Дарья Донцова - Продюсер козьей морды Страница 22

– И вы, узнав о странностях, творимых в Центре, не стали искать Ивана Павловича Подушкина?

– А как его найти, голубчик? – изумилась Софья Борисовна. – Ни адреса, ни телефона я не знаю. Да и не захочет он с кем попало болтать! Нынче богатые люди с охраной в три ряда! Я поступила так, как надо! Когда поняла, что дело нечисто, сигнализировала письмами! И вы пришли, стали тайно разведывать обстановку! Располагайте мной! Чем могу, тем помогу!

Взяв с Софьи Борисовны обещание ничего не предпринимать до следующей встречи со мной, я вышел на улицу и попытался привести мозги в нормальное состояние. Ноги сами собой направились в сторону уличного кафе, я сел за пластиковый столик, получил от простуженной официантки чашечку скверного эспрессо и перестал дрожать, как щенок, попавший под мокрый снег.

Я не подвержен эмоциональным вспышкам и не истерик, более того, сам всегда поражался людям, особенно мужчинам, которые могут сказать: «Я так испереживался, что потерял самоконтроль».

На мой взгляд, сильный пол потому и назван сильным, что он не имеет права быть слабым. Да, я знаю, что мужчина способен заплакать, но какие чувства вызовет у вас рыдающий над разбитой чашкой парень? Как минимум вам станет за него стыдно. А фраза: «Я сделал все, что мог»? Разве она мужская? Вот женщине позволено проявить слабость, а кавалер обязан защищать даму, подставлять ей плечо.

Но сейчас у меня в горле стоял ком. Кто прикидывается Иваном Павловичем? У Павла Подушкина был лишь один сын – я, других детей мой отец не имел! Что за чушь творится в Центре, которым якобы владеет отпрыск писателя, богатый мужик? Вы же не думаете, что это я, у меня есть сбережения в банке, но они отнюдь не велики! С какой стати никогда не виденная мною ранее девочка Варвара надумала объявить меня отцом своей дочки, которая, как выяснилось, появилась на свет у Елены Чижовой? И, оказывается, Нина умерла! Директриса Эвелина соврала мне, она просто не хотела сообщать о смерти малышки. Может, с крошкой в приюте жестоко обращались?

Но самое главное! Помните фото в альбоме Софьи Борисовны? То, где запечатлена непутевая врунья Антуанетта, жена Юрия Кондратьева, брата Нюры? На самом деле ее звали Раиса Суворина, и она родом из деревни Калоша. Так вот, это… моя мать Николетта! И, поверьте, я вовсе не сошел с ума!

Глава 14

В детстве одним из самых любимых развлечений маленького Ванечки было болеть. В особенности я любил поваляться в постели в младшем школьном возрасте. Что может быть лучше, чем проснуться около шести утра, ощутить в горле царапанье, в теле озноб и понять: сегодня не придется скучать на занятиях. Класс будет решать контрольную по математике, а ученик Подушкин проспит до полудня, станет пить чай с малиновым вареньем и рассматривать альбомы со старыми фотографиями.

Тася, моя няня, приносила мне вкусности, усаживалась рядом и давала свои комментарии снимкам. Когда дело доходило до фото, запечатлевшего девушку в платье с необычным узором из черешен, Тася восхищенно вскрикивала:

– Николетта-то! Красавица! Это ее единственная фотка из родительского дома! Уж баловали девку родители! Одежу красивую покупали! Где только доставали! Небось больших денег стоила! Свезло ей! И отец с мамкой золотые были! И мужа отхватила бриллиантового! Эх! А я до шестнадцати лет в одном халате по навозу плюхала!

На этой стадии разговора Тася замолкала и начинала шмыгать носом. Став постарше, я сообразил: нянька завидует Николетте, и, терпеливо разглядывая фото маменьки, ждал, пока Тася успокоится. Мне Николетта не казалась удивительной красавицей, на ее лице играла широкая улыбка, а глаза оставались цепко-напряженными. А может, считать маменьку принцессой мне мешало знание ее характера? Правда, нянька тоже понимала, что представляет собой хозяйка, но это не мешало Тасе восхищаться внешностью барыни.

Лет в восемь я вдруг заметил, что одна из рук маменьки как-то странно вывернута, присмотрелся и воскликнул:

– Тася, смотри, она кого-то держала под руку, часть изображения отрезали.

– Где? – заволновалась няня. – Странно, я никогда не обращала внимания.

