Петер Аддамс - Убийство в замке Страница 21

Вдруг они замерли, словно их парализовали взгляды сидевших в зале. Все трое медленно встали, подошли к стеклянным дверям, заглянули внутрь, при этом их лица можно было хорошо разглядеть, и скрылись в темноте, как осенние листья, гонимые ветром.

Вильямс первым пришел в себя— Одним прыжком он оказался около двери, рванул ее и выбежал вслед за исчезнувшими видениями.

Когда он, весь промокший, вернулся назад, его соседи по столу еще не совсем пришли в себя.

— Вот теперь я действительно сойду с ума, — вырвалось у Дороти.

— О боже, ты всемогущ на небе и на земле, помоги мне и прости все мои грехи, — тихо прошептала Патриция.

Бледное лицо Декстера стало лилово-красным, его глаза почти вылезли из глазниц, он тяжело дышал, как будто был близок к удушью, его зубы стучали.

— Я не хотел ее убивать… клянусь… это произошло по недосмотру… по ошибке… — хрипел он.

— Кого вы не хотели убивать? — накинулся на него Вильямс.

— Стеллу. Ее смерть была страшной ошибкой, и я не представляю, как это могло случиться. — Декстер рвал на себе волосы. — Я вылил ампулу в чайник, она сама мне приказала… — Декстер замолчал, сообразив наконец, что выдал тайну, которая может иметь для него самые неприятные последствия.

— Вы вылили яд в чайник леди Торп? Вы это хотели сказать? — Вильямс не давал ему опомниться.

— Это был чайник вовсе не леди Торп. Это был чайник без герба. Фишер ошибочно поставил его на место леди Торп, а я его поменяла, — рыдая, сказала Патриция. — Я… я убийца. Смерть Стеллы Грэди на моей совести.

— Не реви. Благодари бога, что ты спасла меня. — Дороти постепенно приходила в себя Обратившись к Декстеру, она спросила: — Могу ли я узнать, почему вы хотели меня отравить?

— Потому что я… вернее, Стелла… была убеждена, что вы не только доктора Эванса, но и… и Конроя убрали и, что мы… мы будем следующими жертвами.

Полковник начал что-то мямлить, но, когда он признал наконец свою вину, ему, по-видимому, стало легче. Он тупо утверждал, что не имеет никакого отношения к смерти двух других наследников.

Полковник покорно встал, когда Вильямс приказал ему ехать с ним в Уолс. Он собрал необходимые вещи и, вернувшись в зал в пальто и с маленьким чемоданчиком, сказал Дороти:

— Ваш виски действительно неповторимый напиток. Вы знаете, что ждет меня. Если не жалко, дайте мне бутылку с собой.

Это, конечно, была наглая просьба, но Дороти, обезумевшая от счастья, что осталась жива, выполнила ее.

В тот день Вильямс дважды докладывал инспектору Бейли об итогах расследования. Инспектор сам допрашивал Декстера, он составил и дал ему подписать протокол.

Когда все формальности были выполнены. Бейли отпустил своего молодого помощника домой. Тот крайне нуждался в отдыхе, причем не в кладовой, а в своей постели, где можно было как следует выспаться.

Выполнив свой долг, Бейли отправился в таверну «Кровавая кузница».

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,

в которой инспектор Бейли из-за соблазна нарушает служебные инструкции (в этом случае автор следует рекомендациям известных литературных критиков: если хотите сделать свое произведение еще более достоверным, наделите положительных ГЕРОЕВ некоторыми пороками). С помощью старых семейных документов в аферу постепенно вносится ясность

Как Бейли и ожидал, в таверне он застал веселую компанию, состоящую из двух женщин и трех мужчин.

Одной из женщин была Энн, которая в отличие от других выглядела и вела себя как нормальный человек. Остальные были артистами, что было видно по их причудливым галстукам, фантастическим покроям платья и прическам. У соседки Энн к высокой прическе было приколото чучело птицы, потому что, как она сказала, сыта по горло хиппи, которые распустили свои волосы по плечам и натыкали в них жалкие цветочки. При помощи чучела она протестовала против нелепой моды.

Больше в таверне никого не было. Полицейский час давно наступил. Билл Шеннон с интересом прислушивался к разговору своих необычных гостей.

Дверь инспектору открыла экономка. Когда он вошел, наступило молчание. Затем один из мужчин отделился от компании, развел патетически руки в стороны и, указывая на орудия пыток, прочитал громовым голосом монолог: «Теперь я знаю, сэр, зачем нужны клещи, пилы и ножи. Я вижу гостя там, в дверях стоящим! Дородный вид его меня на мысль наводит…»

Бейли не обратил внимания на реплику в свой адрес и попросил Шеннона принести черный кофе. Затем он обратился к Энн с просьбой представить своих друзей. Но она не успела и рта раскрыть, как они друг за другом представились сами.

