Валентина Андреева - По секрету с того света Страница 23

– Между прочим, собачья слюна бактерицидная.

– Подруга сидела, поджав одну ногу под себя, вторую свесив с кровати, и, перекосив лицо рассматривала в зеркало остаточные явления синяка под глазом. Не успела я запоздало вякнуть, что не имею пока еще ран, которые надо зализывать, как Денька, решившая, что не следует обходить вниманием собственную хозяйку, подпрыгнула и лизнула ее в нос, выбив из руки зеркальце. Хозяйка взвилась и облаяла собаку, а я довольно хихикнула и подошла к окну.

Не знаю, чему я удивилась больше – стеклопакету в оконном проеме или виду из окна. Нет, пожалуй, все-таки виду из окна. Березовый лес, такой светлый и радостный, невольно заставлял улыбаться. Казалось, в мире не может быть ничего плохого, пока на свете существует такая красота. Расхожие фразы «природа лечит» и «назад – к природе» обрели вдруг свой истинный смысл и тут же вылетели из головы после возмущенного возгласа Наташки:

– Балдеть будешь или делом займемся?

– Делом, конечно, – вздохнула я.

Передав бабе Тоне обнаруженные при детальной разборке багажа припасы и уговорив ее не беспокоится о нашем питании, мы отправились на прогулку. Проходя мимо дома Силкиных, не выдержали и замедлили шаг. Впрочем, было на что посмотреть. Возведенное из цилиндрованного бруса, с открытой круговой верандой и нестандартными ромбовидными окнами добротное строение впечатляло. Часть крыши была стеклянной. Забор как таковой отсутствовал, очевидно, у хозяев до него не дошли руки. В глубине двора просматривался массивный кирпичный сарай и банька.

Самым скромным, и, казалось, стеснявшимся этого обстоятельства жилищем оказался дом профессора. Сидевшая в шезлонге женщина в соломенной шляпке, улыбнувшись, ответила на наше приветствие. На ее коленях стояла коричневая курица и что-то клевала с блюдца. Женщина, без сомнения профессорша, ей помогала, то есть тоже опустошала блюдце, аккуратно облизывая пальцы.

Возвращаясь назад, мы с Наташкой все еще ломали голову, чем же лакомились курица с профессоршей.

– Собаку-то без поводка водите, не кусается? – услышали мы громкий мужской голос и разом вздрогнули.

Денька, тявкнув от страха, спряталась за Наташку, а та, обиженно схватив ее за ошейник, ответила:

– Как бы ее кто не покусал.

С крыльца дома Силкиных спускался далеко не худенький мужчина лет пятидесяти в застиранной спецовке, когда-то, очевидно, синего цвета. На голове сидела дачная легкомысленная кепочка. На ногах, несмотря на жару, длинные резиновые сапоги. Лицо и руки, как у араба, темно-коричневого цвета. Мужчина молча кивнул головой и направился было дальше, но вдруг резко остановился и спросил:

– А, так это вы у Кудряшовых остановились?

– У Кудряшовых? – удивилась я. – Нет, мы у бабы Тони остановились, хотя… фамилии ее не знаем.

– Так это и есть Кудряшовы. А откуда ж приехали? – Мужчина говорил спокойно, но лицо казалось каким-то раздраженным.

– Из Москвы. Да мы ненадолго…

Мужчина опять кивнул головой. Разговор, казалось, исчерпал себя, но ни мы, ни он не уходили. Наконец я, первая поняв неловкость ситуации, сделала шаг по направлению к дому бабы Тони. И тут вступила Наташка:

– Похоже, вы не любите москвичей?

– Это почему вы так решили?

– Да по вашему лицу все без слов ясно. Не волнуйтесь, все грибы не соберем.

– Не знаю, что там вам ясно. У нас дочь тоже в Москве живет.

Наташка присела завязать развязанный Денькой шнурок на кроссовке, и не увидела, что выражение лица оппонента изменилось. И совсем не в лучшую сторону. Оно стало настороженным, каким-то колючим, что ли.

– Ну да, девочка не в Торжок поехала, не в Калинин, а прямо в Москву рванула, – ехидно заметила Наташка, поднимаясь. – Представляешь, – обернулась она ко мне, – моему Лешке и мне, естественно, одна из Липецкой области чуть на шею не села. Но я с ней быстро разобралась… Раздался звук хлопнувшей двери – мужчина вернулся в дом.

– А что ж ты мне об этой истории не рассказала? – с упреком спросила я Наташку.

Мне почему-то казалось, что Лешик явно симпатизирует моей Алене. Не знаю, как там насчет взаимности, но все равно стало обидно.

– Ну ты и пробка! – возмутилась дорогая подруга. Я ж специально приврала. Зато как эту наглую морду сразу сдуло! Теперь мне понятно, в кого Аннушка уродилась.

– Давай-ка взглянем на речушку, – предложила я. – Что-то маловата она для того, чтобы оправдать название деревни – «Реченская».

