Иоанна Хмелевская - Жизнь как жизнь Страница 22

В этот момент в дверях появился хозяин.

— За саженцами, прошу за саженцами! — сделал он приглашающий жест. — Тачечку вашу с собой прихватите! Подъедем поближе, да и погрузим, чего с ними бегать туды-сюды… Вон туда, идите-идите…

Тереска и Шпулька на всякий случай не протестовали и с невероятными усилиями пропихивали повозку сквозь кусты и заросли, понятия не имея, что они в темноте топчут и какую потраву учиняют. Они добрались до питомника, возле которого уже лежала куча приготовленных саженцев.

Хозяин все это время нес что-то в руке — оказалось, транзистор. Вместо того чтобы приступить к погрузке деревьев, он стал ловить какие-то станции.

— Музычку себе заведем — оно, глядишь, веселее будет, — говорил он оживленно. — О, вот это хорошо!

— Господи Иисусе! — тихонько простонала в ужасе Тереска.

Дикий скрежет, вой, писк и визг, которые неслись из приемника, заглушили все вокруг. Вопя полной грудью, чтобы перекричать радио, хозяин стал предлагать различные способы размещения саженцев на повозке. Погрузив на нее обещанные пятнадцать, он впал в неукротимую филантропию и стал выдирать из земли дополнительные деревца. Радио чудовищно орало, куча деревьев на повозке угрожающе росла. Тереска и Шпулька ясно поняли, что сойдут с ума, если не выберутся вовремя из этого необъяснимого кошмара.

— Спасибо, уважаемый пан, уже хватит! — вопила в отчаянии Тереска. — Большое вам спасибо! Мы больше не свезем!

— Что?

— Спасибо, достаточно!!

— Что?!

— Спасибо, нам хватит!!!

— Что?!

— Дово-о-льно! — дико заревела Шпулька. — Веревки не хватает.

Не приглушая невыносимого радио, хозяин двинулся в обратный путь. Сопя и постанывая от усилий, Тереска и Шпулька в поте лица пропихнули нагруженную столешницу на колесиках из сада во двор. Тереска поспешно вытащила из кармана расписку.

— Там было написано, что пятнадцать, а он нам дал гораздо больше, — сказала она уже на шоссе, когда страшная усадьба наконец скрылась из виду, а дикий вой транзистора стих в отдалении. — Понятия не имею, сколько их, и исправлять не стала. Не говоря о том, что ни за какие коврижки я не согласилась бы их пересчитывать там!

— Что это вообще было, просто кошмар какой- то! — простонала Шпулька, глубоко дыша и стараясь более или менее прийти в себя. — Это же сумасшедший, точно, потому что пьян-то он не был! Почему он вытворял эти штуки?!

— А тебе какое дело? Главное, что он нам дал в два раза больше этого добра, чем обещал. Я только не понимаю…

— Погоди. У меня такое впечатление, что ты все время пытаешься что-то сказать. Что такое «каким чудом»?

— Я как раз и собиралась тебе именно это сказать, а ты меня снова перебиваешь. Я уже пару часов не могу закончить начатую фразу! Я не понимаю, каким чудом он мог переставлять мебель в темноте без малейшего шума. Ведь мы стояли во дворе и ничего не слышали.

Шпулька, которой наконец удалось как-то поставить одну ногу на столешницу посреди палок и веток, замерла на месте, готовая оттолкнуться другой ногой.

— А знаешь, действительно… Мне просто в голову не пришло. Ведь это невозможно! Он что, силой воли перемещал тот шкаф?

— Я подозреваю, что он вовсе не переставлял мебель. И вообще, ты веришь, что есть на свете такой кот, который может сбросить чуть ли не полкрыши?

— Ни во что я не верю. Вот именно, что мне все это не нравится. Слава Богу, что это все в последний раз и больше мы туда не поедем! Темно, как у негра во всех местах, поехали! Я до завтра в себя прийти не смогу…

Таинственная машина появилась за ними только за углом. Она ехала точно так же, как в прошлый раз, на том же расстоянии. Полуживая от страха Шпулька толкала повозку в нечеловеческом темпе, среди многочисленных отчаянных клятв никогда не выходить из дома с наступлением темноты и разнообразных ругательств в адрес тех, кто выдумывает такую идиотскую общественную работу. Они точно тем же путем, что и вчера, доехали домой и уже в половине девятого вечера добрались со столом на колесиках до дома Шпульки.

— Завтра мы едем в Тарчин, — твердо сказала Тереска.

— Не завтра! Ради всего святого, только не завтра! — умоляла Шпулька с безумными глазами. — Позволь мне передохнуть! Послезавтра!

