Наталья Александрова - Лямур, тужур и абажур Страница 22

– Они вам помогают? – продолжал расспросы дядя Вася.

– Да нет, – вздохнула старуха. – Мы уж сами как-нибудь… У Антона Ивановича свои дети имеются, где уж ему нам помогать… они и так едва концы с концами сводят…

Легенда о крутых и богатых родителях, которую изложила Лена, трещала по всем швам.

Чтобы поставить точки над «i», дядя Вася прямо спросил:

– А на что же вы живете? Пенсия у вас, наверное, небольшая?

– Ох, небольшая! – Старуха опять пригорюнилась. – Это не пенсия, а одни слезы. Но Вадик у меня очень хорошо учится, и ему за это стипендию платят повышенную, так что нам на все хватает… А и то сказать – много ли нам надо?

Мы с дядей Васей переглянулись: судя по тому, что мы знали про Вадима Воронко, он не получал ни повышенной, ни обычной стипендии. А если бы и получал – вряд ли на эту стипендию можно было бы не то что прожить вдвоем, но даже прокормить средней величины кота! А тут, конечно, квартира бедная и запущенная, но налицо некоторые признаки относительного благополучия – хороший компьютер, дорогая плазменная панель, полный сервант импортных напитков, да и сигареты бабка курит недешевые…

Кроме того, Лена говорила, что Вадик дорого одевается и тратит деньги не считая, как сынок богатых родителей…

Нет, как хотите, а что-то тут не увязывается!

– Давайте мы остальные помещения поглядим! – вспомнил дядя Вася о причине нашего посещения.

Другими помещениями оказались:

– кухня размером с птичью клетку, где мы увидели те же вопиющие противоречия: потолок в протечках, облезлые стены и дорогая современная бытовая техника;

– ванная комната, не больше обычной пластиковой мыльницы, в которой стояла желтая от ржавчины ванна, а на треснувшей раковине – дорогой мужской парфюм;

– вторая комната, в которой, судя по всему, обитал сам Вадим Воронко.

Здесь тоже выявились кое-какие странности.

Мебель в комнате Вадима была вовсе не «совковая», как у бабки, наоборот, здесь царил стиль «хай-тек»: стеклянный стол, металлические хромированные стеллажи, белый кожаный диван, отличный музыкальный центр, книжные полки холодного серо-голубого цвета. На этих полках стояли многочисленные художественные альбомы, в основном посвященные русской живописи девятнадцатого века.

В принципе, такой подбор литературы вполне соответствовал будущей специальности Вадима: как-никак он учился именно на искусствоведа.

Но это не сочеталось с образом балбеса и лодыря, который создала Лена: такой убежденный бездельник и лентяй не должен был собирать серьезную профессиональную библиотеку. И опять-таки – все эти альбомы, как и современная минималистская мебель, стоят больших денег… откуда они у Вадима?

И еще одно… в этой комнате ощущался довольно сильный запах краски, как будто здесь только что делали ремонт, хотя никаким ремонтом здесь и не пахло. Как и в бабушкиной комнате, потолок был в пятнах застарелых протечек и обои во многих местах отставали от стен огромными пузырями.

Я заметила, что дядя Вася тоже поводит по сторонам носом, как будто принюхиваясь.

Походив по комнате, он наконец подошел к стене, завешенной гобеленом того же серо-голубого цвета, который доминировал в этой комнате. На гобелене был изображен человек с собакой на поводке, собака немного напоминала нашего Бонни, но не это привлекло Василия Макаровича: здесь, возле этой стены, запах краски чувствовался особенно сильно.

Дядя Вася потянулся к гобелену и приподнял его край.

Бабушка Вадима, которая молча следила за нашими действиями, издала протестующий возглас, но дядя Вася уже отдернул гобелен, и мы заметили за ним закрытую дверь.

– Это что – у вас есть еще одна комната? – оживился Василий Макарович. – Как же так? А по документам квартира у вас числится как двухкомнатная…

– Да не комната это… – проговорила старуха, доставая из пачки очередную сигарету. – Это кладовка…

Она объяснила нам, что за этой дверью находится так называемая «тещина комната», то есть обыкновенный темный чуланчик без окон, где Вадим держит какие-то свои вещи…

– И не велит мне туда заглядывать! – произнесла она чрезвычайно зловещим тоном.

Мы с дядей Васей переглянулись: что еще за тайны? Что еще за комната Синей Бороды? Не здесь ли кроется объяснение относительного материального благополучия бабушки и внука?

