Наталья Никольская - Убили Гангрену Страница 21

Бесцельно бродя по дорожкам между деревьями , он так задумался над далекими и близкими событиями, случившимися в жизни, что совсем потерял счет времени и очнулся, словно вынырнул на поверхность сознания из бредового состояния, наткнувшись на ствол старой липы. Он потряс головой, потер ушибленный лоб и только тут понял, как он замерз.

Метелкин пошарил по карманам, ища бумажник, потом вспомнил, что забыл его вытащить из кармана куртки, оставшейся в ванной комнате в квартире матери. Хорошо, что в карманах брюк завалялось несколько мятых червонцев. Пожалуй, хватит на бутылку водки. Надо расслабиться посидеть с другом за рюмкой, немного прийти в себя.

Метелкин огляделся в поисках какого-нибудь ларька или киоска и побрел сначала медленно в сторону, освещенного ларька, потом, подгоняемый пронизывающими порывами ветра, зашагал быстрее. Ускорив шаг, неожиданно почувствовал в своих движениях уверенность. У него появилась цель: его ждал друг. Вот именно – друг. Сейчас Валька ему просто необходим.

Валентин сидел за кухонным столом, курил «Приму» и читал Чейза, когда раздался звонок.

– Людмила! – крикнул он жене. – Ты можешь угадать, кто пришел? – и радостно улыбнулся.

– Я не эстрасенс, не чувствую на расстоянии, – отозвалась жена, не отрываясь от экрана телевизора.

– Это Виктор!

– Ну да! Неужели его освободили? Почему ты мне не сказал, что он придет? Я бы что-нибудь приготовила вкусненькое.

– Да откуда я знал? Мы сним не виделись, – ответил Валентин, открывая дверной замок. – Просто я по звонку узнаю, что это он! – распахнув двери перед гостем, сдержанно с ним поздоровался, словно они разошлись только вчера. – Что я говорил? Виктор собственный персоной!

Из комнаты вышла Людмила, полненькая сероглазая шатенка с пышными кудрявыми локонами до пояса, закутанная в теплый халат.

– Витек! – она радостно бросилась ему на шею. – Как ты? Тебя освободили? Совсем? – обрушила град вопросов на пришедшего.

– Взломал решетки, перестрелял конвоиров и сбежал, – рассмеялся Метелкин, вытаскивая и ставя на стол поллитровку.

– Я серьезно, Витек, тебя выпустили только сейчас?

– Нет, сразу после обеда. Давай на стол хлеб и лук, я греться буду. Промерз до костей.

– У нас не согреешься, все батареи холодные, не топят уже второй день.

– Тем более надо согреться. Где у тебя рюмки?

Людмила быстро собрала нехитрую закуску, поставила рюмки, сама откупорила бутылку и разлила водку по рюмкам.

– За освобождение, Витек! – первой произнесла тост хозяйка дома.

Они выпили все разом и несколько минут молчали, закусывая.

– Витек, расскажи, как идет следствие, – заговорила Людмила, отставляя в сторону пустую рюмку.

– Толком ничего пока неизвестно, – посерьезнев лицом, задумчиво заговорил Метелкин.  – Но адвокат мне намекнул, что знает, кто убийца и, возможно, вскоре его схватят.

– Скорее бы, – вздохнула Людмила и тряхнула головой так, что ее прекрасные волосы взметнулись веером и закрыли лицо. Она легким движением полной руки откинула прядь назад и, помолчав, добавила. – Задушить ублюдка мало!

– Смертная казнь во всем мире не приветствуется, – Виктор выпил вторую рюмку, не дожидаясь хозяев. – Скоро ее отменят.

– Для нашего государства это будет полной катастрофой, – с жаром заявила Людмила. – Мразь надо уничтожать!

– Я лично против смертной казни, – Виктор откинулся на спинку стула и закрыл усталые глаза.

– Мне тоже людей жалко, – Валентин снял очки, потер пальцами глаза, – но я согласен с Людмилой. Мразь надо уничтожать. Чтобы нормальным людям было спокойнее жить.

– Скажи, Валентин, чем я могу помочь нашему детективу?

– Не знаю. Искать убийцу – не твое дело.

– Но должен же я помочь изловить негодяя!

– Витек, мы тебя понимаем, ты вымотан, уставший. Я постелю тебе в детской.

– Во дожил, – грустно рассмеялся Виктор. – Вышел из тюрьмы, и переночевать негде.

– Галку видел? Она о тебе спрашивала.

– После смерти «Гангрены» я не хочу ее видеть. А за вещами к ней идти как-то стыдно. Сделай доброе дело, Валентин, завтра забери чемодан. А я поищу квартиру.

