь? С маньяком, сумасшедшим или миллионером? А может быть, он садист? Сначала избивает тебя, а потом заглаживает свою вину таким нетривиальным способом? – спросила Галина Петровна.

– Это все мне?

Лукреция медленно сползла по стенке и вытащила маленький конверт из стоящей рядом с ней корзины. В конверте оказалась записка – красивые стихи о любви, внизу стояла подпись: «К».

– В каждой из корзин такие конверты, а в них разные стихи, но все они о любви, – пояснила Галина Петровна. – И везде эта загадочная буква «К». Может быть, котик?

– Это невозможно, это невероятно, – качала головой Лукреция, разглядывая это буйство красок.

– Так что это, Лукреция? – шмыгнула носом расстроенная мама.

– Я пока только догадываюсь. Как только буду знать точно, сразу же скажу тебе, я обещаю, мама.

– Он женат? Хоть это ты можешь сказать? – спросила Галина Петровна.

– Нет.

– Не можешь сказать?

– Не женат.

– А психически нормален?

– Мама, прекрати! Что за допрос? Вполне нормален, если мужики вообще способны быть нормальными. И хватит шмыгать носом. Ты словно хоронишь меня! Но траурных венков здесь пока нет.

– Да я не плачу! У меня, видимо, аллергия на какой-то из этих чертовых цветков, – пояснила весьма прозаическую причину своего насморка Галина Петровна.

– Так прими таблетку или выкинь все это, – сказала Лукреция. – А я на работу!

Она быстро приняла душ, оделась и, не позавтракав, убежала на работу.

Уже при входе в здание архива она столкнулась со странными взглядами коллег, которые при виде Лукреции начали активно шушукаться и хихикать. Выглядело это по крайней мере необычно, потому как коллегами Лукреции были в основном пожилые и весьма интеллигентные женщины.

Лукреция с ними поздоровалась и поднялась по широкое лестнице на второй этаж, где находился ее отдел. И тут испытала чувство дежавю.

Весь коридор был заставлен корзинами с цветами.

– Там повсюду записки со стихами, – шепнула ей одна из сотрудниц отдела, Тамара Васильевна. – В каждой корзине.

– Со стихами о любви? – спросила Лукреция, пытавшаяся выглядеть непринужденно, как всегда, но у нее это не совсем получалось. Щеки пылали, глаза блестели, а руки тряслись. То есть все признаки острого психического расстройства были налицо.

– И не просто стихи, а из «Евгения Онегина», – доверительно сказала Тамара Васильевна. – Я такого еще не видела, а ведь длинную жизнь прожила.

– И каждая записка подписана буквой «К»? – уточнила Лукреция и внезапно ощутила прилив какого-то нового чувства, даже не понимая, приятного или нет.

– Да, буква «К»! – радостно закивала Тамара Васильевна. – Так ты в курсе? А я думала, что для тебя сюрприз будет. Так ты знаешь, кто это? Тайный поклонник? А ведь такой тихоней все время была. Расскажи!

– Я его не знаю, – ответила Лукреция, отчего лицо у Тамары Васильевны вытянулось в один большой знак вопроса.

– Как не знаешь?!

– Нет, ну то есть знаю, конечно… Но так, зрительно, – ответила Лукреция, а про себя подумала: «Но лучше бы не знала, спокойней жила бы».

– Ты хочешь сказать, что мужчина, которого ты едва знаешь, осыпает тебя такими дорогими букетами? – удивилась Тамара Васильевна.

– Получается, что так, – начала нервно почесываться Лукреция.

– Он нормальный? – решила уточнить Тамара Васильевна.

– Вроде нормальный. Почему меня все об этом спрашивают? – удивилась Лукреция.

– Так это первое, что приходит на ум в такой ситуации. Он что, миллионер?

– Похоже, что да… – пожала плечами Лукреция, словно ее это совсем не трогало.

– Ты и миллионер?! – Глаза Тамары Васильевны готовы были вылезти из орбит. – То есть я не к тому, что ты недостойна миллионера… А где же вы познакомились?! Как?! Чем ты его поразила?! – засыпала Лукрецию вопросами Тамара Васильевна, видимо, делегированная своими подругами-сослуживицами разузнать все подробности.

