Дарья Донцова - Смех и грех Ивана‑царевича Страница 23

Оказалось, ее принц служит шофером у нового русского, своего автомобиля у него нет, в ресторан он приезжал на хозяйской иномарке, шмотки водителю сбрасывает с барского плеча шеф, часы — подделка, квартиры в Москве у отца Иосифа нет, сам он из Смоленска, где проживает его пожилая мать. А деньги, чтобы оплачивать ужин в пафосном ресторане, «рыцарь», особо не мучаясь, брал из тех средств, что босс давал на бензин и мойку машины. Какое‑то время махинатору удавалось держаться на плаву, но потом работодатель заметил неладное и с позором выпер парня на улицу.

Майя рассвирепела и тоже выставила обманщика. Дальнейшая судьба Лапиной — неостановимое падение вниз. Ей‑таки удалось официально выйти замуж, но супруг оказался пьяницей, и Майя сама припала к бутылке…

У Надежды Васильевны в конце концов лопнуло терпение, она пожаловалась старшему Винивитинову, Кирилл Алексеевич выбил для матери своей внучки крохотную однушку в Капотне. Надежда Васильевна оставила у себя Катю с Иосифом и вздохнула свободно.

Кирилл Алексеевич привечал Катюшу, к Иосифу тоже хорошо относился. Брат с сестрой постоянно бывали в усадьбе, считали огромный особняк своим вторым домом. Семену нравилась незаконнорожденная дочь, которая оказалась куда более милой по характеру, чем Ксения. Катя вела себя тихо, любила читать, а потом обсуждать с Семеном Кирилловичем книгу, занималась в музыкальной школе, недурно играла на рояле, прекрасно пела, рисовала, всегда была почтительна со старшими и училась на одни пятерки. А еще дочь Майи уродилась крайне брезгливой, за что ее всегда хвалили взрослые, говоря другим детям:

— Берите пример с Катюши, она никогда не просит откусить от чужого яблока, не доедает ни за кем конфету, не надевает чужую одежду, тщательно моет руки. У Кати всегда есть в кармане носовые платочки.

А вот Ксения напоминала торнадо, ухитрялась одновременно находиться в трех местах. О том, в какой комнате особняка пребывает девочка, легко узнавали по доносившемуся оттуда шуму. Ксюша не ходила, а бегала, постоянно задевая расставленные по всему особняку напольные вазы. Но, несмотря на бьющую через край энергию, дочь Елизаветы хорошо училась. А вот с музыкальной школой у нее не сложилось — начисто отсутствовал слух. И книги читать Ксения не любила, ей был больше по душе спорт.

Кирилл Алексеевич лишь вздыхал, глядя на излишне активную внучку. Похоже, он, как и Семен, больше симпатизировал задумчивой Кате.

Ксюша обожала дедушку и папу, забегала к ним в кабинеты и, разбивая по ходу статуэтки, кричала:

— Я тебя так люблю!

А затем уносилась прочь.

С матерью же у девочки контакта не было. Лиза, пытаясь обуздать буйный темперамент чада, постоянно ругала дочь, поэтому та старалась лишний раз не попадаться слишком строгой родительнице на глаза. Но если Елизавете удавалось поймать малышку, та покорно выслушивала нотацию. Ксюша не была ни хамкой, ни хулиганкой, просто в ней ключом била энергия.

Чем старше становилась Катя, тем больше удивлялась Лидия. Ну неужели никто в усадьбе не замечает, что внучка Надежды Васильевны и Ксения кажутся близнецами?

В начале последнего школьного года Ксюша неожиданно покрасила свои светлые волосы в темно‑каштановый цвет, купила себе цветные линзы, начала посещать солярий, сделала экстремальную стрижку, стала носить вместо платьев и туфелек на каблуках джинсы, растянутые пуловеры да грубые ботинки на толстой подошве.

Но главное — у нее испортился характер. Из приветливой, хорошо воспитанной девочки, пусть и излишне энергичной, она превратилась в своенравного, хамоватого подростка. Ксюша перестала прибегать к отцу и деду с признаниями в любви, стала грубить им и огрызаться на мать. Когда взрослые наказывали безобразницу, та смеялась им в лицо. Точно так же Ксения вела себя и в школе, пятерки в дневнике сменились двойками.

Но даже после резкой смены имиджа младшей Винивитиновой внимательный взгляд мог заметить сходство между девочками. Иногда они обе одновременно поворачивали голову, чуть вздергивал подбородок, прищуривались, а потом быстрым движением откидывали со лба волосы. Родство Кати и Ксюши высвечивалось так явно, что Надежде Васильевне в такие моменты делалось страшно, и она говорила старшей дочери: «Надо как‑то их разъединить. Но как? Кирилл Алексеевич очень Катюшу любит». Проблема разрешилась сама по себе. Старик Винивитинов умер, Ксения уехала в Канаду, некогда дружная компания ребят развалилась. Родион поступил на мехмат, Катерина прошла конкурс в театральное училище в Питере — у нее обнаружился талант.

Почему она не осталась в Москве? Лидия задала этот вопрос племяннице и услышала в ответ:

— Есть гениальный режиссер Егор Томкин, он питерец, покидать город на Неве не собирается, ведет там курс в вузе, я мечтаю учиться у него. В столице таких преподавателей нет.

Глава 16

Лидия замолчала.

— Интересная история, — пробормотал я. — Значит, никто, кроме вас и Надежды Васильевны, не знал об истинном происхождении Кати?

— Еще, естественно, Майя. Ну и, конечно, Семен с Кириллом Алексеевичем, — уточнила собеседница. — Сейчас людей, владеющих этой тайной, осталось двое. Плюс теперь вы.

— А Катя в курсе, кто ее отец? — полюбопытствовал я.

— Правду ей не открыли. Зачем девочке лишние переживания?

— Катя ведь может претендовать на наследство, — подсказал я.

— Нет, — грустно возразила Лидия. — По документам она дочь Алексея, официального мужа моей сестры. И вот что удивительно, Майя пила без продыху, спала со всеми подряд, подсела на уколы, а дети у нее получились хорошие. У одной моей знакомой, положительной во всех отношениях женщины, появился на свет ужасный ребенок. Вы представить не можете, как ответственно она отнеслась к зачатию, сама не курит, не пьет, заставила мужа бросить сигареты, оба супруга прошли медицинское обследование, во время беременности будущая мать питалась, как велел диетолог, соблюдала режим. И что? Сын — вор и мерзавец. А Майя же черт‑те что творила, а посмотрите на Катю с Иосифом. У меня, как у врача, резко поколебалась вера в здоровый образ жизни и правильное воспитание. Нет уж, генетику не переплюнешь. Не в мамашу детки удались, а в каких‑то предков.

Я повернул направо и очутился в пробке.

— Обучение за рубежом стоит немалых денег. Винивитиновы, до того как Игорь Анатольевич сделал предложение Ксении, испытывали материальные трудности. Нет, они не голодали, но все вырученные от экскурсантов средства уходили на ремонт особняка, у которого постоянно течет крыша, и на коммунальные расходы. Для личных нужд у семьи оставалось не так уж много. И вдруг отправили дочь за океан. Откуда накопления? — задал я вопрос, желая проверить полученную ранее информацию.

Лидия пожала плечами:

— Мама говорила, что в выпускном классе Ксюша поехала с группой одноклассников в Канаду, а там сдружилась с дочерью местного олигарха, он вроде все оплачивает.

— Но зачем отправлять проблемного ребенка так далеко от себя? — не переставал я удивляться. — На мой взгляд, подростка‑безобразника следует держать на виду, чтобы присматривать за ним. И если я правильно понял, Семен Кириллович был гордым человеком. Почему он согласился принять помощь от незнакомого богатого канадца?

— Ох, Иван Павлович, сразу понятно, что у вас нет детей, — вздохнула Лидия. — Да хоть ты стоглазый цербер, никогда не уследишь за тинейджером. Не станешь же чадушко на цепи водить, найдется момент, когда отвернешься, а он безобразие сотворит. Вспомните себя в шестнадцать‑семнадцать лет — в голове одна глупость.

Я начал медленно перестраиваться в правый ряд.

Каким был я в выпускном классе? Малоразговорчивым, застенчивым, сидел по вечерам дома, читал книги, которые брал в огромной библиотеке отца‑писателя[5]. Сын‑тихоня раздражал Николетту, маменька‑то обожала гостей и выговаривала мне:

— Как не стыдно прятаться? Немедленно брось чушь, которую держишь в руках, и ступай в гостиную. Улыбайся. Посмотри на других ребят. Они не буки.

Я покорно откладывал том Жюль Верна (Майн Рида, Брет Гарта, Джека Лондона, Мопассана, Фейхтвангера, Голсуорси), надевал костюм, повязывал галстук и, чувствуя себя самым несчастным человеком на свете, отправлялся куда было приказано, прекрасно зная, что там меня ждет. Заклятые подружки Николетты — Кока, Люка, Зюка, Микки и прочие — начнут меня обнимать, целовать, тискать и сюсюкать:

— Вава, как ты вырос! Настоящий мужчина! Ой, смотрите, у него усы пробиваются… Ну‑ка, расскажи, у тебя есть девочка? Надо же, он покраснел! Вава, не смущайся.

Я улыбался, кивал, задыхался от резкого запаха разных дорогих, само собой разумеется, французских духов, коими дамы обливались с головы до ног, стоически терпел царапины от их бриллиантовых серег, колье, перстней и ни разу не сказал: «Николетта устраивает суарэ[6] два раза в неделю, состав гостей у нее никогда не меняется, вы видели меня во вторник. Отчего ж в пятницу вы так удивляетесь?»