– Живи у нас, – Людмила стала убирать со стола, – ты нас не стеснишь. Сам знаешь, Маша в деревне поселилась. Костику там хорошо. А Ваня – у совей зазнобы. Мы теперь одни.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Анатолий Николаевич Векшин только что принял душ и в хорошем расположении духа аккуратно зачесывал на затылок редкие светлые волосы, стараясь прикрыть небольшую лысину. Он бормотал слова какой-то популярной песенки. Где слышал слова – не мог вспомнить. Скорее всего ресторанный певец заронил мелодию в душу, а слова в мозг:

И мне все кажется, все кажется,

Налью сто грамм – и свяжутся

Две жизни, как две нити, в узелок…

Вдруг в зеркале тихо появилось еще одно лицо. Анатолий Николаевич замер, глаза его округлились, рука с расческой застыла в воздухе над головой.

– Егор? – вопрос слетел с губ и замер, где-то вверху завис, будто звук лопнувшей натянутой струны.

– Напугал? – Егор зловеще оскалил круглые белые зубы в неприятной улыбке.

– Н-нет…

– А чего заикаешься?

– Не люблю, когда подкрадываются сзади.

– Не любишь? Или боишься?

– И то и другое мне неприятно. Я тебе нужен? Товара у меня пока нет. Вот жду…

Егор бесцеремонно прошел по узкой длинной комнате, осмотрелся и сел на неубранную постель.

– Неплохо устроился. Отчего не в гостинице? Я искал тебя в «Альпийской».

– Мы, кажется, договорились – я сам приеду к тебе на дачу.

– Горе у меня, Толян, – в голосе Егора не проскользнуло ни одной тоскливой ноты, – какая-то сволочь брата моего пришила.

– Валерку?

– Валерка – средний. Сашку.

– Сашку? – Анатолий Николаевич слегка побледнел. – За что?

– Не знаю.

– А кто?

– Прошел слушок, что это твоя работа. Видели ребята тебя вместе с ним на пляже. А часа через два на том самом месте, где вы с ним стояли, лежал один Сашка. Мертвый.

– Да, – заторопился Анатолий Николаевич, – все верно. Я был на пляже. И разговаривали с ним. Ты же знаешь, по какому делу мы встречались. Но я ушел, а он остался.

– Лежать мертвым, – перебил его Егор.

– Нет, – Векшин присел рядом с ним на постель, – нет, это сплетни. Кому-то на руку такие слухи. Как ты мог подумать? Чтобы я такое? У нас дело миллионное! Я не могу ставить под удар… От меня много людей зависит…

– Ничего от тебя не зависит. Подумаешь, мафиози! Ты рядовой курьер. Не будет тебя, найдется другой. Ну, скажи, какое-такое миллионное дело у тебя? Привез товар, передал по цепочке, получил свою долю – и в сторону.

– Ты забываешь об опасности…

– Где она – опасность? – Егор дотянулся до стола, взял стоявшую бутылку коньяка, открыл зубами пробку и глотнул прямо из горлышка.

– Как ловко ты зубами отвинчиваешь пробку…

– Не сори впустую. Отвечай прямо – твоя работа?

– Егор, – Анатолий Николаевич взял у него бутылку и тоже хлебнул. – Ты меня знаешь еще со студенческих лет. Скажи, похож я на убийцу? Наркота, валюта – мои дела. А на мокруху я никогда не пойду. Я не дурак, уголовный кодекс знаю, изучал.

– В зоне изучал, – поддакнул Егор.

– Н е всем так везет, как тебе. А ведь в одной упряжке скакали. Но я на суде твоего имени ни разу не произнес. Все на себя взял.

– Потому и взял на себя, что за групповуху больше лепят.

– Потому что друзей не предаю, Егор, – Анатолий Николаевич снова сделал глоток, – только поэтому. Не трогал я твоего брата.

– Не верю.

– Твое дело.

– Чем докажешь, что ты к убийству Сашки не имеешь отношения.

– Ничем. Но и ты не докажешь свое. Я не отрицаю: встречались, разговаривали. Потом я ушел.

– А почему на пляже?

– Сашка там с кем-то встречу назначил.

– Чушь! Все серьезные разговоры он любил вести за кружкой пива. Я-то знаю его привычки.

– Тебе виднее. Но только так все и было. А кто разносит эту пакость по свету? Все эти сплетни-слухи мне ни к чему. Только подрывают мой авторитет у братвы.

– Точно, – кивнул головой Егор. – Никто не захочет иметь дело с убийцей. Опасно для здоровья. Одевайся, поехали комне на дачу. Там тебя ждет питерский дружок.

– Кто?

– Илья Муромец.

– Илюха прикатил? Зачем? Он должен был ехать в Киев.

– Не знаю. На заседании совета решено тебя Муромцем заменить. Где-то ты, друган, нагад и л.

– Да ты что! Я чист!

– Это ты на совете скажешь. А сейчас поехали. Машина у подъезда.

– Ты с водилой? А то мне светиться лишний раз не с руки.

– Мне моя карьера дорога. Мне тоже не с руки, как ты выражаешься, рядом с тобой светиться. Жду тебя в машине, – Егор встал и молча вышел из комнаты, прихватив с собой недопитую бутылку с коньяком.