— Послезавтра исключено, потому что я иду с Богусем в кино. Снова отложится, а ведь надо свалить всю эту гадость с плеч долой — и конец делу. И нас в покое оставят. Так что завтра, сразу после уроков.

— Я от этого с ума сойду!

— Не сойдешь, ничего не будет. В Тарчине живут нормальные люди, а одного садовника я сама знаю. И вообще до сих пор все были нормальные, за исключением одного этого. И даже хорошо, если в Тарчин они тоже поедут за нами, мы сделаем перерыв и переждем их.

— Давай переждем сейчас!

Тереска была неумолима. Собирание саженцев для будущего сада было необыкновенно тяжелым и занудным занятием, оно отравляло ей жизнь, отнимало время и занимало мысли, которые надо было посвятить более важным и неотложным делам. Она мечтала любой ценой покончить с этим как можно скорее. Особенно потому, что такая внушительная общественная работа давала возможность заслужить в школе право ничем больше не заниматься до конца года. А в школе всегда лучше отличиться в хорошую сторону, чем в плохую. Она не видела другого выхода, кроме как дотянуть количество собранных саженцев до тысячи и вздохнуть с облегчением.

Она уступила мольбам Шпульки только в одном отношении — чтобы они возвращались домой под защитой твердой мужской руки. Зигмунт даже обрадовался возможности проверить, не пригодится ли ему курс дзюдо, который он посещал весь прошлый год. Поотстав от Шпульки, он договорился с Тереской, что пойдет в отдалении, чтобы не отбить у возможных хулиганов охоты нападать, а в нужный момент появится. Домой он вернулся страшно разочарованный, поскольку никто на Тереску не нападал. Шпулька вздохнула с облегчением.

Участковый позвонил в школу перед предпоследним уроком, в результате чего с последнего урока девочек отпустили. После краткого совещания подруги решили не открывать настоящей причины своего ухода, сваливая все на саженцы. Добыча, выпрошенная до сих пор, лежала в углу за старым сараем, прикрытая от глаз возможных похитителей кучей веток.

— Начнут расспрашивать, что да как, какие там преступники, и только голову нам заморочат, — раздраженно говорила Тереска. — Или мы туда опоздаем, или тут придется быть невежливыми. Лучше не нарываться. Мы скажем, что кто-то на огородах нам обещал пару штук и в другое время дать не может. Это же правда, потому что мы и так идем на огороды.

— Но ведь тогда придется что-нибудь принести! — запротестовала Шпулька.

— Да ведь пока никто не видел, как мы носим, не знает, где мы это держим, так что никому и не сообразить, которые саженцы мы вчера принесли, а которые сегодня. В конце концов, что-нибудь там выцыганим…

Участковому неведомо почему не понравилось перелезать через закрытые ворота, и он предпочел открытую калитку. Обе, Тереска и Шпулька, в один голос запротестовали, утверждая, что от калитки они дороги к подозрительному месту не найдут. Однако их уверили, что на нужное место их приведут.

На нужном месте молодой человек мощного сложения с мрачной мордой прибивал какие-то реечки к беседке. Тереска и Шпулька, затаившись в зарослях, смотрели на него с большим интересом.

— Морда у него довольно бандитская, но я его в жизни в глаза не видела, — заявила Тереска, завершив осмотр. — А ты?

— И я тоже нет. Он вообще ни на что не похож.

Участковый явно огорчился. Юноша, судя по внешнему виду, весьма недурно подходил на роль потенциального бандита. Судя по полученным сведениям, он был сыном медсестры, у него имелись дружки-приятели, которых он зачастую приглашал на участок мамуси. Надежда, что именно их и подслушали девочки, оказалась обманчива.

— А вообще-то я даже и не знаю, тот ли это участок, — с упреком сказала Шпулька.

— По-моему, участок тот самый, и я не знаю, откуда этот парень тут взялся, — недовольно откликнулась Тереска. — Хозяйка этого участка тут небось полгорода пахать заставляет. Те были постарше.

— Ну ладно, ничего не поделаешь, — сказал с сожалением участковый. — Раз не тот, надо искать дальше. Пошли!

Они прошли по аллейке несколько метров, и вдруг Тереска остановилась как вкопанная. Идущий следом Кшиштоф Цегна едва не налетел на нее.

— Ой, мамочки мои… — прошептала она в испуге. — Пан сержант!

На участке прямо перед ними какой-то тип в клетчатой рубашке и шортах наводил порядок на грядке. Он был один. Шпулька оглянулась и сдавленно пискнула. Участковый и Кшиштоф Цегна таинственным образом пропали с глаз долой. Тип обернулся, увидел их обеих, и лицо его осветилось дружелюбной улыбкой.

— Приветствую вас, — сказал он вежливо. — Вы, девушки, за саженцами пришли? Они приготовлены.