Дональд Уэстлейк - Дайте усопшему уснуть Страница 21

Например, куда пойти?

Вернуться домой он не мог, это ясно. Если ребята Ника Ровито еще не добрались туда, то полицейские уж точно там. (Ему не хотелось об этом думать, но тут возникло дополнительное затруднение: полицейские уже начали, либо скоро начнут, искать его в связи с убийством Вилли Менчика. Как будто у него и без того не хватает неприятностей!). Так что его квартира теперь — запретная территория. То же касается и квартиры матери. И, в сущности, любого места, где он когда-либо бывал. Он мельком подумал о Долли, с которой хоть сейчас мог связаться через ее подругу Роксану. Однако Долли оставляла свои записки на виду, так что одна из них наверняка попадет в лапы врагов, а значит, девушку рано или поздно выследят. Деньги? У него было около сорока долларов — меньше, чем он обычно имел при себе, но вчера вечером в Коннектикуте он настоял на том, чтобы ему было позволено расплатиться за обед. Оставались еще часы, которые, вероятно, можно будет заложить завтра утром.

Поддавшись секундной слабости, он подумал о том, чтобы сдаться полиции. В обмен на защиту и снисходительное отношение он мог стать ручной птичкой, стукачом. Разумеется, у него не будет ни малейшего шанса убедить их в том, что его подставили с убийством Менчика, что он проведет остаток жизни (долгий ли, короткий — скорее, короткий) за решеткой, а это почти то же самое, что сдохнуть на месте. Нет. Должен быть другой, лучший путь.

Теперь по порядку, все по порядку. Во-первых, найти безопасное место и укрыться там на время. Во-вторых, дознаться, зачем его подставили, и в-третьих, убедить Ника Ровито в том, что это была подставка.

— Будете еще что-нибудь заказывать?

Официантка, в равной мере угрюмая и нахальная, выглядела в своем белом халате типичной медсестрой-садисткой. Энгель взглянул на нее и покачал головой.

— Счет, пожалуйста._ Она швырнула чек на стол с таким видом, будто бьет его козырь, и удалилась, торжествуя. Энгель оставил четверть доллара на чай, расплатился с барменом и вышел из кафе. За углом на автостоянке сиротливо торчало одинокое такси, на крыше которого тускло мерцал огонек. Шофер ссутулился за баранкой, держа перед глазами номер «Дейли ньюс». На его голове красовалась кепка, за ухо был заложен карандаш. Шофер жевал резинку.

Энгель нерешительно остановился на тротуаре. Сумей он придумать, куда поехать, можно было бы сесть в это такси. Но для начала надо выбрать место, где никому бы не пришло в голову его искать. Укрыться у кого-нибудь из знакомых, а то и в заброшенной квартире, только бы…

Есть!

Энгель стиснул пальцы, и в его сознании забрезжил тонкий лучик надежды. Итак, первая часть плана готова. Остались вторая и третья.

Он подошел к такси, уселся на заднее сиденье и сказал:

— Манхэттен, Западная семьдесят первая улица.

Шофер медленно обернулся.

— Манхэттен? А почему бы на метро не поехать? Метро обойдется дешевле.

— Я спешу, — ответил Энгель.

— Не нравится мне Манхэттен, — сказал водитель. — В любое место в Куинсе — ради бога.

— Вы не имеете права отказаться, — заявил Энгель. — Это незаконно.

— Так ты, значит, крутой парень? Давай-ка любой адрес в Куинсе, и я тебя отвезу.

— Отлично. Ближайший полицейский участок.

Таксист сморщился.

— Чтобы сдать меня легавым?

— А ты как думаешь?

Водитель вздохнул, сложил газету и уставился перед собой.

— Ненавижу крутых парней, — сказал он. Энгель прикурил сигарету и выдул струйку дыма в спину водителя.

— Еще каких крутых, — отозвался он, чувствуя себя донельзя крутым.

Шофер ехал сломя голову. Он явно мечтал побыстрее доставить Энгеля в Манхэттен, развернуться и убраться в свой любимый Квинс.

Машина промчалась по Тридцать первой улице до Северного бульвара, пронеслась по мосту Куинсборо, по Третьей авеню до Шестьдесят шестой улицы, пересекла Центральный парк, двигаясь на запад, выехала на Бродвей и, свернув на Семьдесят первую улицу, остановилась. Дальше Энгелю предстояло идти пешком. Таксометр нащелкал доллар и восемьдесят пять центов. Энгель протянул шоферу два доллара и подождал сдачи. Таксист, хмурясь, протянул ему мелочь с таким видом, будто не может поверить в происходящее. Энгель спрятал свои пятнадцать центов, вылез из машины и захлопнул дверцу. Таксист выпалил пару явно непечатных выражений, но машина уже тронулась. Так что Энгель не расслышал слов. Однако смысл уловил.

