Елена Логунова - Кляча в белых тапочках Страница 23

Я завершила гандикап великолепным прыжком, которому позавидовал бы молодой цветущий кенгуру, и финишировала на пыльном проселке, едва не сбив оказавшуюся в зоне моего приземления бабу с бидоном и допотопным велосипедом в поводу.

– Ох, хай тоби грец! – непонятно выругалась тетка. – Шо це за чертяка такая из кучерей сиганула?

– Про… стите, на…пугала вас, – тяжело дыша и прижимая руку к выпрыгивающему сердцу, извинилась я. – Я не чертяка, а журналистка с телевидения! Настоящий черт с рогами там, в поле остался!

– Тю! – посмотрев туда, куда указывала моя дрожащая рука, удивленно воскликнула тетка. – Це ж Хоменчихина корова! Бодливая – страсть, одну только Хоменчиху и слушается! Петро, пастух наш, ее даже в стадо не берет, так и пасется одна на пустыре, благо, кругом канавы… А ты чегой-то через поле поперлась? У нас все знают, пока Хоменчиха свою Зорьку до двора не сведет, туда соваться нельзя! Эта корова только за прошлый год двоих покалечила, давно ее надо на мясо пустить, да Хоменчиху жалко. Старая она, одинокая, корова эта ей заместо подруги…

Слушая говорливую бабу, я согласно кивала. Действительно, этой Зорьке самое место на бойне, колбаса из нее получится отменная. А ее хозяйку Хоменчиху мне лично вовсе и не жалко, ишь ты, сиротливо ей будет без коровки! А моему Масяньке без любимой мамочки не сиротливо было бы? Из-за того, что эта самая Хоменчиха не присматривает за своей социально опасной скотиной, я чуть не погибла смертью храбрых торреро!

– А ты еще в красном выперлась! – укоризненно заметила моя собеседница, показав на охватывающий мои бедра платок. – Не знаешь разве, что коровы от красного ярятся?

Моя рогатая преследовательница осталась в поле за канавой, но я все-таки сдернула с себя провокационное огненное полотнище.

– Ой-ей! Вижу, напужалась ты здорово! – сочувственно сказала тетка, поглядев на мою некогда белую юбку. Пока я бежала, она перекрутилась, и оставленное йодом пятно оказалось у меня на боку, даже ближе к заду. – Мой внучонок, Васька, также обделался с перепугу, когда на него гусь зашипел! Городские, что с вас взять…

– Это пятно вовсе не от того, о чем вы подумали, – обиделась я. – Это просто йод!

– Так она тебя поранила, что ли? Зорька эта проклятая? – всполошилась тетка. – Догнала, да?

– Да нет же! Это меня крыжовник догнал! – отмахнулась я.

И, сообразив, что говорю непонятно, попыталась объяснить толком:

– Вот я все вам по порядку расскажу. Я приехала на похороны Капитолины Митрофановны Спиногрызовой…

– Точно, Хоменчиха ж на похороны потопала! – хлопнув себя по лбу, перебила меня тетка. – Потому она и корову свою вовремя не увела! Я ее днем-то видела – ну, Хоменчиху, не корову же. Нарядилась она в парадный плюшевый жакет и пошла. Я ей еще сказала – мол, в красном-то жакете на поминки негоже идти, а она – у меня столько жакетов нету, чтобы на каждый случай отдельный цвет подбирать! Хотя, я гляжу, и ты тоже в красном, почитай, в пару Хоменчихе вырядилась: у нее красный верх, у тебя красный низ! Прямо смычка города и деревни!

– Ох! – последняя фраза навела меня на мысль о транспортном сообщении между городом и станицей. – Я же на маршрутку опаздываю! Скажите, пожалуйста, где у вас остановка?!

– Остановка-то? – Баба переложила бидон из правой руки в левую, приставила ладонь козырьком к глазам и пристально всмотрелась в сумрачную даль. – Во-он там, где тополя в рядок стоят, у самого начала шеренги и будет тебе остановка. Только ты не опаздываешь…

– Слава богу! – вырвалось у меня.

– Ты уже опоздала, – хладнокровно закончила фразу тетка. – Последняя маршрутка ушла в восемнадцать тридцать, а сейчас уже начало девятого… Ой, заболталась я с тобой, а мне еще своих ужином кормить!

Брякнув бидоном, женщина оседлала велосипед и укатила прочь, оставив меня одну посреди дороги.

Ничего себе ситуация, да? Девятый час вечера, сумерки, до города тридцать верст и никаких надежд на попутную телегу! А дома маленький сын и муж, который вот-вот начнет обрывать телефоны, разыскивая запропастившуюся супругу!

О, телефон – вот мое спасение!

Спешно достав из сумки сотовый, я без размышлений настучала знакомый номер Иркиного мобильника.

– В чем дело? – не здороваясь, неласково спросила подруга.

