Дарья Донцова - Хождение под мухой Страница 23

– Дорогая моя, – щебетала Тамара Петровна, – я понимаю ваше горе, кто в семье болен?

Я человек суеверный, поэтому заявила:

– Муж.

– Вот уж несчастье, – квохтала дама, – совершенно случайно я имею возможность помочь, абсолютно бескорыстно. Поверьте, лишь из человеколюбия, мне ничего не достается.

Я посмотрела на ее сверкающие кольца, нанизанные на пальцы в несколько рядов, на тяжелые, оттягивающие уши серьги, на толстую цепочку… Обежала глазами роскошную кухню и кивнула:

– Встречаются, к счастью, в наши времена добрые люди.

– Абсолютно случайно я знаю об этой возможности, – ощупывала меня цепким взглядом хозяйка, – но, к сожалению, не все отличаются человеколюбием, поэтому операция стоит денег.

– Понятно, – улыбнулась я, – бесплатно ничего не бывает.

– Вот именно, – обрадовалась собеседница, – золотые слова! К сожалению, наши люди считают, что можно на рубль сотню получить. Но такого не бывает! Пятнадцать тысяч вполне умеренная цена. Считайте, что покупаете жизнь для супруга. Конечно, можно и бесплатно попробовать, в очередь встать. Только хочу предупредить, все равно даром не получится.

– Почему? – прикинулась я сибирским валенком. – Вроде государство гарантирует таким больным помощь, по жизненным показаниям.

Тамара Петровна хмыкнула:

– Так-то оно так, только придется хирургу заплатить, медсестрам, чтобы хорошо ухаживали, и потом начинаются всяческие нюансы…

– Какие?

Собеседница улыбнулась:

– Вы далеки от медицины?

Я засмеялась в ответ:

– Дальше не бывает.

– Тогда, конечно, трудно понять что к чему. Ну вот приведу пример. Шов после операции остается, понимаете, да?

Я кивнула.

– Его заклеивают пластырем, чтобы не попала инфекция, а затем больного водят на перевязки, обязательно каждый день, опять же из соображений стерильности. Вот тут и начинаются мелкие нюансики, о которых я говорила выше. Представляете, как выглядит наш, самый обычный российский пластырь?

– Ну такой кругляшок из липкой ленты…

– Именно. А теперь попробуйте сообразить, как «приятно» больному человеку, когда такую липучку сдирают со свежей раны.

Я содрогнулась. Жуть!

– Ага, – удовлетворенно кивнула головой Тамара Петровна. – Это если бесплатно. А коли «подмажете» медицинский персонал, вам наклеят такую симпатичную, импортную, беленькую штучку c марлевой подушечкой посередине. Медсестра только подденет ее легонько пальчиком – и готово! Без боли и страха. Поверьте, подобных мелочей много, не говорю уже о крупных проблемах.

– Каких?

– Вот недавно, – со вкусом заглотила приманку Тамара Петровна, – в одной из онкологических больниц умерло сразу десять пациентов во время операции. Перепутали дозы наркоза! Еще не такое случается, ежели без денег. Врачи-то тоже люди, кушать хотят, над платными пациентами трясутся, а про простых забывают. Да и винить докторов трудно. Оклады крохотные, жизнь дорожает с каждым днем!

Я постаралась сдержать рвущееся наружу возмущение. Моя Катюша никогда не делает различий между тем, кто сунул конвертик, и тем, кто не смог этого сделать. Да, она не отказывается от «гонорара», более того, в основном из этих сумм и складывается семейный бюджет, но, если в палате вдруг кому-то станет плохо, Катюша никогда не уйдет равнодушно домой. И ей наплевать, что этот больной «простой».

– И что нам надо? – перешла на деловой тон Тамара Петровна.

Очевидно, она сочла, что я достаточно напугана для того, чтобы кинуться отстегивать зеленые купюры.

– Как что?

– Ну орган… – Они бывают разные?

Тамара Петровна улыбнулась – приятно ощущать себя умнее собеседницы.

– Естественно, почки, потом, костный мозг, роговица глаза, доля печени, много чего…

– Муж мучается почками, но подробнее рассказать не могу.

– А мне и не надо, душенька, – зачирикала Тамара Петровна, – я сама в медицине через пень-колоду понимаю. Все документы: историю болезни, снимочки, анализы отдадите доктору. Только скажу его координаты. Значит, так…

И она принялась подробно описывать дорогу в клинику Богдана и Нади. Я с напряжением ждала, чью фамилию назовет дама.

– На втором этаже, душенька, – вещала Тамара Петровна, – налево, по коридорчику до конца, запомните, последняя дверь. Альберт Константинович Бобрин, скажите: от меня. Только, умоляю, не опаздывайте. Альберт Константинович страшно занятой человек, профессор, его рвут на части. Ровно к одиннадцати подходите, поняли?