Лукреция неопределенно покачала головой, про себя подумав: «Если бы вы знали чем…»

Лукреция прошла на рабочее место, которое тоже утопало в цветах. «В таком великолепии мне вряд ли удастся сосредоточиться на работе». Но ей очень повезло, потому что день выдался насыщенным как никогда. Клиенты шли один за другим, поэтому полдня Лукреция бегала по поручениям и рылась в документах.

Только ближе к вечеру выдалась свободная минутка, и Лукреция подсела к Алексею Милову, самому молодому сотруднику архива. Худой, сутулый, в очках, с длинными нервными пальцами, он чем-то походил на «ботаника» или «маминого сынка». Леша всегда ходил в одних и тех же коротких брюках, из которых торчали тощие ноги в старомодных ботинках, и в клетчатых фланелевых рубашках или застиранных футболках.

– Привет! – сказала Лукреция и плюхнулась на стул.

Парень вздрогнул и оторвался от компьютера.

– Привет! Не заметил, как ты подкралась.

– Леша, ты что? Я уже сто раз мимо тебя прошла. Ты меня пугаешь! Нельзя настолько погружаться в компьютер…

– Да задумался! Угостить тебя конфеткой? – предложил он.

– Давай! – согласилась Лукреция.

Леша занимался тем, что отцифровывал бумажный архив. Работы было много.

– Мне жизни не хватит, чтобы все переделать, – иногда паниковал Леша.

– Передашь свое дело потомкам, – смеялась Лукреция.

– Издеваешься? Какие у меня могут быть потомки? Я вряд ли женюсь…

– Не ставь на себе крест. Надо же куда-то ходить, с кем-то встречаться, знакомиться. Сюда, в архив, твоя судьба не придет. Ты же видишь только этот ящик, – кивнула она на монитор, – и все. Здесь ты точно свою половинку не встретишь. А вообще, что бы мы без тебя делали? Ты, бедный, последнее зрение тут потеряешь.

– И на пальцах мозоли набил, – сообщил Леша, посмотрев на свои длинные, нервно подрагивающие пальцы в заусенцах и с обкусанными ногтями.

Сотрудницы архива перешептывались, что, возможно, с Лешей что-то не так и он «из этих», не интересующихся женщинами. «Нет! – категорично заявляла Лукреция. – Он точно мужчина, просто закомплексованный, замкнутый и стеснительный! Леша – не гей!»

– Я сутками тут стучу, а конца и края нет.

– Глупый! Так я без работы не останусь, – рассмеялась Лукреция. – А когда клиенты сами все смогут найти, зачем им я?

– На твой век точно хватит, не волнуйся, – усмехнулся Леша.

– Сейчас чем занимаешься? – спросила она.

– Князьями Гороховыми.

Лукреция вопросительно посмотрела на него.

– Да, были и такие. В Подмосковье. Что характерно, у всех российских князей были красивые фамилии. А эти – Гороховы… Информации про них очень мало. Жили скромно, на балах особо не отсвечивали, а может, их фамилия не очень нравилась летописцам, – сказал Леша, поправляя очки.

– То есть, говоря современным языком, не тусовщики они были? – поняла Лукреция.

Парень рассмеялся.

– И чем же они тебе так интересны? – спросила Лукреция, которой нравилось общаться с этим странным парнем.

– Мне, если честно, все интересно, – вздохнул Алексей.

И тут Лукреция не выдержала.

– Леша, извини, могу я тебя спросить?

– Конечно! Все что угодно!

– Вот ты молодой парень… – начала Лукреция. – Имеешь такую модную и нужную сейчас профессию. А сидишь здесь, дышишь пылью и любуешься на нас, бабушек. Да тебе бы устроиться в какую-нибудь крупную компанию или в банк, цены тебе не будет! И зарабатывать будешь, и общаться с молодежью, – пыталась как-то воздействовать на него Лукреция. Хотя разница в возрасте была у них лет десять, не больше, но Леша почему-то вызывал такую жалость, что Лукреция испытывала к нему сугубо материнские чувства. Ей все время хотелось его чему-то научить или подсказать.