В голове у меня что-то щелкнуло, и я привычно отбарабанила накрепко зазубренное:

– В чем дело? Спасите! Кого? Бегемота! Наш бегемот провалился в болото!

– Ты сдурела?! – зарычала Ирка. – Какой, к чертовой бабушке, бегемот?!

– Именно к бабушке! – подхватила я, мысленно проклиная детские стихи, то и дело сыплющиеся из меня, как крупа из дырявого мешка. – Иришка, я приехала в Приозерный на похороны старушки, той самой, столетней, и застряла!

– Где застряла? – испуганно переспросила Ирка.

– Одной ногой в могиле, можно сказать! Чудом избежала мучительной смерти! А сейчас стою одна я на дороге! Ночь темна, кремнистый путь блестит!

Так, теперь из меня полезли стихи для взрослых, вот, уже Лермонтова цитирую…

– Еще раз и помедленнее, – устало попросила Ирка. – Главным образом, ответь мне на два вопроса: где ты и чего хочешь от меня?

– Я на проселке по дороге к Приозерному, в полукилометре от конечной остановки маршруток! Приезжай за мной, пожалуйста, а то я домой не доберусь! Ну, пожалуйста, Ирусик! Кого же мне просить, как не тебя?

– Иди на остановку и сиди там, – сдалась подруга. – Я буду через полчаса.

При этих словах невидимая Ирка тяжело вздохнула, заставив меня вспомнить о скрывающейся под покровом ночи бодливой корове. Я зябко поежилась, опасливо поглядела в темное поле и резвым полушагом-полубегом, как американские солдаты на марше, потрусила в сторону остановки, бодро и ритмично напевая:

Жили у бабу-си!Три веселых гу-ся!Один серый, другой белый,Третий полоса-тый!

Если не считать затаившуюся во мраке Зорьку, вокруг не было ни души, и покрутить в мой адрес пальцем у виска было некому.

Ирка прибыла даже раньше, чем обещала, всего через двадцать восемь минут. В отличие от меня она живет не в центре города, а на окраине, а это не так уж далеко от Приозерного.

Завидев Иркину «шестерку», я выскочила на дорогу, отклеившись от ствола тополя, с которым сливалась с целью маскировки на местности. Мало ли, какие машины проезжают ночью по большой дороге!

Ирка, не ожидавшая от меня такой прыти, резко затормозила, и я у самого капота в свете автомобильных фар исполнила победный танец – смесь джиги и канкана. Потом села в машину и признательно сказала подруге:

– Спасибо тебе, дорогая! Ты меня спасла!

– Ты опять во что-то вляпалась, – сурово констатировала Ирка, стартуя в сторону сияющего огнями города.

– Разве? – Я обеспокоенно оглядела свои туфли и принюхалась. – Вполне могла вляпаться в навоз…

– Что, села на коровью лепешку? – ухмыльнулась подруга.

– А, ты про это коричневое пятно на юбке? – сообразила я. – Нет, это не навоз. Это на меня карандаш упал.

– Скорее уж, малярная кисть! – не поверила мне Ирка.

– Да нет же, именно карандаш. Просто на него был намотан клок ваты, пропитанной йодом, и этот помазок случайно шлепнулся мне на подол.

– А кому вообще мог понадобиться йод на похоронах? – неожиданно заинтересовалась Ирка. – Что, кто-то из безутешных родственников пытался сделать себе харакири?

– Не напоминай мне об этом мерзавце, – посуровела я. И рассказала подруге, как с благословения Саввы Петровича меня едва не прокомпостировали коровьи рога.

Ирка внимательно выслушала рассказ, против обыкновения, не перебивая меня вопросами, а потом сказала:

– Послушай, а ведь получается, что этот дядька сознательно послал тебя корове в пасть!

– Так можно говорить про льва или волка, – поправила я. – Правильнее было бы сказать, что он послал меня корове на рога.

– Это одно и то же, – нетерпеливо отмахнулась Ирка. – Ты же не думаешь, что та шустрая буренка собиралась расцеловать тебя в обе щеки и прижать к своей груди?

– К вымени, – снова поправила я.

– Отстань! Я говорю тебе, что этот твой Хребтоедов…

– Спиногрызов!

– Заткнись!! Этот хмырь видел, что хозяйка коровы за обе щеки горюет на поминках и, стало быть, знал, что там, куда он тебя послал, скучает бодливая корова!

Я не нашлась, что сказать, и метров триста мы проехали в полном молчании. Потом Ирка покосилась на меня и, очевидно, решила пожалеть, потому что сменила тему.

– Тебя домой отвезти?

– Нет, лучше сначала к тебе, – я с трудом очнулась от неприятных мыслей. – Я хочу переодеться во что-нибудь чистое. У тебя же вроде лежат какие-то мои одежки?

Ирка молча кивнула и повела машину в сторону от многоэтажек Пионерского микрорайона, на проселок, ведущий к частным домам на окраине.