Спустя месяц я снова заболел и стал предаваться любимому развлечению, долистал до страницы, где Николетта красовалась в платье с черешнями, и услышал от Таси:

– Ты, Ванечка, очень внимательный, приметил, что от фотки часть отчекрыжили. Мне Николетта объяснила. Ейные родители дочку после поступления в институт засняли. Вишь, какая она счастливая? Тама в студии всех около картонных фигур артистов ставили, ну, вроде как лично с Любовью Орловой знакома. Николетта потом чужое изображение отрезала, глупо ей показалось рядом с фанерой маячить. А свою фотку оставила, она у нее единственная с тех времен! Память!

Я вполне удовлетворился объяснением, а потом меня перестал занимать семейный альбом, я активно увлекся чтением.

И только сейчас я вдруг задал себе вопрос. Почему Николетта никогда не упоминала о родителях? Вернее, я знал, что мои дед и бабка по материнской линии умерли, но это вся информация. Отец был куда более откровенен. Правда, он объяснил мне, что о дворянских корнях Подушкиных не следует распространяться в школе, в советские времена подобную информацию тщательно скрывали. Но у отца тоже имелся семейный альбом, где со страниц глядели на вас дамы в шляпах и мужчины в офицерских мундирах, мои далекие предки. Я очень хорошо знал, что все Подушкины были рослыми и обладали неким литературным даром. У моего отца талант писателя проявился особенно ярко, а я генетический сбой, являюсь отличным редактором, чувствую текст, но создать собственное произведение категорически не способен. Жизнь отца можно было проследить по фотографиям: вот он толстопуз-младенец, лежащий голеньким на кружевной простынке, вот мальчик лет двух, снятый вместе с мамой, юный школьник с книгой в руке, подросток в странном комбинезоне… ну и так далее. Личных фотоаппаратов у людей в те годы практически не было, народ ходил в студии, самая знаменитая из них находилась в Камергерском переулке. Все запечатлевали знаковые события: день рождения ребенка, начало школьной жизни, семейные торжества, и Подушкины не были исключением.

А вот фотографии Николетты начинались с девушки, одетой в платье с черешнями.

Я облокотился о столик. Что я знаю о прошлом своих родителей? Приходится признать – очень мало. Я не особенно интересовался тем, как жили Николетта и Павел до моего рождения.

Маменька говорила, что фамилия Адилье досталась ей от французского аристократа, офицера армии Наполеона. Он замерзал на Смоленской дороге во время отступления Бонапарта, был подобран русской крестьянкой, и отсюда пошел род Адилье. Фамилия и впрямь не российская. Иногда, чтобы подчеркнуть свою «французскость», маменька начинает слегка гнусавить и говорить с акцентом. Право, это странно, если учесть, что она не знала языка Золя и Бальзака.

Рассказывая о парижском предке, Николетта никогда не упоминала о своих более близких родственниках. Из обрывочных сведений, полученных от отца, я узнал, что Николетта не коренная москвичка, она приехала в столицу, поступила в театральный вуз, встретила его, вышла замуж и родила меня.

Я никогда не сопоставлял даты, Николетта старательно преуменьшает возраст, в свое время отец посмеивался над ней, а маменька злилась и шипела:

– Мне двадцать пять!

Отлично помню, как однажды в злую минуту папа воскликнул:

– Дорогая, где логика? Ваня заканчивает школу, а ты опять празднуешь двадцатипятилетие. Право, это слишком. Возникает вопрос: в каком возрасте ты родила сына?

Скандал, который разразился после этого необдуманного замечания, был столь грандиозен, что несчастный отец съехал временно на дачу. Назад маменька его пустила лишь после получения норковой шубы и алмазных подвесок. Я приехал в самый разгар бури к отцу в Переделкино, и он в сердцах открыл мне страшную семейную тайну, сообщил истинный возраст жены. Конечно, я понимал, что матери тридцать с хвостиком, но не оценивал, насколько велик тот самый хвост. Однако мне никогда не приходило в голову подвергнуть сомнению всю биографию Николетты: родной дом – Москва – институт – встреча с Павлом – появление на свет сына.

Впрочем, так оно и было, весь вопрос в датах! Я родился, когда молодость Николетты давно миновала. Маловероятно, что она приехала штурмовать столицу в зрелом возрасте! У нее была другая жизнь, пока ей на пути не попался мой отец, и я ничего не знаю об этой жизни матери.

У меня закружилась голова. Но ведь и отец вступил в брак далеко не юным! Вдруг до Николетты у него была другая жена? Дети? Сын, названный Иваном? Мальчик вырос, разбогател, основал благотворительный центр, в котором творится чертовщина.

Я тупо уставился на пустую чашку.

– Сергей? – заорал лысый толстяк, сидевший за соседним столиком. – Слава богу, дозвонился.