Дарья Донцова - Спят усталые игрушки Страница 22

Но даже в такую погоду у кого-то горе. У ворот кладбища вереница машин. Из длинного катафалка уже вытащили роскошный гроб с золочеными ручками и водрузили домовину на каталку. Одетые во все черное присутствующие тихонько переговаривались. Выглядели они специфически. Толпа состояла в основном из молодых парней с коротко стриженными волосами. Накачанные мышцы натягивали строгие, отличного качества пиджаки. На руках, сжимавших огромные, вульгарно дорогие букеты, посверкивали золотые перстни. Женщин совсем мало. Скорей всего какая-то банда хоронит очередного братка.

Я постаралась тихонько обойти траурную процессию, когда из-за угла появилась молодая красивая бабенка в элегантном черном костюме.

– Вовочка, любимый, – закричала она высоким простонародным голосом, – пуля-дура не разбирает, кого убить. Молодой ты, красивый, брат своим, муж – жене. Ой, дети-сироты, родители в горе, ой-ой-ой…

По ее ненакрашенному лицу потоком текли слезы.

Присутствующие женщины моментально зарыдали, братки, перестав обсуждать дела, ухватились за дорогие носовые платки.

– А-а-а, – кричала женщина, почти падая на гроб, – за что? И пожить не успел, только-только доченька родилась… Как же мы теперь без тебя, голубь сизокрылый, сокол наш ясный…

Процессия тихонько втягивалась в ворота. Крик несся над кладбищем, заставляя сжиматься сердце. И впрямь, ну за что погиб этот, судя по всему, молодой мужчина? За пару тысяч долларов? Или, может, за иномарку? Наверное, неплохой был человек, хоть и бандит, вон как родственники убиваются.

Постояв минуту у входа, я свернула на боковую дорожку и пошла к конторе. Крик отдалился, но все равно я слышала, как незнакомая мне женщина бьется над покойником в рыданиях.

Возле конторы на скамеечке сидел мужик в темно-синем заляпанном комбинезоне.

– Подскажите, где найти Галю Королеву?

Могильщик поднял мутноватые бесцветные глаза и просипел:

– Погоди маленько, ща придет.

Я осторожненько села на другой конец скамейки.

– Не боись, не заразный, – ухмыльнулся мужик, – вчерась из холодильника ледяного молока хлебанул и осип, а ты Гальку нанять желаешь?

На всякий случай я кивнула.

– Правильно сделаешь, – одобрил могильщик, – Таньку не бери. Она тоже неплохо работает, но без души, а Галка как для родного старается, нарасхват идет. Ну и чаевые, соответственные, здорово зарабатывает.

– Опять людям лапшу на уши вешаешь, – раздался веселый, звонкий голос.

Я подняла глаза на говорившую и поперхнулась. Передо мной стояла безутешная родственница, только что рыдавшая у гроба. Но на этот раз на ее симпатичном круглом личике не видно и следов горя.

– Так ведь клиент к тебе, Галочка, – залебезил мужичонка.

Галя сунула ему бумажку и велела:

– Иди, развейся.

Могильщик покорно двинулся к выходу. Галя посерьезнела.

– Кто у вас? Родственник или знакомый?

Но я все никак не могла прийти в себя.

– Это вы сейчас так убивались на похоронах?

– Да, – подтвердила Галя, – очень все довольны остались. Вы знаете, сколько наша услуга стоит?

– Так вы работаете плакальщицей? – вырвалось у меня.

– Конечно, – ответила женщина. – А что так удивляетесь, если нанимать пришли? Цена не устраивает, можем договориться. Я малообеспеченным всегда скидку делаю…

– Шабанову знаете?

– Люду? Конечно, а что случилось?

– Она умерла.

Галя села на скамейку и потрясенно сказала:

– Как же так? Ведь совсем молодая и не болела.

Руки у плакальщицы слегка задрожали, и она вытащила из кармана красно-золотую пачку «Данхил».

– Мила покончила с собой.

– Какой ужас, – непритворно испугалась Галя. – Но почему?

– Дружили с ней?

Королева помолчала секунду, потом поглядела на часы.

– А вы ей кто?

Поколебавшись минутку, я рассказала сказку про большое наследство, а в конце прибавила:

– Дед Людмилы завещал разделить капитал между ней и Верочкой, вот и ищу девочку.

– Кто это? – не поняла Галя.

– Как кто, дочь Шабановой.

Плакальщица аккуратно погасила окурок.

– Следующие похороны только в пять. Пойдемте. Здесь недалеко неплохой ресторан, очень есть хочется.

Заказав себе салат, мясо, овощи, кусок торта и большую порцию мороженого, Галя хищно оглядела стол и вздохнула:

– Всегда после работы на еду словно волк кидаюсь. Много энергии расходую – плач изнуряет.

– Зачем тогда таким тяжелым делом занимаетесь? – не утерпела я.