Он поднялся по ступенькам ближайшего дома и, как только такси свернуло за угол, вновь спустился на тротуар и пошел к нужному кварталу. Дверь первого этажа была открыта. Энгель ринулся вверх по лестнице и остановился у двери квартиры, в которой жил Чарли Броди.

Это было идеальное место. Жена Броди не придет сюда еще по меньшей мере несколько дней, да и никто другой не появится. При жизни Чарли Энгель не был его близким другом, так что никому и в голову не придет искать его здесь. А он тем временем в тишине и покое поразмыслит над вторым и третьим пунктами своей программы — выяснит, откуда на него свалилась эта напасть и как от этой напасти избавиться. Дверь, разумеется, была заперта, но Энгелю было не до таких мелочей. Осмотрев соседние двери и вспомнив расположение комнат, он представил себе, какую часть этажа занимала квартира Броди, а затем вышел на лестницу и поднялся на крышу.

Ночь была чудесная — такая же, как во время поездки в Коннектикут, но на сей раз у Энгеля не было времени наслаждаться ночной прохладой. Он перебрался по крыше к задней стене, по которой вилась пожарная лестница, и посмотрел вниз. На каждом этаже виднелась широкая площадка, тянувшаяся вдоль двух окон — по одной площадке на две соседние квартиры. Двумя этажами ниже, справа, насколько мог судить Энгель, было окно квартиры Броди. Точнее, окно спальни.

Спускаясь по лестнице, Энгель с горечью подумал, что он успел за короткое время совершить массу преступлений: ограбление могилы, угон грузовика, а теперь вот собирается взломать квартиру и незаконно проникнуть внутрь. Еще одним правонарушением была поездка по Гранд-Сентрал-Парквей. Вероятно, прыжок из машины, идущей на скорости сорок миль в час, тоже не укладывался в рамки закона, а ведь до того он еще набрался наглости выдать себя за полицейского!

— Прекрасно! — пробормотал он. — Похоже, с меня начнется возрождение великих преступников.

Добравшись до окна, он обнаружил, что оно, как и входная дверь, заперто. Но Энгель не собирался миндальничать с окном. Верхняя его половина была поделена на шесть маленьких стекол; стащив с ноги башмак, Энгель врезал каблуком по стеклу в нижнем ряду, около щеколды. Раздался громкий, но отрывистый звон, и Энгель решил, что вряд ли кто-нибудь его услышал. Чтобы жители Нью-Йорка заподозрили неладное, нужно было шуметь по меньшей мере полчаса, но, даже что-то заподозрив, большинство людей предпочитало не проявлять любопытства. Энгель просунул руку между острыми осколками, откинул щеколду, распахнул нижнюю раму окна и влез в комнату. Он закрыл окно, опустил жалюзи и ощупью двинулся по комнате, спотыкаясь о разнообразные твердые предметы. Наконец у противоположной стены он отыскал дверь, подле которой располагался включатель. Энгель нажал его — зажегся верхний свет. Миссис Бобби Баундз-Броди уселась в кровати и сказала:

— Мистер Энгель, вы перепугали меня до смерти.

Энгель смотрел на нее, хлопая глазами.

— Я думал, — пробормотал он, — я думал, что вы съехали.

— Это так забавно — ночевать в разных местах. Я знаю, что в конце концов мне придется жить вместе с Мардж и Тинкербелл, но сегодня мне захотелось остаться здесь, наедине с моими воспоминаниями. После того, как мы с вами побывали в этой квартире, я вспоминала о своих славных временах и всем таком прочем и поняла, что не готова уехать отсюда. И вот я здесь.

Энгель кивнул.

— И вот вы здесь, — сказал он.

— Мистер Энгель, почему вы не постучали в дверь?

— Я думал, в квартире никого нет.

— Вы могли бы воспользоваться ключом. Стоило позвонить Арчи Фрайхоферу, и он дал бы вам ключ.

— Все не так просто, миссис Броди.

Она покачала головой.

— Не называйте меня миссис Броди, — попросила она. — С этим именем покончено. Лучше зовите меня Бобби.

Энгель посмотрел на женщину, сидевшую в кровати, с натянутым до подбородка бледно-зеленым одеялом, на ее привлекательное, но не очень яркое лицо, заглянул в печальные честные глаза.

— Ну что ж, Бобби, — сказал он, — мне нужно поговорить с кем-нибудь, кому я мог бы довериться. Я хотел бы, чтобы таким человеком оказались вы.

— Ну и ну, мистер Энгель! — Она вытаращила глаза, в которых мелькнуло смешанное выражение удивления, удовольствия и любопытства. — Садитесь сюда, — она высунула из-под одеяла голую руку и похлопала ею по постели. — Садитесь сюда и рассказывайте.