— Ричард Пиклик! — Пожилой мужчина вскочил и поклонился. Его густая седая шевелюра, иссеченный морщинами лоб и массивный широкий нос напоминали голову льва. — Играю королей, иногда князей в шекспировских пьесах, — прогремел он своим басом.

Следующим представился мужчина средних лет с лысиной, в ярко-красном пуловере:

— Дик Дикинсон, исполнитель роли отца героя, иногда играю обманутых мужей.

— Чарлз Мимикри, злодей, в качестве дублера исполняю роли молодых любовников, — представился третий мужчина. Возраст его было трудно определить. Патлы битника и борода позволяли разглядеть лишь его нос и глаза.

— Меня зовут Мэри Санди, я играю всех, кто носит юбку или брюки, — сказала дама с чучелом на голове.

Весь прошедший день у инспектора было плохое настроение. Судебный следователь не раз донимал его, когда же наконец можно ожидать ощутимых результатов расследования. Ордер на арест Дороти Торп уже был выписан. Но после ареста Декстера настроение Бейли значительно улучшилось.

Он попросил Шеннона угостить актеров за его счет. Затем Бейли сказал:

— Комедия, которую вы сегодня учинили на террасе замка, была впечатляющей. Жаль, что я не мог принять в ней участие. — Обращаясь к Энн, Бейли спросил: Это вы или ваш супруг придумали комедию на террасе замка?

— Мы счастливая семья, и у нас нет разногласий ни по каким вопросам — ни материальным, ни духовным, — не без гордости ответила она.

— Вы хотите сказать, что расстались лишь ненадолго со своим мужем? Энн глубоко вздохнула.

— Я к этому привыкла. Раньше я была рада, когда получала в течение года лишь одну открытку к рождеству из Месопотамии, с Северного или Южного полюса или какой-либо еще неоткрытой части света. В таких случаях я говорила себе: зато у меня есть брачное свидетельство.

— Это лучше, чем совсем ничего, — заметил Бейли. — Ну, а в настоящее время ваш скрывающийся супруг, видимо, обитает не на том свете и не в Месопотамии, а в замке Карентин? В каком подземелье, подвальной норе или мансарде он устроился?

— В комнате Дороти Торп, а еще точнее, в постельном ящике ее сюрреалистического дивана.

— Значит, и она была посвящена в эту комедию призраков?

— Не только посвящена! — воскликнул Дик Дикинсон, — она была в известной степени Spiritus rector[1], — автором этой идеи.

— Spiritus rector — единственное латинское изречение, которое он знает и при этом неправильно произносит, — вызывающе сказала Энн. — Впрочем, он выложился на все двадцать фунтов, которые Дороти всучила каждому из них за этот разовый спектакль. Ну, а идея исходила, конечно, от меня.

— Ты врешь, моя дорогая, — прогнусавил Чарлз Мимикри, — идея исходила от Эрвина. Ты, надо сказать, неплохой парень. Этого я не хочу отрицать, но что касается уровня интеллекта, то ты далеко отстаешь от Бернарда Шоу.

В какой связи Мимикри вспомнил Бернарда Шоу, он не пояснил. Затем заговорил Бейли. Он показал на высокую залысину Дика Дикинсона и сказал:

— Насколько я понимаю, вы играли Эванса, украсив голову водорослями. А вы, — он направил свой толстый палец на чучело, украшавшее голову Мэри Санди, Грэди. Кто же играл Эрвина Конроя с пробитым черепом?

— Он пожелал сам сыграть эту роль, — ответила Энн. — Он ведь считает себя талантливее всех нас, но это глубокое заблуждение! Ему достаточно открыть рот, и я уже знаю, что он лжет. Но, играя самого себя, должна признаться, он был на уровне.

— Итак, этот эпизод ясен, — отчеканил инспектор Бейли, молча протянув свою рюмку Биллу Шеннону. Тот наполнил ее коньяком.

Бейли поднялся с рюмкой в руке.

— Леди и джентльмены! Выпьем за грандиозный успех вашего театрального представления! По закону я должен был бы всех вас упрятать за решетку. Но, как говорили древние римляне, цель оправдывает средства. Во всяком случае, я обещаю вам одно. Если вы будете давать представления в Ливерпуле, пришлите мне десятка два билетов для моих коллег в полицай-президиум. За уважаемого господина Тесписа!

Бейли опрокинул рюмку и, гордо подняв голову, вышел, доказав еще раз, что и охотники за преступниками могут быть ценителями искусства.

Хотя часы на башне собора Уолса уже давно возвестили о наступлении полночи, Бейли отправился в Карентин.