– Деньги…

Тамара Петровна замахала руками:

– Это не со мной, просто я называю цену. А уж там Альберт Константинович объяснит, что к чему.

– Я хотела спросить, сколько должна вам.

– Душенька, – всплеснула руками хозяйка, – о чем речь! Просто я помогаю людям.

Рассыпавшись в благодарностях, я ушла. Очевидно, дама сидит на проценте, как страховой агент. Приведет одного клиента, получит, к примеру, сто долларов, приведет двух, соответственно увеличится и оплата.

Домой я неслась, не разбирая дороги. Вот оно что! Егор был замешан в махинациях с трансплантацией органов. Естественно, он не один делал деньги на чужом горе. Скорей всего Богдан тоже был вовлечен в аферу. Сейчас в моих руках тоненькая-претоненькая ниточка. Потяну за кончик и размотаю весь клубок. Сдается мне, что причину гибели Богдана, Нади и Егора следует искать в «почечном» бизнесе. Уж очень странно выглядит их кончина.

У Богдана загорелся джип. С чего бы это? Новая, дорогая иномарка… Неисправность электропроводки? Но ведь не вспыхивает же машина разом, словно облитая керосином тряпка. Наверное, сначала показался дымок из-под капота, потом вырвался небольшой язык пламени… Ладно, Егор не мог видеть начало пожара, он справлял малую нужду и небось повернулся спиной к джипу, но Богдан! Он что, спокойно наблюдал за происходящим? Не выскочил наружу, не схватил из багажника огнетушитель…

В такое верилось с трудом.

Не внушала никакого доверия и версия о случайно пробитом камнем бензобаке. Даже если предположить, что у дорогущего «Шевроле» резервуар для топлива сделан из тонкой пластмассы, все равно непонятно, как Богдан мог бросить окурок в бензиновую лужу, хотя он ведь не знал, отчего датчик показывает, что резервуар пуст… Ладно, пусть несчастный Шевцов и впрямь погиб от собственной неосторожности. Но Надя?! Кто-то ведь планомерно пугал женщину, доводя ее до смерти… И Егор! Упал с пятнадцатого этажа. Закружилась после ванны голова… Глупее не бывает.

Я вскочила в лифт и, входя в квартиру, додумала мысль. Нет, кажется, все случилось иначе. Как? Да очень просто: некто из больных, которым нужна была трансплантация почки, умер то ли из-за халатности врачей, то ли из-за ослабленного организма. Родственники, отдавшие огромные деньги, естественно, возмутились. Идти напрямую в суд они не могли. Наше государство наказывает не только тех, кто получает взятку, но и тех, кто ее дает. Вот обозленные люди и решили по-своему разобраться с милыми докторами. Дело было за малым: найти список больных и понять, чьи родители или супруг…

Я влетела на кухню и увидела Володю Костина, Сережку и незнакомого мужика лет сорока, в костюме, белой рубашке и галстуке.

– О, Володя! Уже выздоровел, – обрадовалась я, – что ж вы пустой чай хлебаете? Капа ужин не приготовила?

– Вот, – улыбнулся Вовка, – знакомьтесь, это и есть Евлампия Романова, собственной персоной.

Незнакомый мужчина резко покраснел, вскочил на ноги и забормотал:

– Страшно, просто страшно рад, Лев.

Я немного удивилась, отчего это гость так смущается, вроде давно вышел из подросткового возраста, но вслух, естественно, ничего не сказала. Лев сел на стул, опрокинул чашку, слава богу, пустую и снова сконфузился. Чтобы разрядить обстановку, я поинтересовалась:

– Покушать есть чего?

– Тебя ждем, – улыбнулся Сережка, – не хотели резать ту замечательную кулебяку с мясом, которую ты испекла утром!

Я уставилась на парня во все глаза. Испекла кулебяку? Что это с Сережкой?

– Это Капа…

Но я не успела договорить фразу, потому что Володя довольно ощутимо пнул меня ногой под столом, потом, показав глазами на Леву, добавил:

– Сколько раз тебя просили не вскакивать в шесть утра, чтобы ставить тесто, все зря. Знаете, Лева, Евлампия – потрясающая хозяйка. Готовит – пальчики оближешь, рубашки гладит, носки штопает, а какое харчо варит!

– Эх, жаль мне нельзя острое, из-за язвы, – пояснил Лев.

– О, – подскочил Сережка, – Лампа лучше всего стряпает суп-пюре, паровые котлеты и овощи. Отлично удаются ей диетические блюда, можно сказать – это ее конек! И характер замечательный, всегда молчит, никогда не спорит, тихо дела делает, великолепно зарабатывает…

Меня просто парализовало. Это что, случай общего помешательства? Даже в мой день рождения майор ухитрился критически отозваться о моей манере вести постоянные споры с домашними. Да что происходит, в конце концов? Не успела я открыть рот, чтобы вслух задать этот вопрос, как Володя пребольно наступил мне на ногу и быстро заговорил: