Елена Логунова - Суперклей для разбитого сердца Страница 22

Тут мое правое ухо обдало ветром. Я подняла голову и увидела Зяму, удирающего от меня во все лопатки. Братец несся так, словно подхватил заразу от чокнутого бегуна: через дорогу на красный свет светофора, напрямик через клумбу… За альпийской горкой упомянутой клумбы я и потеряла его из виду.

Спешно побросав в сумку свое барахло, я потрусила за спятившим братцем. На переходе как раз загорелся зеленый, так что нарушать правила дорожного движения и рисковать жизнью мне не пришлось. Цветочки топтать я, разумеется, не стала, обошла клумбу стороной. Приблизилась к симпатичной беседке под раскидистым старым дубом – и увидела Зяму!

Он лежал на давно не стриженной травке лицом вниз, в своих зеленых с рыжиной одеждах похожий на огромный молодой желудь. Забыв о своем намерении не топтать травку и цветочки, я проскакала по газону и рухнула на колени рядом с братом.

– Зяма, что с тобой?! Зяма!

Зяма издал тихий стон, похожий на скрип надломленной ветки. Я осторожно перевернула его лицом вверх. На лбу у брата была ссадина, под которой медленно, но верно росла большая шишка.

– Вам нужна помощь? – сочувственно спросил детский голос.

Я обернулась. Позади меня стояли подростки, мальчик и девочка, одетые в камуфляжную форму и галстуки вроде пионерских, только не красного цвета. На девочке был ярко-желтый галстук, на мальчике – голубой. Девочка держала в руке палку с прибитой к ней дощечкой, на дощечке были нарисованы две руки, смыкающиеся в крепком пожатии. Одна рука была желтой, другая – голубой. Я слегка обалдела. Что, интересно, символизирует в данном случае желтый цвет? Пионерскую организацию Китая? Про объединение, принадлежность к которому может означать голубой галстук юноши, и думать не хотелось. С этим к верстальщику Ромочке, пожалуйста! А все вместе могло иметь смысл только в том случае, если милые дети пропагандировали расширение рядов сексменьшинств вплоть до числа народонаселения КНР. Или ратовали за целостность и неделимость Украины с ее желто-голубым флагом.

– Помощь? – тупо переспросила я. Мальчик продемонстрировал мне зажатую в кулачке рацию, и я ожила:

– Да, пожалуйста! Нам нужна «Скорая помощь»!

Деловито кивнув, паренек пробормотал в рацию:

– Первый, Первый, я Шестой! ЧП с гражданским лицом на охраняемом участке: похоже, черепно-мозговая травма, требуется неотложная медицинская помощь.

Рация прохрипела что-то в ответ нечеловеческим голосом.

– Понял, – сказал мальчик.

– Мы из молодежной организации «Рука в руке», – поймав мой обалделый взгляд, гордо поведала девочка. – У нас сегодня проходит военизированная игра «Город может спать спокойно», и мы с Васей поставлены на дежурство в этом сквере.

Я машинально посмотрела на Зяму, который действительно спал вполне спокойно. Вроде пока не вечным сном, но мне все же очень хотелось знать, что повергло моего брата в забытье. Может, резвым оленьим бегом он нарушил представления этих милых детишек о порядке на охраняемом участке, и они в воспитательных целях треснули его по голове своим деревянным плакатом?

– А что с ним случилось? – спросила я, кивнув на Зяму.

– Мы не видели, – пожал плечами мальчик.

– Мы только слышали, как он бежал! – сказала девочка. – Прям как скаковая лошадь!

– Собственно, мы прибежали на стук копыт, – сообщил мальчик. – Сюда лошадей пускать не велено.

– Каких еще лошадей? – не поняла я.

Машинально посмотрела на Зяму: тот если и был лошадью, то уже загнанной.

– Обыкновенных, четвероногих, – усмехнулся мальчик. – На которых детишек катают! Им администрация города в центральном парке место отвела, а владельцы лошадок и пони норовят в каждом городском скверике конюшню устроить. У них конкуренция большая, не хотят все в одном парке работать, рассредотачиваются.

– Понятно, – пробормотала я и тоже рассредоточилась, потому что от напряженного внимания к рассказу детишек у меня заболела голова.

Правильно все-таки Максим Смеловский говорит, что к общению со школьниками нужно переходить после полевых испытаний своих душевных сил на животных!

Впрочем, дальнейшему разговору помешала бы подоспевшая «Скорая». Деловитый доктор быстро осмотрел Зяму и потребовал носилки. Проворные члены общества «Рука в руке» резво прикатили санитарный инвентарь, с удовольствием приняли участие в погрузке бесчувственного Зямы в карету «Скорой» и еще долго трогательно махали нам вслед своей желто-голубой лопатой.

В больнице тоже было весело.

– Ну, голубчик, как себя чувствуете? – неприлично жизнерадостно спросил Зяму врач.

Розовый, распаренный от жары, в мятом белом халате, он был похож на только что отваренный пельмень. Зяма, которого в медицинском учреждении быстро привели в чувство, беспокойно заворочался и открыл рот, но доктор тут же сказал:

– Отвечать необязательно, я просто так спросил, для приличия! – и он весело захрюкал.

Очевидно, начинка пельменя была из свиного фарша.

Зяма все-таки счел нужным ответить:

– Чувствую себя, как обухом по голове ударенный.

– Весьма, весьма возможно, что и обухом! – обрадовался доктор.

Мне снова припомнились пионеры новейшей формации с их наглядной агитацией древесно-стружечного происхождения. Может, это все-таки добрые детки, Васенька с подружкой, долбанули бедняжку Зяму крепким древком своего плаката?

– Ссадинка, гематомка, сотрясеньице… Пустяки, голубчик, до свадьбы заживет! – доктор успокоил Зяму и подмигнул мне.

Вероятно, принял меня за особу, сильно заинтересованную в том, чтобы к моменту свадьбы Зяма был в добром здравии. Я не стала разочаровывать веселого эскулапа сообщением, кем прихожусь пациенту. В принципе я действительно весьма заинтересована в том, чтобы Зяма поскорее женился хоть на ком-нибудь, пусть даже на близорукой старушке-мулатке: тогда братец съедет с родительской квартиры, и я смогу захватить его комнату. Она больше, чем моя, к тому же там такой стильный интерьер!

– Лежать и помалкивать! – посоветовал доктор Зяме.

Вредный братец тут же заворочался и открыл рот, но я немедленно повторила врачебные рекомендации совершенно непререкаемым тоном:

– Ляг и заткнись!!!

Эхо моего рыка заметалось под высокими сводами, но его заглушил дружный скрип пружин: вытянулись по струночке в своих кроватях Зямины соседи по палате, все четверо.

– Однако! – удивленно и одобрительно оглядев образовавшееся по моей команде тихое лежбище, доктор перевел заинтересованный взгляд на меня и азартно произнес: – Дайте-ка я угадаю… Женский истребительный батальон?

– Почти, – чуток смущенно буркнула я в ответ. – Педагогический институт. Доктор, можно вас на два слова?

Мы вышли в коридор, откуда я вернулась к Зяминому ложу буквально через минуту, в существенно улучшившемся настроении. Братец же, который не слышал нашего с доктором короткого разговора, был мрачен.

– Все, Индюха, мне конец, – зловещим шепотом произнес он. – Отсюда я уже не выйду.

– Завтра же выйдешь! – возразила я. – Я уже договорилась с доктором, если все будет хорошо, тебя к обеду выпишут. Я за тобой приеду.

– Хорошо не будет, Индюха! – мрачно возразил брат. – Гадский спринтер спер наш список.

Я не сразу поняла, о каком гаде и о каком списке он говорит, и глупо хлопала ресницами, пока Зяма не продемонстрировал мне клочок бумажки, зажатый в побелевшем кулаке. Это был похожий на почтовую марку обрывок клетчатого листочка, из каких сшит мой дежурный блокнот.

– То есть ты хочешь сказать, что тот бегун не просто так наскочил на нас, как бешеный заяц? – уточнила я. – Он хотел украсть листок со списком шкафовладельцев?

– Хотел и украл, – Зяма кивнул и поморщился.

– Лежи тихо, – я поправила на лбу брата резиновый пузырь со льдом.

– Да убери ты эту гадость! – Зяма дернул головой и застонал.

– Хорошо, – я послушно взяла грелку-холодилку и машинально приложила ее к собственному разгоревшемуся лицу.

Кто-то радостно хихикнул. Я убрала с лица пузырь, закрывающий мне обзор, и обвела ледяным взглядом Зяминых соседей.

– Лечитесь, девушка, лечитесь! – приветливо улыбнулся мне румяный мужик с забинтованной головой. – Можете даже прилечь тут, мы потеснимся!

Мужики согласно заржали. Я демонстративно взвесила на руке холодный пузырь и замороженным голосом безадресно вопросила:

– А вот кому черепно-мозговую травму усугубить?

Неуместное веселье засохло на корню.

– Кстати, о травме, – я вернулась к конспиративной беседе с братом. – Кто тебе дал по башке? Бегун – похититель списка?

– Не поверишь, не знаю! – сокрушенно ответил Зяма. – Побежал-то я вдогонку за гадом, свистнувшим нашу бумажку, но видеть его не видел, потому как задержался со стартом. Мерзавец ушел с большим отрывом, и мне его все время что-то загораживало: то машины, то кусты… Я ориентировался на топот, влетел в парк – весь в мыле, глаза потом залиты, а он за дуб метнулся… Ты видела этот дуб?