Первое впечатление не обмануло. Речка действительно была маленькой. Дно устилали камни, вода была чистой и прозрачной до такой степени, что ее хотелось попробовать на вкус. Но на это решилась только Денька. Вдоволь налакавшись, она куда-то удрала.

– Такие камни сейчас очень дорого стоят, – заметила я. – Их в Москве в магазинах стройматериалов продают.

– Будем возвращаться, прихватим, – сказала практичная Наташка.

По берегам густо росли гигантская махровая крапива и тальник. И если бы не тропинка, едва ли мы решились бы спуститься вниз. Приглядевшись, в воде можно было заметить маленьких, почти прозрачных рыбок.

– Ой, какие малюшечки! – восхищенно засюсюкала Наташка, балансируя на скользком валуне.

– Огольцы. Малышня их вилками ловит, – раздался чей-то голос за спиной

От неожиданности Наташка взвизгнула и свалилась в воду. Я тоже взвизгнула и шарахнулась в сторону, в заросли крапивы, где и уселась. И взвизгнула еще пару раз. Сверху, ухмыляясь, на нас смотрел довольный отец Анны. Наташка молча пыталась встать – ноги скользили по камням. Я тоже предприняла аналогичную попытку, только не молча. Рассудив, что помощь в первую очередь необходима мне, спасатель буквально выдернул меня за шиворот из крапивы, затем, несмотря на яростное сопротивление подруги, спас и ее. Выбравшись наверх, мы сухо поблагодарили благодетеля, стараясь сохранить чувство собственного достоинства. Не знаю, удалось ли, поскольку это самое чувство у Наташки было капитально подмочено и измазано чем-то темно-зеленым, переходящим в черный цвет как на одежде, так и на руках, лице и даже – волосах. Зато остатки синяка стали совсем незаметны, хотя очки и не закрывали глаза. Их Наташка брезгливо держала двумя пальцами в отведенной в сторону руке. Я же все время морщилась и потирала окрапивленные части тела.

Не обращая внимания ни на Наташкин видок, ни на мои корчи, мужчина сказал:

– Меня Михаилом зовут. А как вас величают, мне тетка Антонина сказала. Соберетесь уезжать, позовите, камней помогу набрать. – Ухмыльнувшись, он ушел.

– Наташка, а ведь он шпионит за нами. Чует мое сердце, где-то здесь собака зарыта… – задумчиво сказала я, не переставая почесываться.

– Денька-а-а! Денька, Денька! – завопила подруга. Денька не отзывалась, и Наталья всплакнула. – Может, Денька и есть та собака, которая уже зарыта где-то здесь… этим типом.

Продолжая время от времени звать собаку, мы поплелись домой. День клонился к вечеру, стало довольно свежо, и Наташка клацала от холода зубами. Клацание сопровождалось вдохновенным хлюпанием Наташкиных кроссовок и моими слабыми повизгиваниями.

С крыльца бабы-Тониного дома на нас вихрем слетела уже оплаканная Денька.

– Я ее молочком с хлебом покормила, – крикнула баба Тоня. – Такая ласковая псина и ведь все понимат. Ну прям человек. А вы, девки, погуляли, отдохнули? – Разглядев нас, баба Тоня осеклась. Молчала она и на протяжении всего нашего рассказа, который мы постарались максимально сократить. Только время от времени сострадательно кивала головой. Топить титан показалось долгим делом, и мы быстренько смыли следы сегодняшнего приключения в летнем душе.

Пока я приводила себя в более-менее человеческий вид, Наташка позвонила Лешику. Несмотря на то что он все время пытался переорать захлебывающуюся от восхищения отдыхом мамочку, ему это не удалось. Как оказалось впоследствии, зря. И первое, и последнее слово, впрочем, как и промежуточные – были за подругой. Закончила она разговор заявлением о том, что не надо портить ей отдых и без конца названивать. Мобильник был решительно отключен и уложен в дорожную сумку.

Ужинали мы в одиночестве. Баба Тоня присоединилась к нам позже, когда мы сидели на крыльце и умилялись по поводу наступивших сумерек.

– Какой-то странный этот ваш сосед Михаил, баба Тоня, – осторожно перевела разговор на нужную тему Наталья. – Мы его в первый раз увидели, а создалось впечатление, что крепко ему чем-то насолили. С женой, что ли, поругался?

– Мишка-то? – отозвалась баба Тоня. – Хороший мужик, хозяин. Лучше мово зятя. Да и добрый он. Жена, Ксюша, тоже хорошая женщина, самостоятельная, а уж чистюля – страсть. Раньше в Торжке в училище работала, где золотошвеек готовили. А потом на инвалидность попала. В ее болезни я ничего не понимаю, чтой-то внутри у нее болить. Врачи сказали, чистый воздух нужен, вот они все бросили и сюда приехали. Дом был бросовый, никак за триста рублей купили. Теперь тако хозяйство развели. И корова, и поросята, и гуси, и куры и…