Королева перестала жадно поглощать жареную картошку и резонно заявила:

– Знаете, сколько медсестра зарабатывает? Я тут за один день в пять раз больше имею! И потом, людям радость доставляю.

Я подавила смешок. Ничего себе! Просто счастье рыдать у гроба.

Но Галя, очевидно, заметила мою реакцию, потому что твердо повторила:

– Именно радость, хотя вам трудно понять. Вот смотрите, сегодня парня хоронили, до тридцати не дожил, глупо погиб. Мать в прострации, жена вообще ничего не соображает, приятели стоят пнями, да в бритых затылках мобильниками чешут. Ладно, сам он дурак, что с бандитами подружился и жизнь свою загубил, так хоть проводите по-человечески. Нет, все молчат. А тут я и подоспела, оплакала от души, откричала, о хорошем вспомнила. Собак он любил… Вот присутствующие и оттаяли, слезы потекли, жаль стало парнишку. Это радость и есть.

– Давно Шабанову знаете? – решила я перевести разговор в нужное русло.

– Да уж порядком. Она сразу после института в поликлинику попала, а я как раз в восемнадцатый кабинет перешла, там и познакомились. Удивительная женщина!

– Почему?

– Редкий талант, легкая рука. Наши врачи сами к ней ходить предпочитали. Абсолютно безболезненно работала, пациенты в очереди толкались. Конечно, не всем докторам это нравилось. Они газетку читают, а Люда даже присесть не успевает. Наша заведующая выглянет иногда в коридор да спросит: «Ну, кто следующий, проходите».

Больные головенки в плечи повтягивают и молчат. Потом кто-нибудь так тоненько пропищит: «Мы к Шабановой».

Вот наши стоматологи и злобились. Каких только гадостей про Милку не рассказывали: и пьяница она, и наркоманка, и потаскуха… Завидовали. Только все неправда. Вот мужчин любила, это да, но они у нее не задерживались. Неделя-другая, и все – убежал кавалер.

– Отчего так?

Галя доела огромный кусок жирного торта и с наслаждением закурила.

– Шут их знает. Людмила яркая, красивая, самостоятельная, зарабатывала больше всех… наверное, поэтому мужики чувствовали себя неуютно. Но она только казалась независимой, а на самом деле в душе робкая, застенчивая, сплошные комплексы. Вот и нацепила маску. Но с парнями ей фатально не везло. Знаете, что Шабанова из детдома?

Я кивнула.

– Родители Милы погибли в авиакатастрофе, – пояснила Галя, – только про деда ничего не слышала, Мила о нем никогда не упоминала.

Вот, значит, какую версию придумала для знакомых Шабанова. Что ж, это, безусловно, лучше, чем объяснять любопытным про секту и смерть отца.

– Бабушка была, – сообщила Королева, подбирая с тарелочки сдобные крошки.

– Бабушка? – изумилась я.

– Что же тут странного, – ответила собеседница, – раз была мать, значит, существовала и бабка. Вот где жила, не помню, но в Подмосковье. То ли Нахабино, то ли Реутово…

– Звали ее как?

Галя призадумалась, потом огорченно сказала:

– Не помню. Ни имени, ни фамилии, единственно, что в голове осталось, – на почте она работала, как будто начальницей. Да и откуда мне знать. Дело-то когда было. Мы с Милкой давно не встречались. Она уволилась, а меня выгнали, придрались, что на работу опоздала. Люда им ни телефона не оставила, ни адреса. А тут год примерно назад увидела ее случайно в универмаге. Ну, по такому случаю в кафе зашли, чай с пиццей заказали. Люда стала рассказывать, где работает, и тут у нее пейджер запищал. Прочитала, покраснела и говорит: «Извини, Галочка, должна торопиться, бабушка сообщение скинула, велит срочно к ней приехать. Старенькая она у меня, заболела, а помочь некому».

Я и советую: «Ты ей позвони, что едешь». А Люда в ответ: «Да некуда, телефона-то у нее нет, раньше бабуля почтой заведовала, так я ей на работу звонила, а как на пенсию ушла – все». Подхватилась быстро и убежала. Вот уж не подозревала ее в подобных родственных чувствах, думала, она на такое не способна, ведь как над Костей издевалась!

– Над кем?

Королева усмехнулась.

– Сынок это, нашей заведующей – Калерии Львовны. Костик – лапочка, свет в окошке. Ему и невесту маменька подобрала из своего окружения, и квартирку купила, и на врача выучила, да везде облом случился. На невесту, правда, вначале благосклонно глядел, только потом Милу приметил и погиб парень. Прямо сох по ней, а Людка лишь посмеивалась: «Не в моем вкусе».

Костя принялся обивать порог Милочкиной квартиры. В конце концов сама Калерия Львовна снизошла до Шабановой и стала улыбаться той при каждой встрече. Как-то раз Калерия позвала Милу и прямо заявила: