Татьяна Луганцева - Фуэте на пороховой бочке Страница 23

– Увидела парочку и предположила, что людям надо выпить, – пожал плечами Петр и продегустировал предложенное таким не совсем стандартным способом. – Коньяк неплохой… Ну, что ж… давай поедим и выпьем.

– Давай, – согласилась Настя. – Не чокаясь!

Петр снова засмеялся, и они приступили к еде, достаточно вкусной и в меру сытной. Домашней ее назвать было, конечно, нельзя, но, по крайней мере, пюре было из настоящего картофеля, а не из порошка, а котлеты явно содержали не только хлеб, но и мясо хотя бы на добрую половину.

Настя с Петром с интересом посматривали друг на друга.

– Спасибо, что заступился за меня… ну, там… – опустила она глаза.

– Да не за что. Зачем ты вообще пошла туда! Я уже говорил с Гиви, и он объяснил мне, что меняет женщин своеобразным способом: подает анкету в разные службы знакомств и пользуется нескончаемым потоком одиноких, истосковавшихся по ласке женщин. Знакомился с ними, не отходя от кассы, что называется, чтобы не тратить время на дорогу. Фактически каждый день с новой женщиной или девушкой. Гиви открыл мне страшную тайну: дольше одной ночи блондинки у него не задерживались.

– Я так и поняла. Мне он сразу не понравился, – сказала Настя.

– А зачем ты пошла в службу знакомств? – недоумевал Петр. – У тебя проблема познакомиться самой?

– Давай мы не будем обсуждать эту тему, – предложила Настя, постукивая вилкой по тарелке. – Ты же понимаешь, любой женщине распространяться о таких вещах не очень приятно.

– Предлагаю тебе внимательнее присмотреться к мужчинам вокруг, – недвусмысленно подвигал бровями Петр.

– Ты не в моем вкусе, – ответила она весьма поспешно.

– А я чувствую флюиды. Между нами точно что-то есть, взглядами просто примагничиваемся друг к другу насмерть, – настаивал Петр.

– Между нами – катастрофа, и больше ничего, – ответила она.

– Я впервые терплю такое фиаско, – вздохнул мужчина.

– Не сомневаюсь. Но… Всегда что-то бывает в первый раз. Я вот в первый раз пошла на пенсию. Первый раз попала и в милицию, и на пожар, и на больничную койку с травмами и ожогами. Все в первый раз…

– Ожоги заживут, а вот сердце…

– Я понимаю, что ты – профессиональный обольститель, но со мной у тебя номер не пройдет, – оставалась непреклонной Анастасия.

– Ты ошибаешься! Я не обольститель и тем более не профессиональный. Ты словно из гранита!

– К сожалению, из плоти и крови. Из плоти, которая сильно болит, – покачала головой Настя.

– Ничего, все заживет. У тебя легкие ожоги, я уточнял у твоего лечащего врача. – Петр заработал челюстями, доедая мясную котлету.

– А ты как?

– Да, ничего, – махнул рукой Петр. – Сваливать надо из больницы, не люблю я валяться без дела.

– Я тоже сегодня уйду, пусть хоть под роспись, – кивнула Настя.

Необычайно легкой для столь грузной фигуры походкой к ним приблизилась буфетчица с подносом, на котором еще стояло несколько пластиковых стаканчиков.

– Пожалуйста! – поставила она на столик еще два и забрала пустые. И такой же летящей походкой удалилась в сторону двух пришедших мужчин, ставя и на их стол пластиковые стаканчики.

– Прямо как фея, разносящая детям подарки, – усмехнулась Настя.

– Или бабочка, опыляющая столики, – вторил ей Петр, давясь от смеха.

– Ого! По-моему, мы уже перебрали… У меня и голова закружилась…

– Скажи, а что все-таки у тебя с коленкой?

– Вот не дает тебе покоя этот вопрос… – дернула плечом Настя.

– Я хочу помочь тебе. Уверен, что смог бы тебе помочь, – серьезно посмотрел на нее Петр.

– Много врачей мне не смогли помочь, – отметила Настя.

– Попробуй поверить еще раз, – убеждал он ее.

– Что ты хочешь от меня?

– Ты спасла мне жизнь, причем дважды, а я хочу прооперировать тебе колено, причем одно. Неравноценная замена, но все же… Поверь мне. Я наделал много глупостей, но тебе помочь смогу.

У Насти от его слов и от его взгляда опять мурашки побежали по коже.

– Если я соглашусь, ты потом оставишь меня в покое?

– Тебе это так важно? – уточнил Петр.

– Очень! Ты плохо на меня влияешь.

Петр с минуту подумал, затем залпом выпил коньяк и твердо произнес:

– Хорошо. Насильно мил не будешь. Я отстану, а ты избавишься от своей хромоты.

– Звучит заманчиво. Я имею в виду то, что ты клянешься отстать от меня. А насчет операции… Не оказаться ли после твоего прикосновения в морге.

Петр рассмеялся, затем достал из кармана записную книжку и быстро записал там что-то.

– Что пишешь? Составляешь от моего имени завещание? – поинтересовалась Настя.

– А у тебя есть что взять?

– Квартира…

– У меня все в порядке с жильем, – не поднимая головы, ответил Петр.

– Больше ничего нет, – развела она руками. – Хотя… почки, печень…

– Жалко, – вздохнул он.

– А что с твоей невестой? – неожиданно для него спросила Настя. Ее этот вопрос мучил уже давно.

– Ты о Свете?

– Я не знаю. Вернее, я знакома только со Светой, желавшей тебя прикончить, а сколько их у тебя… – Настя развела руками, с ужасом наблюдая приближение к их столику айсберга под названием «буфетчица».

– Нам больше не надо! – ответил за нее Петр и вложил ей в кармашек-кенгуру на передничке две тысячи рублей.

Буфетчица засветилась от радости.

– Большое спасибо! Будете у нас в больнице, заходите еще!

– Нет уж, спасибо, лучше вы к нам, – шутливо отозвалась Настя.

– А вам, Петр Рудольфович, за ваши руки я каждый раз в церкви свечки ставлю, – внезапно прослезилась буфетчица. – Если бы не вы, мой Мишка давно бы сгинул…

И, накинув на лицо фартук, мгновенно пропитавшийся слезами и покрывшийся разводами туши и помады, женщина удалилась, оставив их в одиночестве.

Настя гневно посмотрела на него:

– Что я слышу? И что я вижу? Ты опять обвел меня вокруг пальца? Так вы, оказывается, знакомы! Вот откуда и коньяк, и внимание!

Петр смотрел на нее смеющимися глазами.

– А ты и правда, поверила, что в больнице разливают коньяк? Ну да, разливают, но по великому блату! Это – розыгрыш!

– Вот паразит!

– Фу, как некрасиво. Такая хрупкая и нежная девочка – и такие грязные слова! Милый, добрый розыгрыш. Все для тебя, дорогая, все для тебя… И нога у тебя будет как новая…

– Откуда она тебя знает? – спросила Настя, несколько переведя дух.

– Галина Петровна работала операционной медсестрой в течение двадцати пяти лет в то время, когда и я здесь работал, правда – всего два года. Потом Галине Петровне стало тяжело выстаивать на операции часами, она ушла на пенсию и перевелась работать в буфет, – пояснил Петр.

У Насти пылали щеки то ли от его взгляда и приятного, проникающего в душу баритона, то ли от качественного коньяка.

– Так ты работал с ней? – спросила она.

– Очень даже плотно… Она была прекрасной медсестрой и хорошим человеком, каким сейчас и остается.

– А о каком Мишке она говорила? – почему-то засмущалась под его взглядом Настя, теряя свою уверенность в том, что она ни за что не поддастся его чарам.

– Он ее сын, – неохотно ответил Петр.

– Ты оперировал его?

– Догадливая… Раз я здесь работал хирургом, то, конечно, оперировал ее сына. Заметь, успешно! Так что не бойся доверить мне свою коленку.

– Я уже сказала, что согласна. Мне кажется, что ты что-то сделал со мной…

– Легкий гипноз, – серьезно сказал Петр. И тут же рассмеялся: – Шучу!

– Тоже мне, шутник… Но ты так и не ответил мне, что с твоей Светой?

– Ее выпустили под залог до суда, но я не хотел бы говорить о ней, – ответил Петр, махнув рукой Галине Петровне и приглашая ее подойти.

Настя даже испугалась, что он сейчас потребует «продолжения банкета». Уж слишком разухабистым был его жест. Но Петр всего лишь спросил:

– А что у нас на сладенькое?

– Пирожное «картошка» и эклеры, Петя.

– Мне эклер с ванильным кремом, – заказала Настя, – и кофе с сахаром.

– Кофе только растворимый, – отозвалась Галина Петровна.

– Несите, какой есть, – ответила Настя. – Сахара одна ложка. Теперь, на пенсии, я хочу перейти на нормальную человеческую пищу.

– А мне кофе без сахара, двойную порцию, – заказал Петр.

– Я помню ваши пристрастия, доктор, – улыбнулась Галина Петровна.

– А кто внес залог за Свету? – гнула свою линию Настя, понимая, что выпила недостаточно для того, чтобы отключить мозги.

Петр с удивлением посмотрел на нее:

– Ведешь себя как прокурор, а еще называешься балериной.

– Не называюсь, а была ею. Не увиливай! Я тебе свою коленку доверяю, можно сказать – жизнь, а ты увиливаешь…

– Конечно, залог внес я, успокойся. Мало того – отозвал свое заявление, которое сначала в порыве гнева накатал. Я не хочу ей зла. Честно говоря, я не испытываю к Свете никаких чувств, ни плохих, ни хороших… Ничего я к ней не чувствую, понимаешь? Причем уже давно… Сам виноват.

– Виноват, что не влюбился без памяти? За это что, убивать надо? А потом, добрый какой! В вашей любви-нелюбви я-то за что пострадала? Обо мне ты подумал? – обиделась Анастасия.