Иоанна Хмелевская - Невезуха Страница 22

Полностью я обрела свой разум лишь тогда, когда мы расстались, когда с меня свалилась эта ужасающая ноша и я сумела осознать, насколько тяжела она была. И тогда я почувствовала вовсе не горе, а невероятное облегчение. Остались лишь горечь, отвращение к самой себе и упреки в собственной глупости.

И все это свое беспредельное идиотство выставить на всеобщее обозрение? Сейчас, разбежалась!

* * *

Похоже, майора по-прежнему занимал вопрос: почему письмо было послано на другой адрес? Я встряхнулась и пришла в себя. Да пожалуйста, отвечу, уж это-то вполне могу сказать.

— Я понятия не имею, пан майор, что там было на этой Ружаной, три, но Доминик требовал, чтобы вся его корреспонденция поступала именно на этот адрес. Тогда я думала, что там сидит какой-то служащий, забирает почту и доставляет Доминику куда потребуется — тот ведь много бывал в разъездах. Еще я думала, что он не хочет, чтобы кто-то по переполненному почтовому ящику догадался, что его нет дома.

— А теперь что вы думаете?

— Ничего. Теперь это меня вообще не касается.

— И вы никогда там не бывали?

Я искренне удивилась:

— Чего ради?

— Чтобы проверить... Ладно, оставим... Вы знакомы с Михалиной Колек?

О Михалине Колек я знала довольно много, хотя это трудно было назвать знакомством. Одна из особо ошалелых обожательниц Доминика, которую мне постоянно ставили в пример как особу весьма полезную и услужливую. Возможно, мне полагалось видеть в ней соперницу и стараться её превзойти.

— Постольку-поскольку. Знаю, что есть такая, два-три раза видела её мельком, но никогда не разговаривала с ней.

— А откуда вы знаете?

— Секундочку. Что — откуда я знаю?

— Что она вообще существует?

— О её существовании меня известил Доминик. Я увидела их вместе, полюбопытствовала, что это за монстр. Он назвал имя, на том все и закончилось. Если он соврал, я на себя ответственности за это не возьму и прошу на меня все не валить.

— А вы знаете, где жила пани Колек?

— Не имею ни малейшего представления, — А где живет сейчас?

— И подавно.

— Но хотели бы знать?

Я удивилась ещё больше:

— А на кой шут? Да пусть себе живет хоть в шалаше, хоть в королевском замке, меня это не касается. Как-нибудь проживу без этих сведений.

— И все же я вам скажу. Теперь Михалина Колек живет в Служевецкой Долинке, а вот раньше жила на Ружаной, дом три, квартира шестнадцать.

— Ну и что? — спросила я, прежде чем до меня дошел смысл. — Мне что — к ней в гости идти? Не хочу!

— А может, и стоило бы сходить? — ядовито буркнула тетка Иза. — Выразить свои соболезнования...

— Еще чего! — Так как? — спросил майор. — Адрес вам ни о чем не говорит?

Я пожала плечами, наиболее точно выразив свое отношение к этому делу.

— Похоже, пани Колек давно прибрала к рукам Доминика. Или наоборот. Попробуйте задать все эти вопросы ей, а не мне.

Мое любезное предложение майор оставил без внимания, зато вмешалась бабуля.

— Я вижу, беседа несколько затягивается, — с укоризной произнесла она. — Мы, конечно, уже поужинали, однако кое-какие напитки просто необходимы. Если вина моей внучки в полной мере ещё не доказана, думаю, господа проявят некоторый такт и присоединятся к нам. Ольга что-нибудь приготовит.

Прошу!

Тетка Ольга выбралась из-за стола, её недовольство прямо-таки звенело в воздухе. Майор не устоял перед бабулей, поскольку перед ней не устоял бы даже стол, и скромно попросил чаю, а сержант последовал его примеру. После чего мы вернулись к нашим баранам.

— Как, по-вашему... Как пан Доминик относился к пани Колек?

Начиная терять терпение, я испустила тяжкий вздох.

— Не имею никакого понятия и могу предположить абсолютно все. В те времена мне казалось, что он считает Михалину кем-то вроде верного слуги, но я могу и ошибаться. Почему бы вам не спросить о чем-то таком, что касается меня лично и о чем я хоть что-то знаю? Я охотно отвечу.

— Пожалуйста, — легко согласился майор. — Во Владиславове вы никак не могли отключить сигнализацию и попросили о помощи.

Вы случайно не знаете имя того человека?

— Случайно знаю, — ответила я и задумалась. Ведь тот тип мог соврать что угодно, документов его я не видела, и что же я тогда знаю?

Ничего. Хотя нет, о Еве Дарко он говорил как настоящий сын... — Он представился, зовут Лукаш Дарко, сын Евы Дарко, той самой гениальной дизайнерши. Думаю, сказал правду. Пан Дарко работает таксистом.

— Таксистом? И что, он оказался там по службе?

— Ждал клиента. И дождался.

— А вы этого клиента разглядели?

— Разглядела. Насколько можно разглядеть в темноте с расстояния в десять метров.

Какое-то существо в брюках обозначилось рядом с машиной и забралось внутрь. Кто же еще, как не клиент, правильно?

— Мужчина?

— Вот этого не могу сказать. Теперь и женщины носят брюки.

— Я так понимаю, что вы разговорились?

— Точно. На крыльце у Элеоноры. Двигатель в моей машине работал, поскольку аккумулятор заряжался, а мы сторожили. Минут тридцать-сорок. Потом появился клиент и компания сама собой распалась.

— То есть Лукаш Дарко уехал около половины двенадцатого. А когда он приехал? Это не упоминалось в разговоре?

— Нет. Думаю, что не утром, потому что тогда бы уж точно пожаловался. Мы болтали о машинах, о том о сем...

— Понимаю...

На кухне что-то громыхнуло. Тетка Ольга явно не совладала с моей техникой. Вслед за грохотом мы услышали отчаянный крик. Я уже хотела броситься на подмогу, но меня удержал ледяной взор бабули, заставив истуканом торчать в гостиной. На кухне что-то фарфорово звякало; казалось, тетка вот-вот одержит верх над стихией, но тут очередной дикий вопль заставил нас подскочить. В голосе тетки звучал смертельный ужас.

В одно мгновение в кухне оказалась вся компания, за исключением бабули. Она величественно прибыла чуть позже.

Тетка Ольга стояла возле раковины, все, что минуту назад находилось на подносе, теперь валялось вокруг нее. Двумя пальцами тетушка держала мою половую тряпку, которая раньше была махровым купальным полотенцем.

На лице Ольги читались ужас и отвращение.

Тряпку в изобилии усеивали жуткие кроваво-ржавые пятна...

Ясно. Мой бедный палец, отрубленный топором. Кровь-то я смыла, а вот о тряпке и не вспомнила. А тетка, уронив поднос, решила прибраться, полезла под раковину и...

В кухне повисло тяжкое молчание.

— Так ты его топором зарубила? — неожиданно и с явным интересом спросила тетка Иза.

Я потянулась за злосчастной тряпкой, но меня опередил майор. Ступив в чайную лужу, он взял тряпку и посмотрел на меня:

— Мне очень жаль, милая пани, но, боюсь, я вынужден забрать этот предмет на анализ.

— Да на здоровье, — безнадежно махнула я рукой, но тут же оживилась:

— А вернете выстиранной?

Молчавший все это время сержант выхватил из кармана аккуратно сложенный прозрачный пластиковый пакет, развернул, подсунул майору, и тряпка полетела в пакет.

— Это будет зависеть от результатов исследования. К сожалению, вполне вероятно, что вы навсегда лишитесь этой вещи.

— Разве что вы её потеряете... У меня группа крови АВ, резус положительный. Я сейчас не вспомню, какая группа у Доминика, но знаю, что другая, так что можете исследовать это добро сколько влезет. Я могу здесь прибраться?

У меня снова мелькнула надежда, что он мне не разрешит и уборкой займутся тетки с мужьями, но майор, к сожалению, возражать не стал. Я подняла поднос, с которым ничего не случилось, быстро убрала следы погрома и приготовила напитки. Компания в ожидании маялась в гостиной.

Когда я внесла уставленный напитками поднос, светская беседа была в самом разгаре и основной её темой, разумеется, была моя персона.

Бабуля с достоинством выражала готовность оплатить адвоката, дядя Филипп ручался, что когда-то я была доброй и воспитанной девочкой, а тетка Иза настойчиво выспрашивала, как, собственно, произошло убийство и на чем я оставила отпечатки пальцев. Майор отвечал охотно и крайне дипломатично.

Так я узнала, что Доминика действительно застрелили из его собственного оружия, и вовсе не с громадного расстояния, а с близкого. Интересное кино. Как же это могло произойти? Из двустволки жаканом на кабана, причем у этой двустволки чего-то там недоставало. Меня все эти технические детали ни в малейшей степени не трогали, зато очень расстроили дядю Игнатия, который упорно настаивал, что более короткое дуло сводит на нет точность выстрела. Ну и пусть себе сводит, какое мне до этого дело? Однако я прекрасно помнила, что Доминик хвастался своими усовершенствованиями, и заколебалась, не обнародовать ли мои подозрения, что на самом деле этим занимался не он, а некая таинственная личность. А Доминик лишь присваивал успехи этой личности.

Возможно, разнервничавшись из-за убийства и будучи чертовски зла на Доминика, я бы и высказалась, но тут очень некстати у майора тренькнул мобильник. На том допрос и закончился. Меня уведомили, что я не должна покидать пределов города и менять адрес без согласия властей, после чего оба представителя означенных властей исчезли, словно их и не было.