Дядя Вася незаметно подмигнул мне. Я его поняла и взяла хозяйку за локоть:

– Извините, мы как-то невежливо себя ведем. Даже не представились. Вот меня зовут Василиса, а вас?

– Анфиса Михайловна, – отозвалась старуха, приосанившись. – Так что, может, выпьем по рюмочке за знакомство?

– Извините, Анфиса Михайловна, я вообще-то не пью. Вот от чашки чая я бы не отказалась…

– Можно и чая, – согласилась старуха, и мы вернулись в ее комнату, оставив дядю Васю наедине с таинственной комнатой.

Анфиса Михайловна взяла чайник и отправилась на кухню, напевая:

Мы кузнецы, и дух наш молод,Куем мы счастия ключи,Вздымайся выше, наш тяжкий молот,В стальную грудь стучи, стучи, стучи…

Оставшись один, Василий Макарович для начала подергал дверь «тещиной комнаты», но она, само собой, оказалась заперта.

Тогда он испробовал простой способ, который позволял открыть девять дверей из десяти: а именно, применил отмычку, которая всегда находилась при нем, – твердый и желтый от никотина ноготь большого пальца.

Но и это не помогло, из чего дядя Вася сделал вывод, что на двери установлен не какой-нибудь примитивный замок вроде того, что на входной двери квартиры, а хитрое современное устройство повышенной надежности.

Этот факт вызвал у Василия Макаровича еще больший интерес к «тещиной комнате» и еще большее желание проникнуть в ее тайну. Однако для этого требовалось хоть какое-то оборудование.

Дядя Вася огляделся по сторонам и заметил на краю стеклянного стола обычную канцелярскую скрепку.

В умелых руках канцелярская скрепка может превратиться в инструмент самого широкого профиля – от вязального крючка до оружия ближнего боя, от электрического предохранителя до части взрывателя, от секретки, вполне заменяющей охранную сигнализацию, до универсальной отмычки, которой можно открыть практически любой замок.

Именно отмычка требовалась сейчас Василию Макаровичу. Он взял скрепку, разогнул ее и согнул иначе, превратив в миниатюрный крючок.

Он склонился над замком, запустил крючок в скважину и начал его осторожно поворачивать. При этом он внимательно прислушивался к звукам, доносящимся из замка, поэтому не расслышал голоса в соседней комнате.

Наконец замок отчетливо щелкнул.

Дядя Вася повернул дверную ручку и открыл дверь чулана.

Теперь запах краски стал просто невыносимым.

Василий Макарович заглянул в кладовку и сразу увидел слева на стене кнопку выключателя. Он нажал на нее, и в кладовке вспыхнул люминесцентный светильник, заливший ярким холодным светом несколько полок, на которых стояли банки с кистями, тюбики с красками, банки и бутылки с растворителями.

Хотя Василий Макарович по роду своей работы не сталкивался с художниками, однако он узнал дорогие кисти из беличьей и колонковой шерсти, растворители для масляной краски и для темперы – в общем, арсенал любого живописца.

Одно показалось ему странным: почему Вадим прячет все эти приспособления в кладовке, да еще и запирает на хороший современный замок?

Василий Макарович сделал шаг вперед, вошел в кладовку и начал более внимательный осмотр ее содержимого.

Кроме кистей и красок, он увидел здесь какие-то устройства непонятного назначения – странные лампы, металлические и деревянные зажимы, ножи странной формы…

Он взял в руки один из таких ножей и с удивлением его рассматривал – у этого ножа кончик был не заостренный и не круглый, а квадратный, и странное лезвие, которым трудно было что-нибудь разрезать.

Опустив глаза, дядя Вася заметил прислоненную к стеллажу картину. Картина была обращена к нему задней стороной, и можно было разглядеть только старый, выцветший холст, натянутый на потемневший от времени подрамник. Василий Макарович поднял картину и повернул к себе лицевой стороной.

Картина ему понравилась.

На ней был изображен скошенный луг, уходящий вдаль, два стога сена, а на переднем плане паслась белая лошадь. Лошадь дяде Васе тоже очень понравилась, она смотрела прямо на него красивыми карими глазами, казалось, что сейчас она переступит ногами и тихонько заржет.

В правом нижнем углу картины виднелся неразборчивый росчерк – видимо, подпись художника.

Дядя Вася пожал плечами и хотел поставить картину на место, как вдруг, в самый неподходящий момент, дверь комнаты у него за спиной распахнулась, и незнакомый голос проговорил:

– А что это вы тут делаете?

Анфиса Михайловна внесла в комнату чайник, поставила на стол две чашки, разлила чай. Себе она налила еще одну рюмку ликера, ко мне же придвинула вазочку с конфетами.